Александр Резник из Университета им. Бен-Гуриона в Беэр-Шеве уже 20 лет исследует процессы адаптации в Израиле новых репатриантов из стран бывшего СССР. Он - автор книги "Иммигранты и наркотики". "Детали" поговорили с ним о зависимостях, возникающих в среде русскоязычных олимов; о том, какие подходы к иммиграции успешнее, а какие - нет; и о новой, "военной" (или "путинской") алие.

- Когда мы проводили исследование в наркологических клиниках в начале 2000-х, в стране фиксировался резкий всплеск числа злоупотребляющих алкоголем. Никто этого открыто не заявлял, а то получилось бы неполиткорректно, но по времени рост этот довольно четко совпал с волной репатриации из стран бывшего СССР.

При этом, как ни странно, различия в употреблении алкоголя между русскоговорящими иммигрантами и "сабрами", уроженцами страны, не столь уж существенны. Да, наши отдают предпочтение крепким спиртным напиткам по сравнению с вином. Но и у местных очень популярен не менее крепкий арак. Хотя, как отмечают культурологи, интегрирование умеренного потребления вина в практику иудаизма позволило предотвратить его бесконтрольное употребление, что и превратило евреев в одну из наименее пьющих наций.

А вот с наркотиками отличия более интересные. У коренных израильских наркоманов внутривенное введение героина и опиатов - редкость. Они гораздо чаще нагревают вещество и вдыхают пары. И российские наркоманы, приехав в Израиль, очень этому удивлялись и даже пытались учить местных "употреблять правильно". Еще они обнаруживали, что наркотики в Израиле гораздо доступнее, чем в России. Страна со всех сторон окружена государствами, в которых производят марихуану и героин. А маковые головки можно и вовсе свободно купить в цветочном магазине.

- Но при этом, как вы писали, что доля наркоманов среди коренных израильтян гораздо меньше, чем среди иммигрантов из постсоветских стран…

- Реальное число наркоманов существенно отличается от того, что зафиксировано в системе социальных учреждений. Но среди тех, что попали в поле зрения, доля русскоязычных репатриантов периода Большой Алии составляет, по разным оценкам, 24-25 процентов. Притом, что всего выходцы из бывшего СССР составляют 9-10% населения страны. Уровень самоубийств среди наших бывших соотечественников тоже выше среднего. Скажем, в 2017-2019 годах выходцы из стран бывшего СССР сводили счеты с жизнью на 30% чаще, чем коренные израильтяне. Хуже дела обстоят только у выходцев из Эфиопии - среди них доля суицидов в 2,5 раза выше среднего.

Это значит, что не все репатрианты успешно преодолели трудности постмиграционного периода.

- А как в принципе можно оценить эту успешность, или неуспешность?

- Пожалуй, для Израиля наиболее важным показателем является реэмиграция в другие страны. Это болезненная и щекотливая тема для Израиля, поскольку отток евреев из страны дает нашим недругам основания для критики сионистского проекта. И, к сожалению, оказалось, что здесь нет объективной статистики, потому что обычно непонятно, уехал ли человек навсегда или продолжает оставаться резидентом, планирует вернуться. Например, в Москве в 2014 году проживало более 80 тысяч израильтян российского происхождения, которые предпочли вернуться обратно.

Поэтому в целом об успехе нужно судить не по тому, сколько репатриантов приехало в Израиль, а по тому, сколько из них здесь осталось. Израильская пропаганда активно говорила о том, что в период "большой алии" в страну приехало около 1 млн олимов из бывшего СССР. Но если посчитать, сколько из них осталось, то цифра окажется скромнее - порядка 700 тысяч.

- Есть ли в целом какие-то статистические данные по уехавшим?

- Я думаю, что реальных показателей "йериды" (отъезда) не знает никто. Во-первых, уехавшие юридически продолжают оставаться израильскими гражданами, во-вторых, разные учреждения используют разные критерии подсчета, а в-третьих, уезжают ведь не только олимы, но и коренные израильтяне. Да, политики любят говорить, что мы теряем молодежь, но под этими словами обычно нет какой-то статистической подкладки. С другой стороны, если учесть, что "возвращенцами" занимается не МВД, а министерство абсорбции (алии и интеграции), можно сделать косвенный вывод, среди них доминируют бывшие олимы.

- И молодые уезжают?

- Существует проблема так называемого "полуторного поколения" - тех, кто приехал в Израиль с родителями в 6-10 лет. Часть из них, повзрослев, не воспринимают страну, как свою, и уезжают. Когда доля таких людей превысила некую статистическую погрешность, об этом заговорили. Лет 7 назад шла большая дискуссия, было опубликовано исследование на эту тему. Интересное, но основанное на недостаточно большой выборке - всего около 60 человек. Поговорили - и забыли. Обычная для Израиля история.

