После войны, которая сейчас идет в секторе Газа, этот регион точно будет совсем не таким, как до ее начала. Еще совсем недавно Газа была городом, не похожим ни на один на свете — городом древних богов, ветхозаветных героев и современных злодеев. Журналист-международник Юрий Мацарский несколько раз посещал Газу с целью изучить регион, в последний раз — в 2019 году. В материале для "Вот Так" он рассказывает, каким был один из древнейших городов до наземной операции Израиля, начатой после террористической атаки ХАМАС 7 октября прошлого года.

Дорога в Газу

Попасть в Газу всегда было непросто — не зря название города в переводе с древнееврейского языка означает "укрепленный город", "крепость". В Античности и в Средние века город окружала крепостная стена. В последние годы и саму Газу, и целый регион вокруг нее, известный как сектор Газа, отделял от остального мира так называемый разделительный барьер. Одной его частью была высокая бетонная стена с круглыми сторожевыми башнями, другой — сетчатый забор, внешняя сторона которого постоянно патрулировалась израильскими военными.

В разделительном барьере было несколько ворот, через которые в сектор Газа въезжали грузовики с гуманитарной помощью. Без этой помощи регион давно бы опустел от голода и эпидемий. Кроме того, существовал и пешеходный переход "Эрез", через который иностранные журналисты и дипломаты могли попасть из Израиля в сектор Газа. Это был единственный путь в Израиль и для немногочисленных жителей Газы, имеющих право на пребывание в еврейском государстве.

Подписывайтесь на наш телеграм-канал: zahav.ru - события в Израиле и мире

Погранпереход "Эрез" выглядел как терминал современного аэропорта. Там были и кабинки паспортного контроля, и ворота-металлоискатели, и сканер багажа. Вот только после прохождения всех процедур путешественник попадал не на борт самолета, а в лабиринт из бетонных стен, который заканчивался огромными металлическими воротами. Ворота автоматически отворялись кем-то невидимым и открывали проход в сектор Газа. Со стороны Газы от ворот уходили две дороги — автомобильная и пешеходная. Обе они вели к первому палестинскому КПП. Пешком туда идти было минут 10. Если не было желания гулять, можно было подождать местную маршрутку. Всего за пару израильских шекелей — а это главная валюта в буквально проникнутом ненавистью к Израилю регионе — старый автобус Mercedes довозил прямо до палестинского КПП.

Иностранцам там делать было особо нечего. Этот контрольный пункт строился для местных — для тех, кто смог получить разрешение на посещение Израиля и от своих властей, то есть от ХАМАС, и от правительства еврейского государства. В последние годы там было совсем малолюдно — число тех, кто имел такие разрешения, не превышало 18 тысяч человек при населении сектора Газа в более чем 2 млн. Этих людей встречали пыльные окошки паспортного контроля, над центральным из которых висел портрет Ясира Арафата, плакаты, призывающие быть бдительными на территории Израиля и не дать агентам "Моссада" завербовать себя, и маленький кафетерий, где всего за два шекеля варили, наверное, самый ароматный кофе с кардамоном на свете.

В паре сотен метров от первого КПП находился второй, куда отправляли всех иностранцев и подозрительных местных для дополнительной проверки. КПП этот, известный как "ХАМАС чекпоинт" представлял собой пару строительных вагончиков, внутри которых были организованы офисы местной миграционной службы. Тут назначенные ХАМАС чиновники проверяли не только багаж иностранцев (к проносу в Газу были запрещены печатные материалы на иврите, порнография, любой алкоголь и все то, что хамасовцы посчитают подозрительным), но и их самих. Для этого на КПП дежурили сотрудники, в задачу которых входил поиск в интернете материалов, касающихся визитеров — тех, кто критиковал ХАМАС или хвалил Израиль, разворачивали тут же. Кроме того, хамасовцы оценивали людей по внешности. В Газу ни за что нельзя было попасть человеку, который, с их точки зрения, был похож на еврея.

Еще одно требование, выдвигавшееся к иностранным журналистам, — наличие поручителя из числа местных жителей. Человека, который будет отвечать за то, что репортер не снимет, не напишет и не расскажет в эфире что-то, что не понравится ХАМАС. Понятно, что проверить все репортажи на массе разных языков у ХАМАС не было никакой возможности. Но как рычаг психологического воздействия это требование работало безотказно. Мало кто захочет подставлять своих коллег (а большинство иностранных журналистов попадало в Газу именно благодаря поручительству местных репортеров) даже ради самого сенсационного материала.

