Ни инициативы Беннета и Регев, ни даже заявления Нетаниягу против общественных организаций, получающих иностранное финансирование - не смогут (пока!) разрушить интеллектуальную и творческую свободу в Израиле. Но на общественный климат они влияют. И классифицировать их как злостные попытки «тюремщиков» - нужно.

Двадцать лет назад в 1997 году англоязычный журнал «Индекс» опубликовал заметки великого писателя Салмана Рушди о писательстве, нации и национализме. Рушди - человек лишенный родины, космополит, который с 1988 года живет под охраной британского Закона о защите свидетелей, скрываясь от смертного приговора, который вынесен ему мусульманскими духовными лидерами за книгу «Сатанинские стихи». Он вспоминает стихи поэта и священника Рональда Стюарта Томаса (1913-2000), который в ХХ веке считался олицетворением и живым символом валийского национализма. Р. С. Томас пишет: «Ненависть долго растет: моя пущена в ход с рожденья; но мне ненавистен не мир, что жесток и груб…Меня бесит моя же родня».

«Признание национального барда в том, что он испытывает чувство, которое сродни ненависти к самому себе, ошеломляет. Но, вероятно, только такого рода националистом писатель и может быть» - пишет Рушди.

Рушди считает, что когда поэт пытается вписать нацию в яростное лирическое бытие, страстность придает глазам нужную зоркость, они с равной остротой различают и свет, и тьму. Предельная сила чувств заставляет и презирать, и гордиться; ненавидеть так же, как и любить. Из-за такого горделивого презрения и ненавидящей любви на писателя обрушивается порой гнев целой нации. Нации требуют «великолепья». Поэт предлагает зоркость, когда видны и отрепья, и пороки, и беды.

«Остерегайтесь от-именистов!»

Рушди призывает всегда опасаться писателей, которые пишут «ОТ ИМЕНИ» нации, провозглашают себя голосом нации, расы, класса, пола, сексуальной ориентации, электоральной группы. Он даже предлагает термин: «От-именизм», призывая: «Остерегайтесь от-именистов!».

От-именизм требует от писателей постоянного бодрячества, вечной симуляции духовного подъема, позитивного мировосприятия, вечного прославления «наших»… Так отвергается трагическое восприятие жизни. Литературные методы, ориентиры и ценности подменяются политическими. От-именизм - убийца мысли!

Писатели и пограничники

Писатели не способны отринуть притяжение нации: ее приливные волны у нас в крови. Писательство - это нанесение образа нации на карту, картография воображения. Но, скажем, Александр Грин, создавая неимоверно притягательный образ Крыма, не писал от имени крымского областного совета.

У лучших писателей, впрочем, карта нации превращается также в карту всего мира. И жизнь города Дублина у Джойса, Праги у Кафки, горцев в «Дяде Сандро из Чегема», людей роющих «Котлован» Платонова - это рассказ о жизни человечества. Когда зритель смотрит «Гамлета», то перед ним не только трагедия в замке Эльсинор.

«- Дания - тюрьма.

- Тогда весь мир - тюрьма.

- Притом образцовая…»

Настоящая литература исходит из того, что у национальной культуры границ нет. Писатели, которые эти границы оберегают или пытаются восстановить в прежнем объёме - они для Рушди не писатели, а пограничники.

Интеллектуальные тюремщики

«Пограничниками» (по Рушди) или «тюремщиками» (согласно Гамлету) могут быть не только писатели, но и любые деятели, пытающиеся ограничить свободу мысли, высказывания и творчества, исходя из ложно понятых патриотических соображений.

Этим в Израиле постоянно пытаются заняться некоторые министры. Например, министр культуры Мири Регев, которая в очередной раз превысила рамки своих должностных полномочий, когда выступила против наготы в искусстве и угрожала лишить государственного финансирования иерусалимский международный «Фестиваль Израиля», если из его программы не будут исключены две хореографические постановки иностранных режиссеров, в которых участвуют полностью обнаженные актеры. Регев заявила: «Постановки с участием обнаженных актеров, даже под видом искусства, противоречат и оскорбляют базовые ценности израильской публики и Государства Израиль как еврейского и демократического государства, оскорбляют чувства широких слоев населения».

Мири Регев, которая не смотрела фильмы Тарантино, которая гордится тем, что не читала Чехова, для которой идеалом искусства является низкопробная попса Эяля Голана, выступления которого на коммерческом 24 канале она рекламирует (несмотря на то, что речь идет о певце, уличенном в неблаговидных деяниях - не только сексуальных, но и нарушениях налогового законодательства), взяла на себя задачу определять, что является искусством, что хорошо, а что плохо в культуре. И всё, что ей не нравится - она объявляет «угрозой Государству Израиль».

В правовом государстве, которым, несмотря на усилия наших министров, ещё остается Израиль, Регев осудил и юридический советник правительства Авихай Мандельблит, и министерство юстиции. