Свободное общество, разделенное в своей основе на консерваторов и либералов, держится на широком правовом консенсусе: обе стороны в равной мере убеждены, что каждый человек волен поступать как ему вздумается, до тех пор пока его действия не препятствуют волеизъявлению других граждан.

Соответственно, тот, кто нарушил чьи-то фундаментальные права, во избежание дальнейших посягательств должен быть изолирован от общества.

Однако, уже в отношении к самой этой - общепринятой - мере пресечения, между либералами и консерваторами просматривается определенное разногласие.

Если для либерала изоляция является чисто технической мерой, то для консерватора она всегда также еще и мера "наказания", мера морального давления. Либеральная в своей основе позиция консерватора всегда "подкрашена" традиционными оценками.

Итак, чистый либерализм не видит в пенитенциарной системе средства наказания. Условия заключения преступника должны быть по возможности комфортабельными, а лишать его жизни общество и вовсе не вправе. Ведь все что не запрещено - разрешено, а все что запрещено - не разрешено лишь в формально-юридическом, но не в моральном смысле. Мораль автономна. Соответственно, не существует преступления, заслуживающего смертной казни.

Всякий владеющий огнестрельным оружием израильтянин, проходя тренировки в тире, выслушивает из уст адвокатов эту юридическую премудрость: легитимной целью закон признает лишь нейтрализацию покушающегося на убийство, но ни в коем случае не его уничтожение.

Разумеется, во многих ситуациях нейтрализовать террориста оказывается возможным лишь убив его, но, с либерально-правовой точки зрения, убийство не является самоцелью. Напротив, само по себе оно является преступлением. Немало израильтян оказывались под следствием, потому что продолжали стрелять в террориста после того, как тот отбросил нож или выронил пистолет.

Со своей стороны консервативный подход настаивает на минималистских условиях содержания преступников и на правомочности смертной казни, видя в этом именно наказание, т.е. манифестацию негативной оценки общества по отношению к преступлению.

Бывают преступники, сохранение жизни которым в такой мере возмутительно, что фактически превращает общество в их подельников.

Так в 2009 году владелец ресторана в Ришон ле-Ционе Эдуард Ушеренко уволил своего работника Дмитрия Карлика, уличив его в воровстве. В отместку тот убил самого Эдуарда, его супругу Людмилу, их сына Дмитрия и его жену Татьяну, а также двух их малолетних детей. При этом он поочередно заманивал свои жертвы в квартиру, в которой их резал. Карлик был уличен и осужден на даровое трехразовое питание, медицинское обслуживание и содержание в условиях, которых лишены тысячи людей, в том числе людей, переживших Холокост.

Возможно и не всем, но множеству израильтян очень мешает такой приговор. Однако еще более им мешают террористы, которые вместо того чтобы гнить на кладбищах, повышают в тюрьмах свою квалификацию.

Возможно всякий убийца заслуживает того, чтобы суд оценил уместность применения по отношению к нему высшей меры. О сем судить не берусь, но убежден, что недопустимо относиться по-другому к идеологическим убийцам, видящим в кровопролитии не преступление, а подвиг; убежденным, что головы, не способные вместить величие Прогресса или Джихада, должны лететь с их плеч.

Общество, лишившее себя права казнить гордых убийц, деморализуется и фактически поощряет кровопролитие.

Поясню сказанное следующей историей. В ночь на 12 марта 2011 года в поселении Итамар террористы зарезали супругов Уди (37 лет) и Рут (36 лет) Фогель, а также их детей: Йоава (11 лет), Эльада (4 года) и Адас (3 месяца).

Полицейская, одна из первых осматривавшая тела погибших, через три недели вновь оказалась на месте преступления. На сей раз она сопровождала одного из убийц, привезенного в дом Фогелей для проведения следственного эксперимента.

Заметив на лице террориста наглую ухмылку, полицейская дала ему пощечину. Видимо, подученный адвокатом, "пострадавший" потребовал, чтобы полицейская перед ним извинилась. Под угрозой увольнения женщина предстала перед убийцей и попросила прощения. Но этого прокуратуре показалось недостаточно. После длительных судебных разборок, в ходе которых мятежница не раз выражала глубокое раскаяние в содеянном, она получила строгий выговор.

С полной уверенностью можно сказать, что чудовищное моральное безобразие этой истории вызвано неадекватностью приговора, ожидаемого террористом.

Действительно, если бы полицейская сознавала, что через месяц-другой убийца будет повешен, она бы не испытала того бессильного гнева, который подтолкнул ее к рукоприкладству. С другой стороны, и сам террорист скорее всего не был бы столь улыбчив. Что же касается "системы", то и она бы не оказалась в случае висельника столь взыскательна к своей сотруднице.

Чтобы сохранить элементарное моральное здоровье, общество обязано предавать идейных убийц смертной казни. Что же касается их сторонников, тех кто поддерживают террор, или просто призывают к убийству людей, не представляющих угрозу чьей-либо жизни, то они заслуживают гражданской казни.

В старину гражданской казнью именовалось лишение сословных привилегий проштрафившихся дворян. Эту традицию вполне можно было бы возродить также и применительно к гражданам современных демократических стран, разрушающих их своими призывами к насилию.

Пожелания смерти, выражаемые в адрес Нетаниягу и других правых политиков, не редкость в Израиле, а убийство Чарли Кирка в США совершилось именно в атмосфере такого рода призывов. Более того, оно сопровождалось тысячами восторженных отзывов и перформансов.

Однако на сей раз американское общество очнулось. Многие остряки немедленно лишились работы или вылетели из учебных заведений. Осталось лишь придать этой тенденции устойчивый характер, законодательно ужесточив наказание за подстрекательство к убийству.

Адекватно жестко должен преследоваться не только сам террор, но также и его открытая поддержка. Как убийство должно караться физической смертью, так подстрекательство к нему должно караться смертью гражданской.

Подстрекатель (будь он исламист, левый, или правый радикал) должен лишаться основных гражданских прав, сохраняя лишь вид на жительство. Он должен быть отсечен от всех основных рычагов политического влияния и способов воздействия на сограждан.

Только так общество может надежно защитить себя от экстремизма. Соответственно, этот подход является необходимым и достаточным решением злосчастной "демографической проблемы", которой сопровождается распространение израильского суверенитета на Иудею, Самарию и сектор Газа.