Неприятный осадок

В недельной главе "Вайешев" рассказывается о том, как Тамар, поочередно похоронив двух своих мужей - сыновей Йеуды, и не добившись от него третьего мужа, переоделась блудницей и соблазнила самого Йеуду. В результате этого порочного соития на свет появились близнецы - Перец и Зерах. От Переца продолжился мессианский род.

Поступок Йеуды на первый взгляд кажется всего лишь неприглядным. Почтенный вдовец соблазнился женщиной легкого поведения. Некрасиво. Однако смысл нарушения более серьезен: по законам Торы, ближайшим родственникам умершего запрещено жениться на его вдове. Лишь один из братьев, во имя продолжения рода усопшего, был обязан это сделать.

Если бы описанная в "Вайешев" история произошла после дарования Торы, то Перец и Зерах считались бы мамзерами, т.е. никто из них не мог бы продолжить не только мессианского, но и самого ординарного человеческого рода.

Праотцы, согласно традиции, находились в положении современных еврейских детей, которым исполнение Торы не вменяется в обязанность, но которые ей, тем не менее, строго следуют. Ни в одной религиозной семье ребенку не попустят нарушить субботу. Итак, в истории Тамар и Йеуды все, вроде бы, обошлось, но, как говорится, неприятный осадок остался.

Этот же осадок сохраняется также и в других семейных историях мессианского рода, например, в истории женитьбы Боаза на Рут, которая была моавитянкой. Брак с моавитянами также строго запрещен Торой, как и брак с мамзером: "Да не войдет мамзер (незаконнорожденный) в общество Господне… Не может войти Аммонитянин и Моавитянин в общество Господне" (Двар 23:3).

Между тем, запрет этот касается только мужчин. Мудрец Боаз знал об этой тонкости, которая после его брака открылась и всему Израилю. Однако и в этом случае налицо была видимость незаконности.

Еще один случай касается Давида, вошедшего к Бат-Шеве - жене Урии. Согласно Торе, с момента измены жена становится запрещена как мужу, так и любовнику. Иными словами, даже смерть Урии уже не могла бы спасти положения. От Бат-Шевы род Машиаха продолжаться не мог. Как же он продолжился? Как Давид все же поженился на Батшеве и родил Шломо?

Гемара объясняет, что в момент близости Давида с Батшевой, последняя находилась в условном разводе с Урией. В ту пору все отправляющиеся на войну оставляли женам разводные письма, на тот случай, если они пропадут без вести.

Итак, мы видим в родословной Машиаха странные родовые пятна - имитацию адюльтера, видимость незаконнорожденности. Зачем понадобились эти сомнительные истории в роде Машиаха?

Искры и скорлупы

В "Нецах Исраэль" Магараль подробно разъясняет, почему мессианский род - через ту же моавитянку Рут - восходит к инцесту: родив от собственной дочери сына (Моава), Лот оказался ему одновременно и дедом, и отцом, что усилило мужественность и дерзость грядущих Царей.

Но что может привнести в мессианский род рядовой адюльтер? По-видимому, ничего специфически мессианского, но что-то, что может усилить в нем какие-то общие еврейские качества.

Действительно, тень незаконнорожденности лежит не только на Машиахе, но и на всем еврейском народе. Дважды Сара - жена Авраама оказывалась в домах посторонних мужчин - Паро и Авимелеха, высоко ценивших ее красоту.

В мидраше (Танхума. Толдот) рассказывается, что "когда Сарра побывала у Паро, а потом у Авимелеха и зачала Ицхака, народы мира сказали, что девяностолетняя зачала не иначе как от Авимелеха или Паро. В сердце Авраама вкралось сомнение. Что же сделал Бог? Он послал Ангела, который придал плоду образ его отца, и собравшиеся на пир смогли засвидетельствовать, что новорожденный - сын Авраама".

Итак, на рождение Ицхака, на рождение всего святого народа пала тень незаконнорожденности! Зачем? Что это может значить?

Ритуальные нарушения всевозможных норм сопровождали множество языческих культов. Праздники, во время которых предписано нарушать всевозможные запреты, были распространены по всему миру. В древней Греции проводились дионисийские оргии, во время которых совершалось немало действий, запрещенных и совершенно немыслимых в другой период: дети не повиновались родителям, слуги хозяевам. Но во главе угла лежала сексуальная распущенность, обмен женами и инцест.

В приведенных выше библейских историях последняя черта не переступается, но имитируется, обыгрывается именно она. Зачем?

Чтобы яснее понять, что за этим может стоять, следует вспомнить о самом грубом, о самом отвратительном ритуальном нарушении человеческих норм, а именно - о человеческом жертвоприношении, и о том… как оно было имитировано Авраамом.

