С чего начинается родина

В недельной главе "Экев" приводится высказывание, задающее всю парадоксальность и специфику еврейского существования: "Ведь у Господа, Бога твоего, небо и небеса небес, земля и все, что на ней, А только отцов твоих благоволил Господь любить и избрал позднейшее потомство их, вас, из всех народов, как это ныне" (10:14-15).

Яснее, пожалуй, не скажешь: при всем том, что Бог является Царем всего мира, при том, что как сказано: "Небо и земля полны Мною" (Иерем 23:24); “Поднимусь ли в небеса - там Ты, постелю ли (себе) в преисподней - вот Ты!” (Теилим 139:8), при всем этом, Ему почему-то понадобилось дополнительным образом овладеть еще какой-то частью этого мира!

С одной стороны, идею эту понять вроде бы можно: если все испортилось и извратилось, то почему бы не выделить что-то лучшее, что-то здоровое и не поставить во главу угла в пример всем?

Как бы то ни было, с некоторыми поправками и оговорками идея эта оказалась взыскана в своей христианской версии: некий сын Израиля был провозглашен отцами церкви особенным исключительным праведником и поставлен во главу угла.

Но почему бы тогда было не принять эту идею в ее первозданном, оригинальном виде? Почему народам понадобилось ограничивать избранничество Израиля лишь одной выделенной из него персоной?

Она оказалась "обожествлена"? Но, во-первых, имеются христиане, обходящиеся без этой крайности, а во-вторых, почему бы не обожествить тогда весь Израиль? Иудеи же верят, что всякий еврей наделен "нешамой", то есть, что в нем присутствует искра самой Божественной души. Пусть это даже и не совсем то, что христианская "единородность Отцу", но договорились бы как-нибудь. Было бы желание.

Создается впечатление, что в своем оригинальном виде идея избрания (при том, что в мире уже и так все принадлежит Богу) не проходит из-за того, что Всевышний избрал Себе именно народ, именно племя, можно даже сказать, семью – столь монолитен это отряд в своем происхождении. Именно "расистский" характер избрания - даже при том, что к этой расе может присоединиться человек любых кровей - является камнем преткновения.

Национальная идентификация - одна из самых глубоких в человеке. То, что в детском возрасте люди слышали вокруг себя одну и ту же речь и сталкивались с одной и той же манерой поведения (во всяком случае, если по отношению к ней они не испытывали внутреннее сопротивление), на каком-то уровне сближает их больше, чем последующее единство идей и даже интересов.

Наполеон не понимал, каким образом пребывающие в рабстве русские мужики, которым он вроде бы нес свободу, объявили ему партизанскую войну. Многие, в частности Толстой, искали тому объяснение в особенностях русского характера. Но в русских скорее удивляет масштабность реакции, а не она сама. В действительности любой народ предпочитает разбираться в своих проблемах без постороннего вмешательства.

Национальные амбиции и сантименты, как друзья детства, имеют привилегию вламываться без стука. Это хорошо известный и широко распространенный в природе механизм. Если рядом с вылупившимся из яйца утенком окажется не мама-утка, а вы, дорогой читатель, то утенок будет считать своей мамой вас, сколько бы потом в своей жизни уток не повстречал.

Человек не утка, и может переориентировать свои симпатии, но все же первично и непосредственно он идентифицируется по впечатлениям своего детства, заслуживают они уважения или нет.

Он может презирать отечество свое с головы до ног, но ему будет неприятно, если иноземец разделит с ним его чувства. И уж тем более, если отечество его заслуживает уважения, он не станет заглядываться на всяких там иноземцев снизу вверх.

