Пробежим галопом по биографии товарища Филби-отца. Мы смело можем называть его товарищем, так как он не только был человеком левых убеждений, но и по-мичурински любовно привил их сыну, не совсем справедливо получившему куда большую не только прижизненную, но и посмертную известность.

Гарри Сент Джон Бриджер Филби, чье длинное имя сперва семьей, а потом и друзьями, врагами и биографами с позволительной как близким родственникам, так и соотечественникам фамильярностью было укорочено до Джека Филби, родился в 1885 году в Бадулле, что на Цейлоне, прозываемом нынче Шри Ланкой, где его отец, Монти, пытался выращивать кофе, каковое благородное занятие пусть и задним числом вызывает у меня горячее одобрение невзирая даже на то, что плантатора из Монти не получилось. Матерью же Джека была Квини (Queenie) Дункан, которую близкие, относившиеся к институту монархии с традиционным для англичан почтением, предпочитали называть просто Мэй. Мэй Дункан происходила из славного и многочисленнейшего клана, чьи отпрыски мужескаго полу неизменно посвящали себя воинской службе (на фронтах Первой Мировой долг королю и стране отдал не больше и не меньше как 141 родственник матери героя нашего повествования).

В 1898 году тринадцатилетний Джек Филби отправился в метрополию на учебу. С деньгами в семье было неважно, но зато с задатками у маленького Джека было очень хорошо, что позволило ему успешно пройти экзамен и стать Стипендиатом Королевы (Queen's Scholar) - так называлась учрежденная еще в 1560 году королевой Елизаветой I стипендия для одаренных детей, позволявшая им получить образование в вестминстерском Королевском Колледже Св. Петра, а затем продолжить его в кембриджском Колледже Св. Троицы. Так Джек Филби с младых ногтей попал в кузню, выделывающую государственные гвоздики со знаком качества.

Способен он был пожалуй что даже и сверх меры, преуспевая не только в учебе, но и в спорте (в последний год учебы в Вестминстере Джек был избран капитаном футбольной команды колледжа). Учеба в привилегированном учебном заведении помимо всего прочего позволяет еще и обзавестить самыми разнообразными связями даже если вы о них и не думаете и Джек Филби уже в Кембридже стал рекомендеталем (наверняка без всякой задней мысли) по вступлению в студенческую корпорацию Magpie and Stump такого не самого последнего в будущем человека как Джавахарлал Неру. Мир тесен.

Вдобавок к одаренности Филби был еще и перфекционистом. Так, обнаружив, что по итогам первого полугодия он оказался лишь вторым по успеваемости на курсе Classical Tripos (курс, где изучались такие предметы как греческий, латынь, классическая литература, античная история, классическое искусство, археология и классическая философия), Джек немедленно сменил специализацию, перейдя на факультет современных языков. Там он оказался первым по успеваемости, наградой чему стала стипендия на дополнительный год обучения, что позволяло при выпуске претендовать на место в Индийской Гражданской Службе (бюрократический аппарат метрополии в Индии). И вот, по выпуске, в 1908 году новоиспеченный имперский бюрократ Филби отправился в Бомбей.

До сих пор все шло гладко, однако во время службы в Индии на ясные перспективы набежали тучки. Дело в том, что Филби был не просто хорош, а был он хорош с лишком. Это отчетливо видели окружающие и это видел сам Филби. Это было неплохо само по себе, но выяснилось, что у молодого человека имеется один недостаток (если это можно, конечно, назвать недостатком), - Джек Филби был напрочь лишен того, что называется бытовой сметкой, он не умел, да и не находил нужным скрывать свое интеллектуальное превосходство. Понятно, что это не очень нравилось сослуживцам, но, что гораздо хуже, такая черта не нравилась и начальству. Да и сами посудите - отдел колониальной администрации, тишь да гладь, из года в год одна и та же рутина, да и климат - сами понимаете, а тут как снег на голову умник, который поминутно показывает, что он умнее всех на свете. I'm smarter than you and I'm happy to prove it! И что самое интересное он и в самом деле умнее и что еще интереснее, он раз за разом оказывается прав. И как будто этого мало, из него еще и идеи сыпятся одна другой передовее и прогрессивнее. "Да провались ты!"

А тут Джеку Филби еще и жениться приспичило. А по негласной традиции (Англия же!) новичкам положено было жениться только после трех лет службы, а лучше - после пяти. И все этой традиции следовали (Англия же!). Но не таков был Филби. Он, не слушая отеческих увещеваний седоусого начальства, взял, да и женился через два года. Поперек всему и вся. "Ах, ты так?!" И в досье Филби стали писать всякое разное. Так вот и вышло, что блестящий выпускник Кембриджа, которому прочили место в канцелярии вице-короля Индии, сидел теперь в какой-то занюханной конторе и бесцельно перекладывал бумажки. И никаких тебе продвижений по службе. А нет продвижений, нет и денег. "Получил, умник?" И начальство завесило глаз седой бровью и спрятало под седыми усами снисходительную усмешку.