Если все проходило гладко и ХАМАС позволял остаться, можно было двигаться дальше — в город Газу. Это административный и финансовый центр всего региона. Кроме него в секторе Газа есть еще два других города — Хан-Юнис и Рафах, а также несколько поселков. Все это умещается на площади в 325 квадратных километров. Это меньше Минска. А поскольку людей на этой территории живет больше 2 млн, реальные границы между городами и поселками давно уже стерлись. Весь сектор Газа до начала наземной операции Израиля был почти сплошной городской застройкой, пробираясь по которой было не понять, это все еще город Газа или уже соседний Хан-Юнис.

Соседство благополучия с нищетой

В самой Газе как такового старого города не было — большую часть старинных зданий уничтожили еще в Первую мировую наступавшие из Египта британцы. В качестве ориентира для своей артиллерии они использовали похожий на сторожевую башню минарет Большой мечети. Мечеть эта стояла в самом центре Газы, на который и обрушился ливень артиллерийских снарядов. Сильно пострадавшая от тех обстрелов мечеть — одно из очень немногих старинных зданий в центре, которые впоследствии все же восстановили. В кварталах вокруг нее можно было найти фрагменты стен старых домов, но целых строений давно уже не было.

Местные жители с удовольствием рассказывали, что мечеть стояла на том самом месте, где в древности погиб ветхозаветный силач Самсон. В Библии говорится, что произошло это именно в Газе, где жил тогда враждебный израильтянам народ филистимлян (кстати, именно этот народ дал название современной Палестине). Филистимляне хотели принести Самсона в жертву своему верховному божеству — рыбоподобному Дагону. Но силач не дал этим планам сбыться и сам обрушил на себя и своих врагов стены и купол храма Дагона.

После того как святилище Дагона было уничтожено и до того как на его месте появилась мечеть, тут было еще несколько религиозных строений — языческие храмы и христианская базилика. В первые столетия новой эры Газа была одним из центров христианской мысли, в городе и вокруг него высилось множество церквей. До 7 октября 2023 года их оставалось всего три — православная церковь святого Порфирия Газского, римско-католическая в честь Святого семейства и небольшой протестантский храм. Христиан в Газе насчитывалось от 800 до 1000 человек, протестантов — всего несколько десятков, остальные примерно поровну были разделены между православной и католической общинами.

Все три церкви объединяло то, что их невозможно было увидеть с улицы. Они были спрятаны в городской застройке таким образом, чтобы случайный прохожий и не знал, что тут находится христианский храм. Попасть в них можно было только со двора, через двери, которые обычно запирали на ключ. Все это — следствие политики ХАМАС, который таким образом боролся с христианским влиянием и, скорее всего, несуществующим в Газе христианским прозелитизмом — стремлением обратить других в свою веру, а также деятельностью, направленной на достижение этой цели.

Христиане Газы были необщительны и немногословны. На вопросы отвечали общими словами, проклиная Израиль и благодаря местные власти (то есть ХАМАС) за возможность жить своей жизнью. Для того чтобы понять, насколько все эти слова искренни, достаточно знать, что до прихода ХАМАС к власти в Газе в 2007 году христиан там было втрое больше, что единственная книжная лавка с христианской литературой была сожжена, а ее владелец оказался в заключении, где вскоре умер — по неподтвержденным данным, после пыток.

При этом многие жители Газы стремились отдать своих детей в католическую школу при храме, где образовательная программа была ближе к современной европейской, чем во всех остальных учебных заведениях города. Да и единственный в регионе приют для инвалидов принадлежал католикам. В нем немолодые сестры милосердия день и ночь ставили капельницы, меняли пеленки и давали лекарства всем, кого приводили к ним родственники или врачи, невзирая на их вероисповедание.

Православная церковь святого Порфирия, названная так в честь местного епископа, прославившегося в первые века нашей эры беспощадной борьбой с язычниками, была построена еще в пятом столетии. Конечно, с тех пор она много раз перестраивалась и обновлялась, но в ней все равно чувствовалось дыхание древности.

