"Такийя" как принцип отношений с неверными

Покойный Ясир Арафат был большой мастер двуличия: обращаясь на родном языке к арабской аудитории, он изрыгал громы и молнии, обрушивал на Израиль леденящие кровь проклятия и торжественно клялся стереть с лица земли еврейское государство. А поворачиваясь лицом к Западу и переходя на английский, палестинский лидер как по волшебству менял обличье: свирепый коршун оборачивался кротким голубем мира, из его уст начинали литься медоточивые речи о мирном урегулировании ближневосточного конфликта и о сосуществовании с Израилем.

И так было на протяжении многих лет. А в тех редких случаях, когда какой-нибудь западный собеседник, набравшись храбрости, осмеливался робко указать ему на это вопиющее противоречие, Арафат, конспиративно подмигивая, разводил руками: ничего, мол, не поделаешь, приходится заигрывать с темной "арабской улицей" и говорить ей то, что она желает слышать. Но не следует придавать значение его воинственным заявлениям на потребу толпы, успокаивал собеседника Арафат, на самом деле сердце его полно миролюбия и либеральных порывов.

И доверчивый западный дипломат или государственный деятель искренне радовался, что имеет дело с таким гуманным и прогрессивным человеком, поборником западных ценностей, настоящим "палестинским Томасом Джефферсоном". Стоит ли удивляться тому, что при президенте Билле Клинтоне Арафат был самым желанным гостем в Белом доме, а уж Джимми Картер просто души не чаял в палестинском друге и всячески выказывал ему свое благоволение, вплоть до того, что лично писал для него выступления на английском. Ни Клинтон, ни Картер, по-видимому, не подозревали, что в мусульманской религии существует принцип "такийя", согласно которому мусульманам не просто разрешается, а вменяется в обязанность лгать во имя ислама.

Аналогичной тактики придерживаются и нынешние апологеты исламизма. Уповая на то, что громадное большинство западных христиан и евреев имеют в лучшем случае весьма смутное представление об исламе и пуще всего боятся обидеть мусульман необоснованными подозрениями, они заверяют их в том, что террористы являются отступниками, которых истинные мусульмане пусть и молчаливо, но горячо осуждают. Однако между собой исламистские пропагандисты поют совершенно иные песни.

Наглядный пример такого двуличия был приведен в репортаже на веб-сайте WorldNetDaily. Его автор — журналистка Лора Мэнсфилд, которая вот уже почти 30 лет занимается углубленным изучением проблем Ближнего Востока. Она почти семь лет прожила в этом регионе, консультируя различные частные и государственные организации, и отлично ориентируется в самых сложных вопросах арабской культуры, религии и истории. И кстати, что особенно важно, свободно владеет арабским языком.

Как-то раз автор репортажа, живущая в маленьком южном городе, нашла на ветровом стекле своей машины листовку с приглашением принять участие в общественной дискуссии на тему о том, как вернуть Богу и традиционным семейным ценностям их законное место в американской жизни. Тема в общем тривиальная, но листовка заинтриговала Лору Мэнсфилд адресом, куда приглашались желающие принять участие в обсуждении этого животрепещущего вопроса. Местом проведения дискуссии оказалась городская мечеть.

Естественно, что профессиональная арабистка не могла пропустить столь редкий случай взглянуть на местную мусульманскую общину изнутри. Она вышла на веб-сайт мечети, чтобы ознакомиться с расписанием ее работы, и выяснила, что за час до указанного события в мечети состоится собрание арабоязычных прихожан. Его-то Лора Мэнсфилд и решила посетить. В назначенный день, одевшись построже, она прибыла в мечеть за час до указанного в листовке времени.

Встретивший ее на пороге имам сказал посетительнице, что она пришла слишком рано, и посоветовал ей часок поболтаться по магазинам. Предвидевшая подобный вариант Лора пустила в ход домашнюю заготовку. Она сокрушенно сказала, что по магазинам ей ходить не хочется, а живет она далеко и возвращаться домой не видит смысла. Так может быть, ей позволят дождаться интересующего ее мероприятия внутри; она тихо позанимается в уголку, никому не мешая, тем более, что она не понимает по-арабски, и разговор прихожан не будет отвлекать ее от чтения. Секунду поколебавшись, имам согласился.

Лора Мэнсфилд нашла себе место у самого выхода, уселась, раскрыла книгу, напомнила себе, что нужно время от времени переворачивать страницы, сделала вид, будто погружена в чтение, и навострила уши.

Речь держал председатель Ассоциации студентов-мусульман из расположенного поблизости университета. Он, посмеиваясь, рассказывал о своем недавнем воздушном путешествии, в ходе которого ему уделили повышенное внимание сотрудники Службы безопасности на транспорте (СБТ). Зная, что его вещи будут досматриваться особенно тщательно, он специально набил свой портфель скачанными с интернета цитатами из Корана и полутора десятками CD с арабскими ярлыками, а также прихватил ненужный ему лэптоп.

Как он и рассчитывал, досмотр затянулся. К вящему удовольствию главы студенческой ассоциации, сотрудники СБТ были настолько поглощены изучением подозрительного багажа, что беспрепятственно пропустили его приятеля – студента из Иордании в сопровождении его американской подруги. Один из слушателей заметил: "Вот, видите, и от американок какая-никакая, а все-таки польза". Другой слушатель, опасливо покосившись на Лору Мэнсфилд, призвал к осторожности – внимание, в нашу среду затесалась чужая. Но имам успокоил свою паству – не бойтесь, она не понимает по-арабски.

