Полмира сидит на карантине и с надеждой смотрит в окно, надеясь на послабление или снятие ограничительных мер. В этих условиях любимым занятием интеллектуалов всех мастей и прочих диванных философов стало обсуждение того, как же изменится мир после пандемии коронавируса. Рассуждения, по большей части, ведутся в трех направлениях: экономическом, трудовом, социально-психологическом.

Будущее после эпидемии

То, что эпидемия коронавируса наложилась на мировой кризис и усилила его многократно - не вызывает сомнений. Здесь и ценовые войны на нефтяном рынке, повлекшие за собой затоваривание рынка и обвал цен, и пике целых отраслей вследствие карантинных мер. Особенно тревожно за туристическую отрасль, индустрию развлечений (включая спортивные состязания и различные события культурного плана: кинофестивали, биеннале, ярмарки, Октоберфест и т.д.), авиа- и морские перевозки, индустрию красоты и здоровья, производство автомобилей и одежды, зеленые технологии. И это не учитывая вставшей почти на два месяца "мастерской мира" - Китая. Все это повлекло за собой цепочку остановок производств и продаж в самых разных уголках мира.

Что будет после? Экономисты рисуют самые разные прогнозы: от быстрого восстановления до глубокого спада и тяжелого подъема, сопоставимых с Великой депрессией 1920-1930-х гг. Сотни миллионов потерявших работу, десятки миллионов голодающих, тяжелое возвращение к нормальной жизни и доходам, возможно, изменение потребительских привычек навсегда.

В сфере рабочих отношений и трудовой этики ожидается массовая цифровизация и перевод многих профессий в онлайн и на "удаленку". Эпидемия и предпринимаемые по всему миру карантинные меры, несомненно, дали старт пересмотру взглядов на многие профессии, если не совершили трудовую революцию. Многие после отмены карантина уже не вернутся в офисы, что повлечет на собой изменения в бизнес-процессах, трудовых отношениях и на рынке офисной недвижимости. Как и любые радикальные изменения, путь будет сопровождаться конфликтами, общим полевением политического спектра, возможной активизацией профсоюзов.

Обществу в целом и людям по отдельности тоже предрекают ценностный сдвиг. Уход еще большего числа задач в онлайн повысит ценность личного человеческого общения. При этом некоторые предсказатели пугают, что увеличение социальной дистанции, отказ от объятий и поцелуев при встрече останутся с нами навсегда. Правда, история человечества доказывает обратное: люди быстро преодолевают страхи после эпидемий, мировых войн и прочих катаклизмов. Но некоторая подозрительность на какое-то время останется с нами.

Что будет с религией?

Большой интерес представляют возможные пути трансформации религии и религиозности в период пандемии и после. Впервые в истории в онлайн начали вполне легально по благословению переходить не только чиновники и бизнесмены, но и сфера духовного окормления масс: по всему миру священники, имамы и раввины призывают ограничить посещение храмов и синагог, совершая молитву в "домашней церкви". Оказалось возможным перевести на "удаленку" и некоторые требы, как то освящение пасхальных яств, участие в службе по видеотрансляции, а также заменить пятничный намаз в мечети полуденным дома и т.д.

Конечно, есть отдельные случаи противостояния эпидемии: хасиды в Израиле и Нью-Йорке отказываются соблюдать карантин, проводя массовые похороны, а некоторые епископы Русской православной церкви демонстративно открывают храмы и критикуют власти за призывы остаться дома. Но это особенности религиозного сознания фанатиков или посттравматический синдром, вызванный многовековыми сложностями в отношениях с государством.

Возникли опасения: не случится ли с религиозными "услугами" то же, что произошло со многими другими? А именно: не уйдут ли они в онлайн насовсем? Действительно, зачем идти в храм на службу, стоять в жарком от свечей и людей помещении, если участвовать в обедне можно не выходя из дома, получая, как нас сейчас уверяют, примерно ту же дозу благодати? В РПЦ уже пожаловались на сокращение числа пожертвований и попросили об отсрочке коммунальных платежей для храмов. Невозвращение людей на службы/намазы, стань оно значительным, сильно подорвет и финансовую устойчивость, и авторитет иерархов (путем разрушения привычных каналов коммуникации).

Другой новостью, которая принесет пандемия, станет осознание заново человеческой смертности. "Человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус!" - именно эта цитата крутиться сейчас у многих в голове, глядя на гробы в Бергамо и рефрижераторы с телами и захоронения в Центральном парке Нью-Йорка.

Израильский историк, философ, автор книги "Sapiens: Краткая история человечества" Юваль Ной Харари считает, что впервые за сто лет вопрос человеческой смертности снова обрел религиозное звучание. Главной проблемой стало не продление жизни, а сбережение ее здесь и сейчас перед лицом невидимой и неумолимой смерти.

Воспользуются ли религиозные лидеры моментом, чтобы дать страждущему и завороженному страхом человечеству лекарства: поддержку, утешение, вкус вневременной и вечной жизни - которые помогут преодолеть карантинную весну 2020 года? Или лишь встанут в очередь за господдержкой в ряду других крупных и не очень компаний? Нарастят свой авторитет и вернут людей в храмы после снятия карантина? Или в эсхатологическом экстазе будут говорить о ниспослании вируса за грехи и призывать людей на службы, повергая опасности всех окружающих? Ответы совсем близки, но будут варьироваться не только от страны к стране и от конфессии к конфессии, но и от пастыря к пастырю, от общины к общине.

Религия + экономика = политика?

Но есть еще и другое измерение, в котором религия неизменно заполняет сердца и умы масс, когда пустеет желудок. ООН уже спрогнозировал рост числа бедных в мире со 130 млн человек до 265 млн, т.е. больше, чем в два раза. Пока экономисты и политологи рассуждают о кризисе капитализма как системы и полевении политики, массы, далекие от теоретических построений и высоких философствований, находят утешение в близкой и всегда имеющей ответы на такие вопросы сфере - в сфере духовного. Как и в политике, в экономике Extremis malis extrema remedia (Отчаянные времена требуют отчаянных мер), а значит, и в религиозной сфере мы увидим расширение влияния фундаментализма и разнообразных крайностей.

Полагают, что малочисленность присутствующих на пасхальных службах в храмах говорит о несостоятельности страшилок о "православном талибане" и фундаментализме в РПЦ. Однако летом и осенью, когда речь зайдет не о безопасности посещения богослужения, а об элементарном выживании и сведении концов с концами, экстремистские идеи и призывы, наполненные религиозным содержанием, станут куда более привлекательными. Наверняка ожидает нас и появление новых религиозных движений, эксплуатирующих страх перед эпидемией и вирусами вкупе с темой возросших социальной несправедливости и бедности.

В случае затяжного спада в экономике и уровне жизни, эти идеи и движения неизбежно политизируются и вполне вероятно, что в третье десятилетие XXI века мы увидим не только всплеск левых идей, но и активное возвращение религии в политику. Вероятно, когда человечество переварит этот кризис, мейнстримом снова станет человеколюбие и, наверное, еще больший эгоцентризм. Медицина научится бороться с коронавирусом и другими вирусами, смерть в метафизическом разрезе снова уйдет из фокуса большинства. Но в ближайшее время духовная сфера жизни человечества претерпит изменения. И наблюдать за этим будет очень интересно.