- Почему они не видят Израиль своим?

- У нас в стране очень распространена интеграционная риторика, даже министерство интеграции существует. Когда будущим потенциальным олимам рассказывают, чего они могут добиться на новом месте, им приводят как раз примеры интеграции. Хотя в действительности случаев, когда человек полностью интегрировался, не так уж много. Реальным показателем этого процесса можно, например, считать межобщинные браки. В стране живет много разных групп евреев: ашкеназы и сефарды, йеменские евреи, эфиопские, бухарские… Если бы велика была степень интеграции, то было бы много браков между общинами. А их не очень много.

Это демонстрирует, что у отцов-основателей Израиля изначально были весьма идеализированные представления о том, что будет происходить с людьми после их репатриации. Бытовала теория "плавильного котла": мы всех галутных евреев переплавим в нового человека, израильтянина-"сабру". Идею плавильного котла переняли у Америки, но многое, происходившее в этой области, очень поминало усилия СССР по формированию так называемой "новой общности - советского народа". Отсюда и упор на интеграцию, как единственно верный путь.

- А он не единственный?

- Конечно! Сейчас Израиль уже особо и не стремится к тому, чтобы сделать даже еврейскую часть своего населения однородной, с точки зрения культурных особенностей, группой. Представители разных этнических групп имеют возможность продолжать жить по тем нормам и правилам, к которым привыкли.

Человек может добровольно запереть себя в "русском гетто" на десятилетия, обходясь минимальным знанием иврита. Развивать какой-то свой мелкий "русский" бизнес, магазин с селедками открыть, или торты печь - и прекрасно себя чувствовать, не расстраиваясь из-за того, что не интегрировался в израильскую среду. Зато он интегрирован в ту среду, в которой захотел остаться, и ему там хорошо. Ходит на концерты российских артистов, слушает радио и смотрит телевизор на русском языке. Иногда выходит в настоящий Израиль, но потом возвращается в привычную среду "русской улицы". Есть на ней и свои философы, культурологи, политики - которых, правда, за пределами этой улицы мало кто из знает. Это сепарация - вполне приемлемый путь в новой стране.

Еще есть ассимиляция - попытка слиться с израильским обществом, например, сменить имя с Владимира на Зеэва или со Светы на Ору. Идущие по пути ассимиляции прикладывают много усилий, чтобы стереть со своего лба штамп "Сделано в России". Иногда это выглядит смешным. К сожалению, выбравшие эту стратегию зачастую сталкиваются с болезненной для них проблемой стеклянного потолка. Чем глубже они стремятся погрузиться в израильскую культуру и образ жизни, тем большую "выталкивающую силу" могут чувствовать.

Несмотря на многообразие путей аккультурации олимов в Израиле, в умах многих политиков сидит прежняя линейная модель: на входе галутный еврей, на выходе - израильтянин. В Израиле недостаточно исследований, базирующихся на современных подходах к аккультурации мигрантов, зато очень сильна интеграционная риторика.

- Что такое аккультурация, объясните пожалуйста?

- Если кратко, то это - процесс усвоения и принятия элементов новой культуры при длительном проживании в другой стране. По сути дела, это описание того, что происходит с человеком после иммиграции. Существует несколько теорий или моделей аккультурации. Самая простая - тот самый линейный процесс, завершение которого связано с полным "растворением", "поглощением" иммигранта новой культурой. Модель оказалась нерабочей и знакомое "химическое" название [на русском языке] известного министерства ("абсорбция" - это все же химический термин) было заменено на более очеловеченное, но столь же малореальное - "интеграция".

Начиная с 50-60-х годов популярным был подход, основанный на концепции так называемого "культурного шока". По мысли автора этого подхода, американского культуролога Калевро Оберга, иммигранты в новой стране проходят через ряд типичных этапов по принципу "хорошо-хуже-плохо-лучше-хорошо". Сначала "медовый месяц", когда все в новой стране воспринимается через розовые очки. Потом очки начинают потихоньку спадать. Психоэмоциональное состояние ухудшается, доходя в своей нижней точки до того, что было названо культурным шоком. На этой стадии типичны депрессия, разочарование, восприятие своей иммиграции как большой ошибки, неверие, что что-то удастся в новой стране. И на этой стадии многие уезжают, разочаровавшись в сделанном выборе. Остальные потихонечку выкарабкиваются и выходят на некий более-менее приемлемый для них уровень состояния. Тогда все вокруг начинает восприниматься в более реальных цветах, становятся видны и плюсы, и минусы.

