Закон и произвол
Недельная глава "Хукат" начинается словами: "И Господь сказал Моше и Аарону, говоря: Вот предписание закона ("хукат а-тора"), который заповедал Господь, сказав: говори сынам Израиля, пусть приведут тебе корову рыжую без порока, у которой нет изъяна, на которой не было ярма". (19:1-2)
Далее излагаются парадоксальные свойства пепла рыжей телицы, оскверняющего при одних, и очищающего при других обстоятельствах, Раши поясняет, что поскольку это положение может вызвать удивление, то Тора в первых же словах подчеркивает, что речь идет о "предписании закона" ("хукат а-тора"), т.е. о постановлении, изошедшем от Всевышнего, к которому не уместно подходить критически. Его воля выполняется даже тогда, когда ее целей мы постичь не можем.
Ниже в нашей главе "Хукат" сказано: "Вот закон (Тора): если человек умрет в шатре, то всякий, кто войдет в шатер, и все, что в шатре, будет нечистым семь дней. И всякий открытый сосуд, который не закрыт плотно крышкою, нечист. И всякий, кто прикоснется на поле к убитому мечом, или к умершему, или к кости человеческой, или ко гробу, нечист будет семь дней. И для нечистого пусть возьмут пепла (коровы), сожженной для очищения, и нальют на него живой воды в сосуд". (19:14-16)
В связи с этим законом р.Йоханан б.Закай сказал: "Ни труп не оскверняет, ни вода не очищает, но так повелел Господь Всесвятой и мы не вправе ослушаться Его повелений". Яснее выразиться, пожалуй, невозможно.
Итак, сама иудейская традиция, любящая при случае подчеркнуть свою разумность и здравость, признает, что Тора содержит иррациональные элементы. Божественный кодекс включает в себя не только понятные законы, не только "мишпатим", относительно которых сказано, что это "те из записанных в Торе законов, которые, если бы не были записаны, следовало записать" (Сифра "Ахарей мот"), но и законы непонятные, законы загадочные и произвольные - "хуким".
Между тем сопряжение принципиально понятных и принципиально непонятных законов отражает некое общее свойство нашего разума, соответствует ему. В самом деле, наше познание мира держится на сочетании принципиально постижимого и принципиально непостижимого, стимулируется напряжением между этими составляющими, предполагает его.
Если для нас все непонятно, если для нас все загадка, то невозможно сказать, что мы вообще наделены разумом. С другой стороны, если (как воображал Гегель) нам понятно буквально все, то мир - это просто задачник, составленный для упражнения нашего ума, и на самом деле его как бы не существует. Вдумаемся, если даже писатель создает своим воображением загадочный фантастический мир, так что прочитав его произведение, мы протираем глаза и спрашиваем себя: "что это было?", то можно ли ожидать от Создателя мира чего-то меньшего?
М.Каганская пишет по поводу романа "Мастер и Маргарита": "Превратив мировую культуру в высшую силу, Булгаков разыграл свое время и - обыграл его... В романе есть тайна, перекрывающая сюжет, и только притяжением этой тайны объясняется неостывающая комментаторская лихорадка".
Но можно ли ожидать от Высшей силы, чтобы ее труды не "перекрывали сюжет"? И разве именно не таинственностью мира объясняется неостывающая исследовательская лихорадка во всех сферах человеческого знания? Как сказал Платон, философия начинается с удивления. Итак, понимание - это ближайший интимный друг непонимания.
"Каббала - утверждает Лайтман - это самая универсальная наука, и надо разрушить стереотипы невежества, что каббала не наука - а мистика и медитация, полная тайн".
Между тем и наука "полна тайн", не в состоянии обходиться без тайн, о чем в следующих убедительных словах пишет В.Библер: "Когда я мыслю, я с той же силой формулирую и то, что я понимаю в объекте, и то, что я в нем принципиально не понимаю, что является для меня изначальной загадкой, чем-то выходящим за пределы моего разумения. В понятие предмета столь же входит понятное в нем (объект познания как идеализованный предмет), сколь и непонятное, непонимаемое (объект познания как невозможность идеализованного предмета). И только если есть и то и другое, мы имеем понятие, а не термин. "Я знаю то, что я не знаю" - ударение здесь стоит иначе, чем в афоризме Сократа. Но именно афоризм Сократа и означал начало "диалогики" как единственной реальной логики мышления. И речь тут идет не о тривиальном - "ученый должен знать, что именно он не знает в предмете, что ему надлежит еще узнать, понять, выяснить"... Точнее, не только об этом. В этой (тривиальной) формуле должен скрываться и, по сути дела, всегда скрывается иной, парадоксальный смысл: знание предмета есть его незнание, есть знание этого предмета, как не входящего в мое знание, есть знание о его бытии вне моего знания, о его (предмета) нелогичности в свете наличной, развиваемой мной актуально логики".
Читайте также
Те и эти слова
Итак, было бы странно, если бы Тора исходно не отражала этого глубинного гносеологического свойства, если бы она не сочетала рациональные законы ("мишпатим") с законами произвольными ("хуким"), если бы она не содержала противоречивые, не сводимые к единой логике элементы. "Как те слова, так и эти - слова Бога живого", - сказано в Гемаре. Рав Ицхак Хутнер заметил по этому поводу, что когда имеют место как "те", так и "эти" слова - то это "слова Бога живого", однако когда нет "тех" и "этих" слов, а имеются только "те", или только "эти" - то это слова мертвых богов.
При этом на себя обращает внимание одно обстоятельство. "Те слова", в данном случае "мишпатим", т.е. разумные Законы Торы - обращены не только евреям, но по большому счету ко всему человечеству, а "слова эти", в данном случае "хуким", т.е. законы произвольные, обращены исключительно к еврейскому народу. Их исполнение в некоторых случаях (во всяком случае, в полном объеме) нееврею запрещено, и уж по крайней мере никак не предписано.
Например, приведенные выше слова "если человек умрет в шатре, то всякий, кто войдет в шатер, и все, что в шатре, будет нечистым семь дней", к нееврею отношения не имеют. В данном случае, как это выясняется в трактате "Ибамот", под словом "человек" понимаются не все сыны Адама, а только сыны Израиля.
Но тогда тем более ожидаем и главный парадокс Торы, главный ее необъяснимый закон, а именно - ее обращенность к одному единственному народу. Царь всего мира объявил себя Богом только вполне определенных людей, Всеобщий Бог избирает Себе клан! Причем основной водораздел между Израилем и народами проходит именно по "мишпатим" и "хуким". Народы - это "понятная" половина человечества, евреи - "непонятная" его половина. Сам Бог - Бог и тех и других, т.е. Бог Израиля и Царь мира.
Не только многие неевреи, но и некоторые евреи возмущаются таким "насилием над разумом", но те, кому достает мудрости, сознают, что стоят перед великой тайной и повторяют: "так повелел Господь Всесвятой и мы не вправе ослушаться Его повелений".
Использовано стоковое изображение от Depositphotos