В продолжение предыдущего поста.

Почему все это происходит именно сейчас? Почему именно сейчас, в первой четверти XXI века Запад так ослаб, а ислам так усилился?

Потому что несколько долгосрочных тенденций одновременно пересекли критический порог. История вообще редко движется плавно. Копятся разные факторы, все эти "низы не хотят и верхи не могут", копятся, копятся и раз - революция, война, распад империй, слом мирового порядка. Вот такой переломный момент, судя по всему, сейчас и наступил.

Случилось сразу несколько серьезных изменений.

Первое и главное из них: массовая миграция.

Ислам присутствует в Европе уже десятилетия, но только сейчас количество стало переходить в качество.

В 1950-1970-х в Европу ехали на заработки с робкой надеждой как-то там зацепиться. Это была относительно небольшая, временная трудовая миграция.

В 1990-2000-х зацепившиеся уже поняли слабые точки западной цивилизации и началось воссоединение семей.

Примерно с 2015 года, с затянувшейся войны в Сирии, сирийские иммигранты в Турции, Ливане, Иордании начали думать не "когда мы вернемся домой", а "как бы нам выжить вне дома". Где выживать - было ясно, там, где толерантность, пособия, высокий уровень жизни. Вслед за сирийцами потянулись ливанцы - их страна тоже была разорена многолетней войной, потом алжирцы, марокканцы, йеменцы, и началась массовая, неконтролируемая миграция с Ближнего Востока, из Северной Африки и Южной Азии.

И случилось это в самый неподходящий для Запада момент. Старая западная идеология начала разрушаться еще после 1968 года, после левого переворота в университетах и СМИ. Ожидание ассимиляции мигрантов сменилось политикой идентичности, культурная уверенность, универсальная либеральная мораль сменились моралью, основанной на обидах, прошлых и настоящих, реальных и вымышленных. Четкие красные линии (свобода слова, верховенство закона, гендерное равенство) потеряли четкость. Западная иммунная система уже была ослаблена донельзя.

В результате массовой миграции во многих западных странах возникли как бы параллельные общества, с перпендикулярными культурными нормами.

Мигрантские общины набрали достаточный демографический вес, чтобы провоцировать конфронтации. Проблема из абстрактной стала повседневной.

Второй причиной, как ни странно, стало окончание Холодной войны.

До 1991 года глобальная политика строилась вокруг противостояния коммунизма и западных демократий. Многие исламистские движения подавлялись или использовались в своих целях как коммунистами, так и антикоммунистами. Когда СССР развалился, западные левые потеряли мощного союзника в борьбе с империалистическим злом. Исламизм заполнил образовавшийся вакуум, стал основной антизападной мобилизующей идеологией, предлагая смысл, идентичность и повод для недовольства.

Занятый собой Запад не заметил этого сдвига, а когда заметил, было уже поздно.

Но изменился не только Запад, изменился и ислам. Окончание холодной войны привело к краху светского арабского национализма. Иранская революция 1979 года и сумасшедшие деньги, вбухиваемые Ираном в создание пояса стран-вассалов, привели к радикализации в Ираке, в Ливане, в Сирии, в Йемене. Саудовская Арабия и Катар вкачивали в западное образование нереальные, безумные суммы, покупая лояльность студентов - будущих политиков, юристов, экономистов. Афганистан раскинул по всему миру сеть своих джихадистов, закаленных в боях с советскими войсками и знакомых с Западом изнутри в силу бывшей американской поддержки.

В итоге представители ислама, которые массово мигрировали на Запад в XXI веке, были не такими, как прежде: более политически ориентированными, более фанатичными, менее склонными к ассимиляции.

К тому же случилась смена поколений. Мигранты первого поколения обычно адаптируются тихо, у них еще есть надежда на полную интеграцию.

Дети тех, чья интеграция оказалась не слишком успешной, в ответ на отчуждение часто радикализируются и возвращаются к своим исламским корням. Тем, кому в 2015 году было 5-10, сегодня 15-20 — именно поэтому кризис достигает своего пика сейчас.

Ну и, конечно, есть социальные сети. Раньше экстремисты были локальными, конфликты оставались региональными, культурная напряженность смягчалась СМИ и государственными институтами. Сегодня Газа, Париж, Лондон, Тегеран — единое цифровое пространство, в котором возмущение и радикальные идеи распространяются мгновенно и без посредников, а их сторонники легко организуются по всему миру.

Могут ли нелиберальные культуры интегрироваться в либеральные? Где проходят границы толерантности? Что происходит, когда ценности меньшинства отвергают нормы большинства?

На протяжении десятилетий западные общества откладывали решение этих сложных вопросов. Запад закрывал глаза, как делает маленький ребенок, чтобы не видеть неприятное. Но отрицание больше не работает. Вопросы стали практическими и взрывоопасными. Институты социального обеспечения перегружены. Культурные противоречия очевидны. Органы безопасности не справляются с угрозами. Система достигает предела своей стрессоустойчивости. И происходит взрыв. Именно этот взрыв мы и наблюдаем сейчас. Взрыв и момент расплаты.