Но эта концепция изначально была разработана для описания того, что происходило с эмигрантами из бедных стран Юго-восточной Азии после переезда в Америку. Для современного Израиля она мало подходит. Хотя бы потому, что люди, приезжающие, например, из Москвы или Петербурга и оказавшиеся в каком-нибудь небольшом городке пустыни Негев, испытывают "культурный шок наоборот": Израиль воспринимается ими как страна третьего мира. Не шокирующе более развитая, а, по некоторым показателям, шокирующе менее развитая. Например, я вспоминаю бурное недовольство одной семейной пары, приехавшей по программе "Первый дом на родине", из-за того, что в Израиле очень слабо развит онлайн-банкинг. Мол, надо за любым пустяком идти в банк, выстаивать очередь…

Современный подход к аккультурации предложен во второй половине прошлого века канадским культурологом Джоном Берри. Он не лишен недостатков, но в настоящее время доминирует в исследованиях, посвященных иммиграции и иммигрантам. Берри отказался от рассмотрения аккультурации как линейного процесса и начал использовать двухфакторную модель аккультурации, выделив ней в четыре стратегии аккультурации.

- То есть и тут есть какая-то классификация?

- Да, можно выделить четыре основных типа иммигрантов.

• Есть те, кого применительно к Израилю можно назвать "сионистами". Они едут, чтобы стать своими в своей стране. И это тот путь аккультурации, который Берри назвал интеграцией.
• Есть "реалисты", для них переезд -как переход на новую работу. В помощи они не нуждаются, лишь бы не мешали. Я в свое время определил реалистов как "своих в чужой стране". Возможно, Израиль никогда не станет для такого человека домом, зато он будет чувствовать себя нормально. По Берри, это сепарация.
• Еще есть "романтики", которые ждут, что Израиль примет их с распростертыми объятиями. Что зачастую становится причиной разочарования. Эти люди "чужие в своей стране", но тут не страна виновата, а их изначальные неверные о ней представления. По Берри, ассимиляция.
• И, наконец, есть еще "беглецы", для которых важно не куда они едут, а откуда. Они чужие в чужой стране. По сути дела, здесь есть отказ от аккультурации, и такая стратегия по Берри - стратегия маргинализации.

Таким образом, интеграция - это наиболее желательная, но не единственная и не самая частая стратегия, которую выбирают репатрианты. Наименее желателен путь маргинализации. Если снова вспомнить репатриантов, покидающих Израиль, включая представителей полуторного поколения, то значительная часть из них - те, для которых Израиль так и не стал своей страной, и они чувствовали себя здесь чужаками.

- Насколько успешны эти подходы?

- Можно составить определенную статистику неуспеха на примере наркоманов, которых мы изучали в израильских клиниках. Так вот, порядка 60% из них - "беглецы", которые не смогли освоиться в Израиле. Около 30% "романтики" - группа неоднородная: один приехал, чтобы сохранить семейные отношения, другой - лечиться от наркомании или алкоголизма, а кто-то просто увлекся возможностью поехать за границу. Процентов десять - "реалисты". Кого мы в клиниках не встречали - так это "сионистов".

Так что для Израиля более приемлема концепция Берри, хотя она недостаточно используется как израильскими исследователями, так и политиками. Ее суть в том, что в новой стране нет одного верного пути. И что люди различаются по своему подходу к иммиграции и добиваются, в зависимости от этого разного результата.

- Получается, больше всех рискуют "беглецы"?

- К сожалению, да. И я могу предположить, что новая военная алия в массе своей состоит как раз из них. Из людей, для которых главным было не приехать в Израиль, а уехать из Украины или России. Израиль для многих из них не более, чем убежище. Но убежище - это не место, где живут, а место, где прячутся.

Статистики у нас пока нет, только мои личные ощущения - но я испытываю в отношении этой алии серьезный скепсис. Допускаю, что многие со временем либо вернутся обратно, либо решат использовать Израиль как некую транзитную остановку по пути в другие страны, получив при этом все положенные выплаты, льготы и другие формы государственной поддержки. Что меня, как налогоплательщика, раздражает, потому что все это идет из кармана тех, кто здесь всерьез и надолго.

- Откуда такой скепсис?

В недавней истории есть похожий пример - экономический кризис в Аргентине на рубеже XX и XXI веков. На его фоне резко выросла иммиграция аргентинцев в Израиль. Как только кризис прекратился, резко сократилась и алия. Многие приехавшие на той волне либо вернулись, либо перебрались в другие страны. Можно предположить, что нечто подобное повторится и с теми, кто за последние полгода приехал из России и Украины. Израиль очень непростая страна для жизни. И решение о переезде сюда не должно приниматься спонтанно.