Буквально в квартале от этой церкви стоял еще один исторический памятник — Каср аль-Баша, небольшой форт османских времен. Он знаменит тем, что в нем во время своего Египетского похода ночевал Наполеон. В форте до наземной операции Израиля работал скромный музей. Монеты и черепки римских и византийских времен, мозаика из давно исчезнувшей церкви и пара ваз, сделанных османскими солдатами Первой мировой из артиллерийских гильз, — вот и все, что составляло его экспозицию.

Музей был далеко не самым популярным местом отдыха в Газе. Большинство местных даже не знало, что у них вообще есть музей. Те немногие люди, которые могли позволить себе хотя бы небольшие траты на развлечения, предпочитали проводить свободное время в кальянных и кофейнях. Для более состоятельной публики работали конно-спортивный клуб и пара ресторанов с видом на Средиземное море. Естественно, никакого алкоголя в них не подавали. ХАМАС строго следил за тем, чтобы коранический запрет на опьяняющие напитки соблюдался всеми и всюду.

Одна из тех вещей, которая буквально бросалась в глаза в Газе, — это соседство относительного благополучия с безусловной нищетой. В городе можно было встретить и дорогие автомобили, и целые семьи, передвигающиеся на полуразваленных телегах, в которые запрягали изможденных лошадей или ослов. Общественного транспорта тут не было. Так что ослы для многих оставались единственной возможностью обрести хоть какую-то мобильность.

Гуманитарка для ХАМАС

Экономика региона была очень специфической. Главный работодатель довоенной Газы — ХАМАС. И группировка делала все для того, чтобы самой простой и очевидной карьерой тут была работа на нее. Выбор у молодежи был довольно простой: или пытаться найти себя в чем-то вроде рыночной торговли и кустарщине, или продавать свои таланты ХАМАС. Там находили применение и журналистам, и инженерам, и врачам, и просто бесшабашным ребятам без особых умений. Но ни в торговле, ни в ХАМАС просто не занять более 2 млн человек, а потому Газа была еще и городом безработных.

Среди людей до 35 лет без официальной работы сидело едва ли не большинство. Да и те, кто работал, часто едва сводили концы с концами. По официальным данным, более 80% горожан частично или полностью зависели от гуманитарной помощи. Той самой, что передавал Израиль, и той, что оплачивали или отправляли США, Евросоюз, Турция и богатые арабские страны. Значительная часть этой помощи приходила в виде продуктов, лекарств или денег, которые просто раздавались людям. Но до начала конфликта с Израилем существовали и более сложные схемы поставки гуманитарки, которые ХАМАС обернул себе на пользу.

Например, многие иностранные доноры с удовольствием давали деньги на масштабные строительные проекты. И их можно было понять: стройка — это всегда множество новых рабочих мест, да и после того как она закончится, потребуются люди, чтобы обслуживать и ремонтировать новые здания. А вот чего доноры не замечали, так это того, что новые гостиницы и бизнес-центры в Газе и даром никому были не нужны. Туристы сюда не ездили, а бизнесу хватало уже существующих площадей в городе.

Главным выгодоприобретателем строительных проектов становился ХАМАС. Как рассказывали местные жители, он просто забирал стройматериалы, которые закупались спонсорами, и использовал их для своих подземных бункеров и тоннелей. В результате в Газе возвели множество новых зданий, законченных снаружи, но абсолютно пустых внутри. Ни стен, ни проводки — ничего. Все уходило на строительство террористической инфраструктуры.

Кстати, в своих террористических целях ХАМАС использует и обычные водопроводные трубы. Они поставлялись из Израиля в ограниченном количестве. Израильтяне знали, что ХАМАС мог изготовить из них ракеты, которыми потом обстреливал соседние с сектором Газа города. Поэтому трубы всегда поставлялись в тех количествах, которые, по расчетам израильтян, были достаточны только для ремонта изношенных частей водопровода и ни для чего больше. Но ХАМАС и тут нашел выход. Он просто не ремонтировал водопровод и забирал себе эти трубы. Из-за этого в Газе еще до этого октября были большие проблемы с доступом к чистой воде и, как следствие, часто фиксировались вспышки инфекционных заболеваний. Включая такие опасные, как холера.

Пикники на кладбище

Были проблемы и с электричеством. Его давали всего на несколько часов в день, поэтому почти в каждом доме стояли батареи старых автомобильных аккумуляторов. Когда свет появлялся — они заряжались, а потом, когда электричество отключали, давали энергию для холодильников и телевизоров, перед которыми коротали вечера тысячи местных жителей. Альтернатив сидению перед экраном было не так уж и много. Из-за перенаселенности и массовой, часто никому, кроме ХАМАС, не нужной, застройки в Газе фактически отсутствовали парки и скверы, где можно было бы просто погулять.