Авраам выразил готовность повторить в отношении живого Бога то, что сплошь и рядом совершалось во имя мертвых богов Канаана. За той лишь разницей, что в последний момент Всевышний подменил человека ягненком.

В условиях, где самое страшное преступление было превращено в высшую форму благочестия, истинному благочестию не оставалось ничего другого, как уподобившись ложному, разрушить его изнутри. Таков общий каббалистический принцип извлечения искр.

Так, Ритба (р. Йом-Тов бен Авраам Ашвили ум. 1330) отмечает, что службы иерусалимского храма имели внешнее сходство с некоторыми предшествующими им идольскими служениями, и что когда Тора дает "образец скинии и образец всех сосудов ее", она возвращает рассыпанные искры святости к их истинному источнику.

Благодаря цепи испытаний, возложенных на праотцов еврейского народа, Бог Израиля проник в культ богов ложных и сознал Свой - истинный. Сара была близка к адюльтеру в такой же мере и в таком же смысле, в каком Авраам был близок к детоубийству.

Неудивительно, что, то испытание, в котором был зачат Святой народ, повторяется, и даже усиливается в роду Избавителя, что в мессианской родословной присутствуют родимые пятна незаконнорожденности.

Родимое пятно

В этом плане особого внимания заслуживает история рождения Йешуа Аноцри, благодаря которому, по словам Рамбама, "весь мир наполнился вестью о Машиахе, о Торе и о заповедях".

Евангелие от Матфея начинается с родословной Йешуа, в которой помимо 42 мужчин названы также и 4 женщины: "Авраам родил Ицхака; Ицхак родил Йакова; Йаков родил Йеуду и братьев его; Йеуда родил Переца и Зераха от Тамар; Перец родил Ефраима; Ефраим родил Арама; Арам родил Аминадава; Аминадав родил Нахшона; Нахшон родил Шломо; Шломо родил Боаза от Рахав; Боаз родил Овейда от Рут; Овейд родил Ишая; Ишай родил Давида царя; Давид царь родил Шломо от бывшей за Уриею".

Тамар, Рут и "бывщая за Урией" нам уже знакомы. Четвертое имя - Рахав привлечено со стороны. Жена Шломо нигде в ТАНАХе не названа, и под Рахав евангелист очевидно имел в виду блудницу из Иерихона, которая укрыла израильских разведчиков и которая, согласно мидрашу, приняла иудаизм и стала женой Йеошуа Бин-Нуна, а не Шломо.

Эта ошибка дополнительно указывает на то, что евангелисту было важно показать, что рождению Машиаха сопутствуют скандальные браки и сомнительные зачатия.

Обратить внимание на это родимое пятно его заставила сама жизнь: "Рождество Иисуса Христа было так: по обручении Матери Его Марии с Иосифом, прежде нежели сочетались они, оказалось, что Она имеет во чреве от Духа Святаго. Иосиф же муж Ее, будучи праведен и не желая огласить Ее, хотел тайно отпустить Ее. Но когда он помыслил это, -- се, Ангел Господень явился ему во сне и сказал: Иосиф, сын Давидов! не бойся принять Марию, жену твою, ибо родившееся в Ней есть от Духа Святаго".

Далее же приводится цитата из книги пророка Исайи, в которой слова "алма" - "молодая женщина" переводится как "девственница": "Да сбудется реченное Господом через пророка, который говорит: се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему Еммануил, что значит: с нами Бог. Встав от сна, Иосиф поступил, как повелел ему Ангел Господень, и принял жену свою".

Очевидно, что женские имена в родословной Йешуа приведены затем, чтобы придать легитимность истории его появления на свет.

Одно признание Евангелиста, что "прежде нежели сочетались они, оказалось, что Она имеет во чреве", что под свадебным балдахином Мария стояла, будучи беременной, подразумевает, что рождение Иисуса сопровождалось скандалом. Но тогда естественно предположить, что история Благовещения была привлечена как крупная артиллерия, призванная подавить очаг пересуд и сплетен.

Вера в боговоплощение, несомненно, подводит к идее непорочного зачатия. Вхождение бессмертных богов к смертным женщинам - самый расхожий сюжет многих мифов, равно как и историй богов, воплощенных в своих потомках. Родоначальники эллинских царских родов считались отпрысками богов. Царь Фессалий Эллин считался потомком Зевса. А например, Гиппократ и Аристотель верили, что являются потомками бога врачевания Асклепия.

Итак, вера в божественность Иисуса, вера в его непорочность (неподвластность первородному греху) подводит к вере в сверхъестественность его рождения. Однако подводит все же не с полной необходимостью. Эллинское сознание прекрасно позволяло людям становиться богами, а не рождаться ими.

