Это снова случилось. Мусульмане "оскорбились" за пророка Мухаммеда и, выполняя свой религиозный долг, мстят неверным.

Во Франции перерезали горло учителю. Еще нескольких человек зарезали в церкви. В обоих случаях убийцы - "беженцы", молодые люди из Чечни и Туниса. Норвежская служба безопасности говорит, что угроза растет и у нас в стране. Еще бы!

Чуть больше месяца назад правительство представило свой "план действий против исламофобии и дискриминации мусульман". В нем и словом не упоминается, что это особенности ислама затрудняют интеграцию, а в некоторых случаях - и откровенно подрывают единство и безопасность сообществ, где селятся иммигранты-мусульмане. Ни одно авторитетное норвежское СМИ не спросило об этом ни премьер-министра Эрну Сульберг (Erna Solberg), ни министра культуры Абида Раджу (Abid Raja). Хотя план направлен на критиков ислама и ставит их вне закона.

Стремительный рост ислама в Европе и бесконечное увиливание норвежских и других западных политиков вызывают гнев и чувство обреченности. Исламу - даже его политическим и реакционным формам - позволили закрепиться. В мечетях и медресе мусульман учат, что они - жертвы неверных, от которых страдал еще пророк Мухаммед. Сам Мухаммед показал, чтó будет с теми, кто насмехается над исламом: они умрут, им, как и во времена пророка, перережут горло.

Как Европа и Запад дошли до такого? Как мы могли распахнуть границы перед людьми с идеологией, исторически враждебной всем немусульманам, идеологией, у которой, как выразился политолог Сэмюэль Хантингтон (Samuel Huntington), "кровавые рубежи"?

Живя в Мекке, пророк Мухаммед (Магомет) считал себя жертвой и поэтому увел своих последователей, магометан, в Медину. Там они всячески культивировали роль жертвы, сделав ее оправданием своих набегов и мести племени Мекки. Евреев Медины магометане тоже убили либо прогнали.

Выискивать жертв и угнетенных - любимое дело социалистов еще со времен Карла Маркса. В XIX веке угнетенными были рабочие - теоретически в них нужно было лишь пробудить самосознание, чтобы подготовить их к восстанию и революции. Но этого не случилось: национальное чувство (национализм) оказалось прочным и устояло перед классовым сознанием. Но левые так и не оставили надежд разрушить единство западных национальных государств и довести свою революцию до конца. Женщины стали у левых жертвами мужского угнетения, а затем появились геи и другие сексуальные меньшинства.

Отыскивая новых жертв и внушая им их новую роль, левые нагнетали противостояние и напряженность в обществе. А конфликты узаконивают как возросшую власть государства, так и авторитарные средства их "решения".

Но настоящие разногласия возникли лишь тогда, когда левые обнаружили, что кое-кто роль жертвы, необходимой, чтобы настроить группы друг против друга, примеряет охотнее других. С начала массовой иммиграции в 1970-х годах именно такие группы хлынули на Запад. Все они были достаточно чужаками, чтобы ощущать "инаковость", но больше всех левым разделением общества на угнетателей и жертв прониклись мусульмане. Враждовать со своими новыми хозяевами мусульмане начали еще в конце 1980-х. Массовые демонстрации против публикации "Сатанинских стихов" Салмана Рушди прокатились даже по Норвегии.

Левые идеологи всегда питали ненависть к Западу. А после Второй мировой войны они еще больше уверились, что Запад - неповторимое зло. Это же европейский расизм породил национализм и геноцид, это же в западной истории процветали ненавистное рабство и колониализм, это же из отрицания западной истории вырос лестный, вылощенный образ "чужаков".

Кто хуже?

Среди "чужаков" оказались и мусульмане. Ислам расписали в настолько радужных красках, что мы, общество, даже не поняли, сколь враждебную и разрушительную идеологию сами же и призвали. Ислам строит свою общину - "умму". Эта религия насаждает политическую и идеологическую общность. Ислам препятствует интеграции, и у Макрона теперь хватило смелости это признать.

Левые подмяли под себя учебные заведения, культурные учреждения, школы, средства массовой информации и государственную бюрократию, воспользовавшись унаследованной от протестантизма культурой вины. Когда в культуре вроде нашей что-то идет не так, в первую очередь вы вините себя. Но в культуре стыда все ровно наоборот.

С Ближнего Востока и из исламских стран прибывают как раз люди с культурой стыда. Там если кто-то не преуспел, принято поступать противоположным образом - винить других. Поэтому когда культура вины (Запад) встречается с культурой стыда (ислам), это похоже на встречу мазохиста с садистом.

Ислам нам угрожает, а мы, вечно кающиеся, раз за разом извиняемся за провокацию!

В ответ на бесчисленные проблемы массовой иммиграции нам говорят, что причина всему - отчуждение, а повинны в нем коренные граждане, ведь они - злобные расисты и угнетатели. И, как уверяет нас норвежское правительство, "ненавидят" мусульман.

Рассуждая о левых, я имею в виду далеко не одну только Социалистическую левую партию или Красных. Идеологическое влияние левых закрепилось в Рабочей партии, среди либералов, христианских демократов, консерваторов, центристов и даже зеленых. А пустило корни оно благодаря школам и СМИ. Это пропаганда и идеологическая накачка, которая берет свое начало в марксистской мысли и с тех пор уже сменила целый ряд ярлыков (постмодернизм). Сейчас ее принято именовать "политикой идентичности".

Как ни прискорбно, мы не сможем противостоять мстительности, с которой ислам насаждает свою роль жертвы, пока не поймем истоков собственной политической и культурной уязвимости. Отсюда и проистекает наша собственная идеология. По крайней мере идеология левых, которая узаконивает и даже внушает мусульманам статус жертвы. Так мы, Запад, пали на колени.

Если мы решительным образом не начнем борьбу с собственной некомпетентностью, все может кончиться очень плохо. Но понять ислам и остальных "иных" для этого недостаточно. Мы должны понять самих себя, свои корни и где именно мы вступили на этот саморазрушительный и безжизненный путь.

Хельге Лурос (Helge Lurås), главный редактор Resett, журналист, офицер и специалист по политике безопасности. Был политическим аналитиком и советником Норвежского института внешней политики. Resett (Норвегия)