О ситуации вокруг израильской тюрьмы "Сде Тейман" уже написаны тома и будут еще написаны библиотеки. Но я все ищу ответ на два очень простых вопроса.

Первый: что же там на самом деле было?

Если на террориста, пусть даже равного по жестокости Синуару, но пленного, в тюрьме, ни с того ни с сего напали пять израильских резервистов, избили так, что он получил трещины ребер и прокол легкого - это одна история. Тогда этих солдат надо судить по всей строгости закона.

Если террорист оказал ожесточенное сопротивление обыску, поскольку пытался скрыть некий недозволенный предмет, и резервисты пытались с ним совладать, это уже несколько другая история, и ни о какой неспровоцированной жестокости здесь речь не идет. Солдат все равно надо судить, но при этом у них есть оправдывающие обстоятельства, однозначно смягчающие наказание.

Если резервистов вызвали потому, что обычные охранники с террористом не справлялись, если террорист отчаянно сопротивлялся, нанес задокументированные повреждения одному из резервистов, пытался укусить другого, и позднее наврал, что его изнасиловали, то есть явно пытался манипулировать общественным мнением, то это уже третья история. Солдат все еще надо судить, но оправдывающие обстоятельства здесь таковы, что вполне могут быть признаны исключающими преступление (юридический термин).

Какая бы из трех этих версий ни была подлинной, это никоим образом, никак и нигде не меняет сущности поступка главной военной прокурорши, которая в попытке даже не защитить честь своего мундира, а подтвердить свое мироощущение, слила в прессу смонтированный ролик. Ролик, обвиняющий резервистов в еще недоказанных преступлениях.

Смонтированный ролик, до сих пор гуляющий по миру. Смонтированный ролик, нанесший тяжелейший вред Государству Израиль. Ролик, давший фальшивый - но из официальных источников! - аргумент нашим обвинителям, наверняка добавивший тысячи, если не сотни тысяч, в ряды пропалестинских демонстрантов. И все это сделала военная прокурорша. Юрист. Человек, для которого презумпция невиновности такая же базовая часть профессиональной жизни, как для программиста умение пользоваться компьютером.

И вот тут возникает мой второй и главный вопрос. Состоящий из двух частей.

Часть первая.

Почему правым комментаторам так трудно, почти невозможно признать, что заключенный террорист получил тяжелые травмы? Ведь он их получил, это подтверждено врачами. Если справедливы вторая или третья версия событий, то резервистов можно обвинить только в превышении пределов самообороны, что означает минимальные наказания и определенное общественное сочувствие. Так зачем отрицать очевидное? На примере военной прокурорши мы видим, куда приводит желание настоять на своей правде любой ценой, неужели честное имя правого лагеря стоит разменивать на неуклюжую попытку отмыть своих?

Часть вторая.

Почему левым комментаторам так трудно признать, что прокурорша совершила грубейшую профессиональную и этическую ошибку, уголовное правонарушение? Не "передала СМИ видео из отдельных эпизодов", не "использовала в обвинительном заключении непроверенные факты", не "провела недостаточно углубленное расследование", а намеренно позволила утечку материалов из следственного дела, заранее зная, что они фальсифицированы. Провела фиктивное расследование источников утечки, о результатах которого солгала начальнику Генштаба, верховному суду и министру обороны. В чем призналась сама. Предварительно утопив телефон, важнейшую улику. Так зачем отрицать очевидное? Неужели честное имя левого лагеря стоит разменивать на неуклюжую попытку отмыть своих?

Многочисленные правые и левые комментаторы и госчиновники, пытающиеся скрыть неприятную для них часть правды, привели к тому, что верить больше некому. Что бы и кто бы ни сказал теперь о деле "Сде Тейман", я не смогу ему поверить. Я не верю ангажированным блоггерам и не менее ангажированным СМИ, ни слева, ни справа. Не верю военной прокуратуре. Не верю министру юстиции, так радостно ухватившемуся за возможность свести с прокуратурой счеты. Не верю юридической советнице правительства. Не верю в объективность правительственных комиссий.

Я жила когда-то в стране, в которой никто не верил власти, в которой, как сказала одна моя знакомая, "Я даже время у них не спрашиваю, соврут". Я не хочу снова жить в такой стране. Суд над резервистами должен быть абсолютно открытым. Мы все должны увидеть это неотредактированное видео.

Если резервисты действовали в рамках закона, но случилось превышение самообороны, они получат соответствующее минимальное наказание, сочувствие и понимание общества, и восстановление честного имени.

Если они серьезно нарушили закон, даже если они прекрасные ребята, боевые офицеры, бросившие семьи и работы, чтобы защищать Родину, они все равно должны быть наказаны. При всем нашем к ним сочувствии и понимании. Закон есть закон есть закон.

Только так возможно вернуть доверие общества к юридической системе. Только так.

Но пока такой открытый суд не состоялся, в отношении них действует презумпция невиновности. Очень жаль, что военная прокурорша, которая полностью письменно, добровольно признала свою вину, этого не понимает.