Израильское правительство намерено продлить режим чрезвычайного положения в стране. С этой инициативой выступили министр обороны Авигдор Либерман и министр юстиции Аелет Шакед. Они указывают, что продление необходимо для эффективной борьбы с террором. Комплекс не требует увеличения бюджета – нужно лишь получить одобрение Кнессета до 6 ноября, когда истекает действие предыдущего продления.

Израиль живет в режиме чрезвычайного положения с первых своих дней.

В 1948 году было принято «Постановление о чрезвычайном положении», в основу которого легли британские «Уложения об обороне» 1945 года. Изначально Постановление насчитывало 11 законов и 158 указов.

Основная претензия к законодательству о чрезвычайном положении – его противоречие демократическим нормам. Оно делает легитимными административные аресты, запрет забастовок, цензуру, отвод от участия в выборах, разрушение домов (эта мера применялась еще британской администрацией против еврейских подпольщиков). Менее известно его влияние на ценовую политику, санитарные нормы хранения продуктов, импорт отдельных товаров и т.п.

Одним словом, постоянное чрезвычайное положение регулирует всю жизнь общества, но большинство населения считает это правильным. Государство Израиль противостоит военной угрозе и террору, ему приходится бороться за свое существование, и граждане ради безопасности готовы пожертвовать частью своих прав и свобод. Такой режим не отменяет демократического характера Израиля. Политологи отмечают, что длительное сохранение чрезвычайного положения встречается не только в авторитарных, но и в демократических государствах. Примером последних служат Колумбия (режим ч/п с 1958 по 1981 год) и Египет (1967-2011). Для Израиля это сравнение не слишком лестно, но, по крайней мере, лучше, чем параллели с чилийской хунтой.

В сфере политики режим чрезвычайного положения наделяет исполнительную власть (правительство) более широкими полномочиями, чем принято в демократических странах. Хотя Кнессет (законодательная власть) защищен Основным законом, в котором оговорена его независимость от чрезвычайного положения, он не может ограничивать действия правительства в экстремальных ситуациях. Эта практика отличается от обычной системы парламентского контроля над исполнительной властью. В то же время Кнессет имеет право отменять, продлевать и контролировать сами полномочия правительства – то есть, основные принципы демократии все же соблюдены.

Ситуация с другими Основными законами не так однозначна. Например, в Основном законе о свободе и достоинстве человека, принятом в 1992 г., говорится: «В постановление о чрезвычайном положении могут быть включены пункты, временно ограничивающие права человека или лишающие его прав, предусмотренных данным законом».

Как это сказывается на жизни простых граждан? Многие не задумываются о том, что административному аресту без предъявления обвинений, только на основе подозрения, может быть подвергнут любой израильтянин – араб и еврей, правый и левый, законопослушный и преступник. Он применялся, в частности, в отношении «Молодежи холмов» и других ультраправых групп. В условиях чрезвычайного положения полиция имеет право использовать резиновые пули при разгоне несанкционированных демонстраций – и арабских, и еврейских.

Общественный консенсус открывает армии и силовым структурам практически безграничный кредит доверия в том, что касается законодательной деятельности, политики и формирования бюджета. Израильская юридическая система также учитывает приоритет безопасности перед правами человека. В частности, она не требует наказывать следователей за использование «интенсивных методов воздействия» на допросах, если полученная информация помогла предотвратить теракт.

Широкими полномочиями обладают частные охранники – они могут обыскать, задержать и передать полиции любого жителя страны. На этом построена проверка при входе в учреждения, торговые центры, вокзалы и т.д.

Для израильтян и эти, и другие примеры – привычная рутина. Мы согласны подвергаться многократному досмотру и прочим неудобствам, допускать вмешательство в свою личную жизнь и приоритет военных расходов над гражданскими ради обеспечения безопасности, которую Бен-Гурион в свое время назвал «святыней». Мы, хоть и с оговорками, готовы оправдать пытки, если это поможет спасти жизни. Три четверти израильтян, согласно опросам, одобряют военную цензуру.

Но критики Постановления говорят не только о его недемократичности, но и о том, что он плохо выполняет свою основную задачу.

Давно уже стал общим местом тезис о том, что демократия должна защищать себя от тех, чьи действия подрывают основы государства. В Израиле, как и в других странах, случались запреты на участие в выборах партий и отдельных политиков. Однако в Кнессете по-прежнему заседают и выступают ненавистники еврейского государства.

Военная цензура запрещает книги о просчетах израильских военачальников, зато во время Второй Ливанской войны в открытых источниках публиковалась информация, которую могли использовать боевики Хизбаллы.

Много недовольства вызывают действия правительства в чрезвычайных ситуациях. Та же Вторая Ливанская выявила безответственность власти, оставившей без помощи жителей Севера; десятки «чрезвычайных» указов не помогли вовремя справиться с разрушительными последствиями зимней бурей в 2013 году.

В БАГАЦ не раз подвались апелляции за отмену чрезвычайного режима. Специальная комиссия Кнессета уже несколько лет корректирует его законы и указы, и в итоге Постановление выглядит, как латанный и перешитый Тришкин кафтан. Никто толком не знает, какие его части актуальны, а какие нет; неудивительно, что буква закона давно заменена его духом, который каждый трактует по-своему. Все согласны, что пора принять новые законы, более эффективные и более демократические – но вместо этого бесконечно продлеваются старые.