Одно из немногих исключений — кладбище, на котором похоронены солдаты британской армии и ее союзников, павшие в Первую и Вторую мировые войны. Оно содержалось за счет британского бюджета, а потому там всегда было зелено, чисто и ухоженно. Палестинские семьи устраивали там пикники прямо среди ровных рядом солдатских могил, а дети с удовольствием прыгали по памятнику павшим — огромному каменному кресту с надписью "Имена их будут жить в вечности".

На кладбище — более 3 тыс. могил. Большинство принадлежат солдатам Первой мировой, в ходе которой в этих краях шли кровавые битвы. Во Вторую мировую Газа была далеко от фронтов, но новые захоронения тут все равно появлялись. В 1940-е на военном кладбище находили покой те, кто умер от болезней или полученных ранее ран. В том числе и военнослужащие так называемой армии Андерса — формирования, созданного из захваченных в 1939 году в плен Советским Союзом польских солдат и офицеров. После нападения Гитлера на СССР этих людей освободили из лагерей и вновь отправили под ружье. Правда, в Советском Союзе армия пробыла недолго. Ее почти сразу отправили на подмогу британским союзникам на Ближнем Востоке. Так в Газе оказались польские военные, многие из которых по происхождению были украинцами, литовцами и беларусами. Часть из них не пережила войну и осталась на чужой земле навсегда.

Расположено кладбище на дороге Саладина — главной магистрали Газы. Когда-то это была часть важнейшей транспортной артерии, связывающей Левант, Турцию и Египет. По дороге Саладина шли армии Наполеона, Александра Великого и, конечно, египетского султана Салаха ад-Дина, исламского завоевателя времен Крестовых походов, в честь которого путевая артерия и получила свое название.

Морская блокада

В былые времена Газа была, как сказали бы сейчас, важным транспортным хабом. Расположенная на границе между Синаем и Ближним Востоком, она почти всегда находилась в имперском пограничье. Права на нее заявляли египтяне и ассирийцы, вавилоняне и персы, римляне и византийцы. Одной из причин такого внимания к небольшому городку со стороны великих империй было именно удачное географическое расположение Газы. Ведь помимо проходящей через нее дороги, соединяющей едва ли не весь известный древним мир, тут был и большой морской порт. В последние годы он стоял полузаброшенным. Морской торговли Газа ни с кем не вела, туристические лайнеры не принимала. Все это было невозможно из-за блокады, в которой пребывал регион.

В рамках этой блокады Израиль и Египет, который граничит с сектором Газа с юга, не только ограничивали передвижение людей и товаров по земле, но и не разрешали иностранным судам заходить в воды у Газы, а лодкам местных жителей — отплывать дальше нескольких миль от берега. В результате весь флот Газы (если не считать моторных катеров ХАМАС) состоял из пары десятков ярко раскрашенных рыбацких лодок, часто обвешанных мощными лампами. Лодки выходили в море за пару часов до рассвета и включали лампы, которые буквально выманивали рыбу на поверхность.

На въезде в порт стоял типичный образец местного монументального искусства — памятник боевикам — подводникам ХАМАС: водолаз выныривает из волны и направляет автомат Калашникова в сторону Израиля. Большинство памятников в Газе выдержаны именно в этом — антиизраильском — стиле. Тут можно увидеть монумент в честь ракеты M-75, с помощью которой ХАМАС смог наносить удары не только по близлежащим израильским городам, но даже по Тель-Авиву и Иерусалиму, и памятник, сделанный из захваченного в 2014 году израильского бронетранспортера. Вернее, можно было увидеть.

Израильская армия, вошедшая в Газу в ответ на нападение ХАМАС на еврейское государство 7 октября прошлого года, не только уничтожает убежища и склады противника, но и избавляется от его культурных маркеров. После окончания войны в Газе не будет всех этих пропагандистских монументов. Мы вообще вряд ли можем представить, что же останется в Газе, когда бои закончатся. Но город точно никуда не денется. Он стоит на своем месте с начала времен, он пережил массу завоеваний, разрушений и разорений. Переживет и в этот раз. Но будет уже совсем другим.