Несмотря на первоначальные успехи, неоосманский курс Турции на Ближнем Востоке принес ей целый ряд болезненных неудач и привел к почти полной потере союзников в регионе. Однако Анкара по-прежнему не теряет надежды стать региональным лидером, выстраивая особые отношения с Катаром, сотрудничая с Ираном и борясь за симпатии простых мусульман, пишет Екатерина Чулковская на сайте Московского Центра Карнеги. 

Когда речь заходит о внешней политике Анкары на Ближнем Востоке, то критики турецкого режима сходятся в одном – политика Турции в регионе потерпела полный крах. Они говорят, что срочно требуется ее перезагрузка, иначе у Турции в регионе не останется не только союзников, а даже тех, кто к ней относится хотя бы нейтрально. 

Такие обвинения в адрес Анкары вполне обоснованы: турецкая модель демократии, про которую было столько разговоров, так и не стала образцом для новых правительств на Ближнем Востоке после «арабской весны»; поддерживаемые Турцией «Братья-мусульмане» в Египте были отстранены от власти в ходе военного переворота; ненавистный режим Башара Асада, в свержение которого турецкое руководство вложило немало сил, продолжает оставаться у власти в соседней Сирии, а тут еще иракские курды надумали провести референдум о независимости, из-за чего у турецких границ может появиться курдское государство. 

Возвращение в регион 

Вину за ближневосточные проблемы в Турции принято возлагать на бывшего премьер-министра Ахмета Давутоглу, который в мае прошлого года покинул свой пост. С его уходом, по мнению турецких экспертов, закончился период ближневосточных авантюр Турции. 

Советник Эрдогана по внешней политике, затем министр иностранных дел и премьер-министр, Давутоглу был главным архитектором внешней политики Турции начиная с 2002 года, когда исламистская Партия справедливости и развития (ПСР) пришла к власти в стране. Особое внимание он уделял развитию отношений Турции со странами Ближнего Востока. По мнению Давутоглу, которое разделяли многие однопартийцы, Турция долгое время уделяла слишком много внимания странам Запада, при этом игнорируя Ближний Восток, как и свои восточные корни, османское прошлое и мусульманскую идентичность. 

Именно при ПСР Анкара решила наверстать упущенное и стала активно развивать отношения с регионом. Политика Турции была весьма идеологизированная. Так называемый неоосманизм стал своего рода неофициальной идеологией новых властей, прославляющих былую имперскую мощь и славу Турции. Анкара решила вернуться на Ближний Восток, хотя переговоров о вступлении в ЕС это возвращение не отменяло. 

Новое турецкое руководство начало с нормализации отношений с Сирией и Ираком, следуя предложенной Давутоглу концепции «ноль проблем с соседями». Турции удалось установить дружеские отношения с Иракским Курдистаном, что с симпатией было встречено турецкими курдами. Также Анкара стала активно развивать экономическое сотрудничество со странами Персидского залива. 

Наконец, волна протестов «арабской весны» стала шансом для Турции заявить о себе как о влиятельной региональной державе. Анкара поддержала требующих перемен арабов и стала претендовать на то, чтобы стать моделью демократии для будущих арабских правительств. На некоторое время (до военного переворота в Египте в 2013 году) что-то похожее получалось в отношении Туниса и Египта, где к власти пришли «Братья-мусульмане», идеологически близкие правящей в Турции ПСР. 

Сирийский просчет 

Анкара хотела добиться того же и в Сирии. С самого начала кризиса турецкие власти объявили сирийские события «внутренней проблемой» Турции. Они стали поддерживать сирийскую оппозицию, организовывать встречи оппозиции в Стамбуле, принимать сирийских беженцев, которых в Турции сейчас порядка миллиона. Турецкие спецслужбы даже были замечены в переправке оружия сирийской оппозиции, согласно расследованию газеты «Джумхурийет». 

В идеале Турция хотела немедленного ухода Асада, установления в Сирии протурецкого режима – желательно прихода к власти «Братьев-мусульман». Но в реальности ситуация в Сирии гораздо сложнее и запутаннее: с помощью России и Ирана Асаду удалось удержать власть; поддерживаемая Турцией оппозиция оказалась слабой и была либо физически уничтожена, либо перешла на сторону радикальных группировок; Сирия стала причиной глубокого кризиса в отношениях с Россией в ноябре 2015 года, когда Анкара сбила российский истребитель над сирийской границей. 

Однако самым большим раздражителем для турок стали сирийские курды. Благодаря своим успехам в борьбе с «Исламским государством» (запрещено в России) они заручились поддержкой США и стали претендовать на автономию в послевоенной Сирии. В августе прошлого года Анкара даже начала военную операцию «Щит Евфрата», чтобы очистить приграничные районы от отрядов сирийских курдов. 

Для руководства Турции было крайне важно не допустить создания подконтрольных курдам районов у себя на границе. Анкара полагает, что отряды сирийских курдов из Демократического союза являются частью Рабочей партии Курдистана (РПК), курдской сепаратистской организации, признанной террористической в Турции, США и странах ЕС. Если сирийским курдам удастся создать свою автономию в Сирии, то это станет плацдармом для РПК и укрепит позиции группировки. 