Что сделали бы вы на месте Филби? А между тем он был человеком не так с трудным, как с безденежным детством и безденежной юностью и до денег наш Джек был охоч. Да и жена молодая, которой Индия не помеха (между прочим, дружком Филби на свадьбе был его дальний родственник по имени Бернард Монтгомери, будущий фельдмаршал и виконт Аламейнский. Мир тесен.) В общем, не знаю, как поступили бы вы, а вот что сделал Филби, которого родители наградили хорошей головой - оффис вице-короля Индии, желая стимулировать колониальных служащих к изучению языков, назначил прибавки к жалованью за знание дополнительных к необходимому английскому наречий и сверхспособный Филби в свободное от службы время занялся вопросами языкознания. На его счастье Индия была государством большим, народов там было много и все они говорили на разных языках. И Джек Филби заделался полиглотом и не только получил последовательно несколько прибавок к жалованью через голову начальства, но ему между 1911 и 1915 годами выплатили в виде бонусов 20 000 фунтов, сумма по тем временам очень солидная, после чего его начальству во избежание удара пришлось положить на голову пузырь со льдом.

Филби отправили с глаз долой - в Пенджаб, где у него родился первенец, сын по имени Гарольд Эдриан Расселл, которому через много лет будет суждено стать известным как Ким Филби. "Ким" это имя героя очень популярного в те годы романа Редьярда Киплинга и оно пристало к Филби младшему вот каким образом - он рос, проводя очень много времени со слугами, и очень быстро начал болтать на туземных наречиях, и Филби старший, войдя как-то на кухню и услышав как его сын отпускает реплику на пенджаби, в восхищении воскликнул: "Боже милосердный, да это прямо-таки маленький Ким!".

Так вот оно все и шло, но тут началась война. Великая Война. Война, которая меняла лицо мира, попутно меняя и миллионы судеб. И Филби, который хотел, чтобы его судьба переменилась, принялся бомбрадировать письмами мать, чтобы она пустила в ход свои родственные связи в тесном мирке воинственных Дунканов, Джеку Филби надоела Индия, его манил меняющийся то ли к худу, то ли к добру мир. А тут вдобавок пришло известие, что на фронте погиб его брат и Филби одолели еще и патриотические чувства и он удвоил свои усилия, а начальство не чаяло как бы от чересчур деятельного и строптивого сотрудника избавиться, так что нет ничего удивительного в том, что Филби оказался в Месопотамии, в составе Индийского Экспедиционного Корпуса, подчинявшегося сэру Перси Коксу. Кокс поручил Филби создать гражданский департамент по сбору налогов на оккупированной территории. Филби хотелось не этого, но хочешь не хочешь, а в военное время приказы надо исполнять. И тут ему улыбнулась судьба.

Филби на свой страх и риск вызвался провести разведывательную операцию. И он выглядел для этого очень подходящим человеком. Вы ведь не забыли, что он был полиглотом, заработанные на языкознании деньги были истрачены, но знания-то ведь не только никуда не делись, но даже и приумножились. В 1916 году Джек Филби в совершенстве владел французским и немецким, что в глазах Кокса большого значения не имело, но вдобавок он говорил еще на урду, персидском, пушту, балучи, пенджаби и сразу на нескольких диалектах арабского. "Вах!" - подумал Кокс и немедленно согласился с кандидатурой Филби, решившего переквалифицироваться из мытарей в шпионы.

Степень виртуозного владения языками Филби продемонстрировал, совершив пешее путешествие из оккупированной Басры в Багдад и вернувшись оттуда в целости и сохранности. В пути он выдавал себя за арабского нищего. Романтика "рисковой жизни" так понравилась Филби, что он начал уделять своему новому увлечению все больше и больше времени. (В этот начальный период "шпионства" пути Филби пересклись с не успевшим еще стать Аравийским, как и не успевшим получить полковничье звание Лоуренсом, занятым подготовкой арабского восстания. Ожидаемо они не сработались, так как были людьми очень разными и очень по разному видели "ситуацию" на Ближнем Востоке.)

Ну, а потом произошел очередой и не сказать, чтобы неожиданный конфликт имеющего обо всем на свете собственное мнение Филби с начальством. В этот раз с заместителем Кокса Арнольдом Вилсоном, отвечавшим за "политическую" часть месопотамской кампании. Вилсон был человеком крутым и скорым на расправу и Кокс, не дожидаясь пока из искры конфликта разгорится пламя, решил отправить Джека Филби куда-нибудь подальше от Вилсона. Подумав и прикинув что такое близко и что такое далеко сэр Перси Кокс определился.

Он предложил Филби занять должность политического наблюдателя от армии Великобритании при экзотическом и мало англичанам известном дворе ибн Сауда. "Ваххабита."

И Филби, будто зная, что это назначение изменит всю его жизнь, с легкостью согласился. Он оседлал верблюда и отправился в Аравию. Внутри он стал шпионом, а снаружи, с виду, он к тому времени был араб арабом. В конце концов англичане любят театр, любят роли, любят перевоплощения.

Не все это знают, но государство шпионит не только за чужими, но и за своими. В том числе и за своими шпионами. И немного погодя, уже с другого конца Аравийского полуострова, такой вот шпионящий за шпионами шпион, араб и по совместительству английский агент, доносил по инстанциям из Таифа - "... видел Филби. Я с трудом опознал его в группе из тридцати пяти бедуинов. От араба его отличает только одна деталь - у него недостаточно грязные ноги."