К микрофону подошел другой студент по имени Халед, рассказавший о своей недавней поездке вместе с тремя другими арабскими студентами в Нью-Йорк. Им показалось, что другие пассажиры и члены экипажа подозрительно косятся на них, они обиделись на такое "расовое профилирование" и решили на обратном пути проучить нечестивых. В полете арабские студенты таинственно перешептывались, регулярно группами ходили в туалет, зловеще пялились на других пассажиров – словом, вели себя как заправские террористы, собирающиеся угнать самолет.

Трюк возымел желанный эффект. Рассказчик с юмором поведал о том, в какой ужас он и его товарищи повергли других пассажиров, как несколько женщин не смогли сдержать слез, а один мужчина стал молиться, готовясь к неминуемой гибели. Эта история очень развеселила слушателей, судя по взрывам смеха, которыми они встречали каждую новую подробность. Выступивший затем имам похвалил Халеда и его друзей, отметив, что такого рода акты гражданского неповиновения можно и нужно всячески приветствовать.

Следующий оратор — Ахмед из Кувейта рассказал о своем друге Эйяде, которому наконец-то удалось осуществить свою мечту и отправиться в Ирак воевать с неверными. Ахмед сказал, что поддерживает регулярную связь с Эйядом по электронной почте и надеется на следующей неделе более подробно сообщить о героических деяниях "моджахедов", бьющихся с американскими империалистами и их иракскими наймитами.

Подводя итоги беседы, имам произнес краткую речь, призывая Аллаха благословить и защитить доблестных моджахедов, сражающихся за торжество дела ислама во всем мире, и напомнил собравшимся, что их долг как мусульман – вносить посильную лепту в священную войну-джихад, будь то с оружием в руках, как Эйяд, или путем простых актов гражданского неповиновения по примеру Халеда и его друзей.

Беседа подошла к концу. К этому времени в мечеть вошло несколько женщин в хиджабах (накидках), две из них сели рядом с Лорой Мэнсфилд и завязали с ней разговор. Они вели себя исключительно дружелюбно и не скрывали своей радости по поводу того, что американская дама пожертвовала своим временем, чтобы побыть среди них. К тому времени, когда началось собрание, в зале оказалось еще несколько американок, в том числе четыре негритянки (следует отметить, что подавляющее большинство американцев, переходящих в мусульманство, составляют негры).

Если предыдущая встреча, проходившая на арабском языке, была откровенно антиамериканской, то на сей раз разговор велся по-английски и носил подчеркнуто патриотический характер. Ведущая по имени Нафиза поделилась с аудиторией своими тревогами по поводу общего падения нравов в Америке и особенно разнузданной сексуальности, насквозь пропитавшей всю ткань общества – от кино и телевидения до школы.

Лично она нашла спасение для своих дочерей от всей этой скверны в исламских учебных заведениях всех ступеней – от детского сада до средней школы. Вместо того, чтобы краснеть и тревожиться по поводу того, что ее дочери одеваются чрезмерно вызывающе и слишком интенсивно общаются с представителями противоположного пола, Нафиза говорила о том, как она рада, что ее дети носят скромную одежду и учатся отдельно от мальчиков.

Затем она перешла к обсуждению устоев мусульманской религии, с особым упором на черты, роднящие ислам с христианством. В то время как на предыдущем собрании мужчины с упоением цитировали суры Корана с призывами к кровавой священной войне, женщины говорили только о "миролюбии, присущем исламу", и приводили соответствующие цитаты.

Тот же самый имам, который требовал от мужчин полностью подчинить свою жизнь задачам джихада, сделал разворот на 180 градусов и теперь цитировал суры о "братстве" между мусульманами, христианами и иудеями. "В конце концов, мы все поклоняемся одному и тому же Богу и следуем заветам, содержащимся в священных книгах, которые Он даровал всем нам. Мы все одинаковы, мы все принадлежим к народам, осиянным благодатью Слова Божия", — подчеркнул имам.

"Контраст между двумя собраниями не мог быть более разительным: если мужская дискуссия была предназначена укрепить решимость воинов джихада и поднять их боевой дух, то женская носило явно вербовочный характер, — пишет Лора Мэнсфилд, — Имели ли представление женщины, о чем говорилось на предыдущем собрании? Те из них, что знали арабский язык, безусловно. И стало быть, они были соучастницами обмана".

Ибо одними и теми же устами проповедовались две противоположные доктрины. Одна — миролюбивая, дружеская, теплая, исполненная призывов ко всеобщему братству с упором на благополучие детей, – преследовала цель завлечь новых приверженцев. Вторая же доктрина, основанная на ненависти, была предназначена разжечь в сердцах верующих ненависть к приютившей их стране.

Заключая свое повествование, Лора Мэнсфилд пишет: "Этот эпизод ясно демонстрирует, что, как бы мы ни закрывали глаза на реальность, с каким бы упоением ни предавались самообману, джихад проник в американскую глубинку. Ибо описанная мечеть находится не в Вашингтоне и не в Нью-Йорке, а в медвежьем углу дальнего Юга. И если джихад добрался до этого крохотного, тихого южного городка, можно не сомневаться, что его щупальцы раскинулись по всей стране".