Теперь сирийские проблемы действительно стали внутренними проблемами Турции – беженцы, обострение курдского вопроса, терроризм. Сейчас Анкара, конечно, пытается как-то спасти лицо – участвует в трехсторонних переговорах по урегулированию сирийского кризиса вместе с Москвой и Тегераном, усилила контроль на границе, даже стала допускать сохранение режима Асада на время переходного периода в послевоенной Сирии. Тем не менее сирийская политика Турции очевидно потерпела крах – Анкара просчиталась по-крупному, став заложницей своих имперских амбиций. 

База в Катаре и дружба с Ираном 

Сейчас единственным союзником Турции на Ближнем Востоке остается Катар. По многим региональным вопросам Анкара и Доха придерживаются схожих взглядов. Это сирийский кризис, военный переворот в Египте, отношения с Ираном и так далее. Обе страны поддерживают движения «Братья-мусульмане» и ХАМАС, которые во многих странах региона признаны террористическими. 

Для экономики Турции особенно важны прямые катарские инвестиции, которые только за последние два года составили более $700 млн. Начиная с 2015 года Катар приобрел в Турции несколько крупных компаний и банков – например, ONB Finansbank, Abank, Digitürk, BMC и Boyer. В свою очередь, турецкие компании в Катаре занимаются реализацией около 130 проектов, в том числе строят метро в Дохе, стоимость которого составляет $4,4 млрд. 

Когда в начале июня многие арабские страны во главе с Саудовской Аравией объявили блокаду Катара, турецкое руководство сразу же встало на защиту эмирата. «Мы не оставим наших катарских братьев», – заявил тогда президент Эрдоган. Более того, спустя два дня после объявления Катара региональным изгоем турецкий парламент ратифицировал два соглашения с Дохой, согласно которым турецкие войска будут направлены в Катар, чтобы обучать местных военных. Это первая и единственная военная база Турции на Ближнем Востоке. Соглашение о размещении турецких войск в Катаре обе страны подписали три года назад, в 2014 году. Согласно договору, на базе в Катаре может быть размещено порядка пяти тысяч турецких военных. 

В отличие от Катара Иран нельзя назвать союзником Турции на Ближнем Востоке. Скорее их отношения больше похожи на сдержанное соперничество за влияние в регионе. Две страны придерживаются очень разных взглядов на ситуацию в Сирии, но тем не менее участвуют в одном переговорном формате по урегулированию кризиса. Тегеран и Анкару объединяют схожие взгляды на курдскую проблему – никто из них не хочет создания курдской автономии в послевоенной Сирии и независимого курдского государства в Ираке. 

Пятнадцатого августа Турцию посетил начальник Генштаба Вооруженных сил Ирана Мохаммад Хосейн Багери. Он встретился с президентом Эрдоганом и начальником Генштаба Турции Хулуси Акаром. Этот визит примечателен тем, что впервые после исламской революции 1979 года Турцию посетил иранский глава Генштаба. По данным открытых источников, стороны  договорились обмениваться разведывательными данными и сотрудничать в борьбе с терроризмом. Но можно предположить, что главной темой закрытых переговоров стал курдский вопрос в Сирии и Ираке. 

Надежды на лидерство 

Несмотря на болезненные неудачи и почти полное отсутствие союзников в регионе, за исключением изолированного Катара, руководство Турции по-прежнему не теряет надежды однажды стать лидером Ближнего Востока. Анкара открыла военную базу в Катаре, продолжает выстраивать особые отношения с Ираном, турецкий бизнес активен по всему арабскому миру. Кроме того, Турция открывает новые арабоязычные СМИ и уже не первый год успешно демонстрирует ближневосточной аудитории турецкий образ жизни в своих сериалах. 

Эрдоган все чаще позиционирует себя как защитника всех мусульман, повышая свою популярность на Ближнем Востоке. Начиная со словесной перепалки с президентом Израиля Шимоном Пересом на форуме в Давосе в 2010 году турецкий лидер не упускает возможности обрушиться с критикой на власти Израиля, страны ЕС, США и многих других. Он выступает против притеснения мусульман, роста исламофобии и так далее. 

Сейчас Эрдоган активно заступается за мусульман Мьянмы. Анкара по линии своего Агентства по сотрудничеству и координации (TİKA) направила гуманитарную помощь для мусульманских беженцев. Сам турецкий лидер практически ежедневно публично выражает беспокойство по поводу положения мусульман в Мьянме, призывая международное сообщество к действиям. Такая активность нравится жителям Ближнего Востока и, несомненно, добавляет симпатии к президенту Турции. Но эта симпатия существует уже не один год, и у турецкого руководства пока не очень получается конвертировать ее в более конкретные достижения. 

Читайте также:

Год попытке переворота в Турции: что это было и что из этого стало 

Конфликт Турции и НАТО: возможен ли разрыв 

Турция после референдума: что Европе делать с Эрдоганом