Достаточно напомнить, что богами считались римские императоры, которые провозглашались таковыми вне связи с их родовитостью. А в том же Новом Завете приводится следующая характерная история: "Народ же, увидев, что сделал Павел (исцелил хромого), возвысил свой голос, говоря по-ликаонски: боги в образе человеческом сошли к нам. И называли Варнаву Зевсом, а Павла Гермесом" (Деяния 14.11-12).

Более того, наравне с догматом непорочного зачатия Иисуса католическая церковь провозгласила также и догмат непорочного зачатия Девы Марии. Рожденная обычным образом Мария, по вере католиков, непричастна первородному греху.

Иными словами, нет строгой догматической необходимости объявлять человека родившимся сверхъестественно, если вы приписываете ему безгрешность, и даже божественность.

При всей закономерности возведения генеалогии "Сына Божия" к трансцендентному корню, не менее важной причиной должна была служить необходимость положить конец недоуменным вопросам: каким образом мать Мессии явилась на свою свадьбу беременной?

Какую же историю был призван замять догмат непорочного зачатия?

В Гемаре (Сангедрин 67) о матери Бен-Стады (Бен-Пантиры) говорится, что "она изменила мужу", а в средневековом пасквиле "Толдот Йешуа" уточняется, что Мирьям зачала Йешуа от соседа, тайно проникшего к ней и выдавшего себя за ее мужа.

Но Рабейну Там, Рамбан, Рабейну Йехиэль Парижский, р. Яков Эмден и некоторые другие мудрецы отмечали, что Бен-Стада никак не может являться Йешуа Аноцри, что о последнем Талмуд просто умалчивает.

Я уверен, что история рождения Йешуа подобна тем, которые приключились с его предками - Авраамом, Йеудой, Боазом и Давидом, а именно, что адюльтер в этой истории лишь имитировался.

Будучи обрученным с Марией, Йосеф не мог бы пойти с ней под хупу, если бы подозревал, что плод был не от него. Но что могло побудить его самого вступить с ней в добрачную связь?

В одном из вариантов моей повести "Назначенное время" (изданной в составе книги "День шестой") я объясняю это галахическим спором, не смолкавшим на протяжении веков - превращает ли мужчину и женщину в супругов лишь одна их интимная связь?

Мой герой в следующих словах размышляет о своем возможном мессианстве: "В конце концов, ведь и он, Йешуа - потомок Давида. Его рождение, правда, сопровождалось скандалом. Но в роду Машиаха такое случалось.

Скандал был вызван тем, что отец Йешуа - рабби Йосеф бен Йаков - вошел к своей невесте Мирьям до свадьбы.

Говорили, что таково было его галахическое решение. Согласно Торе, само обладание женщиной, при соответствующих публично выраженных намерениях, признается заключением брака. Мудрецы же водрузили на этом месте ограду: если всякое соитие со свободной женщиной признать бракосочетанием с ней, то пойди потом разберись в намерениях. И потому постановили мудрецы, что только специальная церемония, только "кидушин" вводит пару в брачные отношения, а любое обладание женщиной до этой церемонии распутно и неприемлемо. Йосеф же утверждал, что при обручении намерение выражено достаточно ясно, чтобы брак вступал в силу после установления интимной связи. В соответствии со своей теорией Йосеф вошел к своей невесте после обручения, но до хупы, и тем самым посвятил ее себе.

Однако свадьбу по требованию родни невесты все равно пришлось играть, а наличествовавшие у нее в тот момент признаки беременности неизбежно порождали измышления и сплетни.

Впоследствии эта история привела к большому разладу в семье. Мать без конца твердила, что Йосеф - неуч, во имя своих нелепых теорий погубивший ее доброе имя.

Йешуа находил ее отношение к отцу безжалостным и считал, что именно оно послужило причиной его преждевременной смерти. Но остальные братья и сестры, меньше помнившие отца, держали сторону матери и даже перенесли свое недоверие к Йосефу на его любимца - первенца Йешуа.

Йешуа, разумеется, также смущался темного пятна своей биографии. Однако теперь он вдруг осознал, что его сомнительное преждевременное зачатие согласуется с другими историями, случавшимися в его роду".

Могло быть, конечно, и как-то по-другому, но в незаконнорожденность Йешуа я не верю. Он не Машиах Израиля, но отношение к общему мессианскому процессу имеет самое прямое. Ведь именно он "наполнил мир вестью о Машиахе, о Торе и о заповедях", а как сообщает мидраш ("Эйха рабати"), Машиах Израиля родился в день разрушения Храма. Но год гибели Йешуа - 30 год н.э. - был годом, в который небеса вынесли соответствующий приговор ("Зa сорок лет до разрушения Храма жребий не выпал на правую сторону; красная лента не побелела… сказал рабан Йоханан бен Закай: Святилище, святилище, зачем ты пугаешь само себя? Я знаю, что ты будешь разрушено" Йома (39.б).