Между тем это вроде бы то самое, что ожидает от человечества Создатель, как сказано: "И Господь превознес тебя ныне, чтобы был ты Ему особым народом, как Он говорил тебе, и чтобы соблюдал ты все заповеди Его. И чтобы поставить тебя выше всех народов, которые Он сотворил, на хвалу и на славу, и на благолепие, и чтобы был ты народом святым у Господа, Бога твоего, как Он говорил". (Дварим 26:18-19)

Даже у народов, созданных на хвалу, на славу и великолепие эти слова Бога живого вызывают неоднозначные чувства. Они не терпят, когда какой-то другой народ вдруг претендует стоять "выше всех народов, которые Он сотворил". Только потому, что избранная Всевышним община является не орденом, а племенем, она неизбежно становится "ужасом, притчею и посмешищем среди всех народов" (Дварим 28:37).

Адекватная реакция

Итак, что за странная авантюра, что за странный ход мысли для универсального Бога, не просто выбрать и обособить для Себя отдельную группу людей, а группу, отобранную на национальном принципе? Разве Ему заранее не было ясно, чем это кончится? Разве Он мог не знать, что такое обособление будет перманентно пробуждать в народах "иррациональные", как их часто называют, антисемитские чувства?

Однако именно учитывая силу национальных чувств, можно понять, что если уж кого-то обособлять, кого-то избирать для Себя, то как раз только народ, только племя! Человек нужен Богу целиком, а не выше пояса.

Чтобы приобрести до конца преданную группу приверженцев, ее следует рекрутировать именно на национальном уровне, на уровне брачных и семейных отношений. Да и можно ли предстатить, чтобы язык творения - иврит был бы исходно осужден оставаться мертвым академическим языком каббалистов, а не живым языком народа, способным воскреснуть через тысячелетия? Только народу дано в полной мере разделить на земле судьбу Бога, воплотить ее в своей истории.

Сделаться индивидуалистом, которого будет уважать весь мир, относительно нетрудно. Сколько людей живут обособленно, живут отдельно, среди никаких сообществ не числясь, и все воспринимают это как должное. Но вот, когда "народ отдельно живет и между народами не числится" (Бемидбар 23:9), это задевает, это тревожит человека, это не оставляет его равнодушным, и он либо с утра до вечера отслеживает "козни" избранного народа, либо страстно болеет за его судьбу, по меньшей мере взирает на нее с трепетом и восхищением.

Французский математик и философ Блез Паскаль, повторивший в своих "Мыслях" немало церковных глупостей в адрес Израиля, в то же время пишет: "Повествование об этом народе меня удивляет и кажется замечательным. Я рассматриваю закон, которым он гордится – как полученный от Бога и нахожу его удивительным… иудейский народ, прежде всего привлекает мое внимание множеством удивительных и единственных в своем роде явлений в его жизни… Это семейство, или этот народ древнее всех, каких только люди знают, это, кажется мне, вызывает к нему преимущественное почтение, потому что если Бог испокон веков был в общении с людьми, то к этому именно народу нужно обратиться, чтобы знать предание об этом. Этот народ не только замечателен по своей древности, но он единственен и по своей живучести: он непрерывно существует с самого начала до теперешнего момента… несмотря на все меры столь могущественных королей, сотню раз пытавшихся их погубить… С любовью и верностью иудеи относятся к книге, в которой Моисей заявляет, что они всю жизнь были неблагодарны к Богу, выражает уверенность, что и после его смерти они останутся такими же, и призывает небо и землю во свидетельство против них в том, что он достаточно их учил; заявляет, что Бог, разгневавшись на них, рассеет их между всеми народами земли,… что наконец Он хочет, дабы Его слова вечно сохранялись, чтобы Его книга была положена в кивот завета и служила на веки свидетельством против них. Исайя говорит то же самое (20.8) И вот они сохраняют ценою жизни книгу, которая позорит их столькими способами! Это искренность, которой нет примера в мире и нет корня в природе". ("Мысли" 408)

Итак, даже представитель народа, созданного "на хвалу, на славу, и на благолепие", если он порядочен, и находится в здравом уме и твердой памяти, способен оценивать Израиль вполне адекватно.