По мнению исследователей, религия могла появиться для защиты определенных репродуктивных стратегий – как, например, долгосрочное партнерство

Случайные связи, гомосексуальность, контроль над рождаемостью, аборты — это не только список тем, которые лучше не поднимать за ужином в День благодарения. Как предполагает новое исследование, взгляды человека на эти проблемы позволяют предсказать его религиозные взгляды. Джейсон Виден (Jason Weeden) и Роберт Курзбан (Robert Kurzban) из Университета Пенсильвании обнаружили, что консервативные взгляды на секс и на репродуктивные права связаны с большей религиозностью.

Разумеется, неудивительно, что у мужчины, считающего аборты злом, религиозные убеждения будут строже, чем у сторонника репродуктивных прав, или что женщина, считающая случайные связи аморальными, будет религиознее любительницы романов на одну ночь. Однако интересно, что консервативные взгляды на секс указывают на религиозность намного надежнее, чем даже отношение к антиобщественным поступкам – таким, как ложь, мошенничество или воровство.

Как говорится в статье, «эти выводы противоречат распространенной идее о том, что религиозность непосредственно связана с нормами сотрудничества» (то есть, со взглядами типа «не подставляй ближнего своего»). Господствующие сейчас представления об эволюции религии предполагают, что расцвет ей обеспечила «способность веры в незримые силы, принуждающие к соблюдению правил» — будь то бородатый белый мужчина на небе или целая компания делящих власть богов, — «подталкивать верующих следовать нормам сотрудничества». Это, в свою очередь, «обеспечивает как группам людей, так и отдельным людям критически важные эволюционные преимущества и приводит к повсеместному распространению религии и широкомасштабного сотрудничества».

Новое исследование, однако, считает более вероятным, что подъем религии связан, скорее, с той поддержкой, которую она оказывает определенным репродуктивным стратегиям. С точки зрения тех, кто стремится к «верности партнеру, высокой фертильности и совместному родительству, случайные сексуальные связи угрожают интересам обоих полов, причем мужчинам, в первую очередь, грозит риск оказаться обманутыми, а женщинам — брошенными». (Интересно, только мне эволюционная психология кажется такой гнетущей?) Таким образом, верования, снижающие эти угрозы, «соответствуют репродуктивным интересам» сторонников верности и многодетности. С другой стороны, сторонникам «более промискуитетных репродуктивных стратегий» выгоднее, чтобы беспорядочные связи не стигматизировались и несли минимум социальных последствий. Как пишут авторы статьи:

«Тем, чей образ жизни требует прочного брака и многодетности, принадлежность к церкви позволяет уменьшить часть связанных с этим рисков, что делает религию привлекательным инструментом. Но, например, студенту, любящему вечеринки и еще долгое время не планирующему вступать брак или обзаводиться детьми, религия не дает ничего, кроме лишних проблем».

Разумеется, это исследование не устанавливает несомненных причинно-следственных связей. Однако, по мнению Уидена, основанному на анализе результатов его исследований, наиболее вероятно, что репродуктивные стратегии влияют на религиозные убеждения, а не наоборот. «Это не решает вопрос раз и навсегда, но есть серьезные основания думать, что, — по крайней мере, отчасти — именно образ жизни обуславливает религию», — заявил он.

Бесспорно, все это звучит исключительно еретически. Сама мысль о том, что наши религиозные взгляды или их отсутствие порождаются сексуальной мотивацией, а не духовным или интеллектуальным озарением, в равной степени потенциально оскорбительна и для верующих, и для неверующих. С другой стороны, это далеко не первый случай, когда наша мотивация в конце концов сводится к сексу.

Трейси Кларк-Флори, "Salon", США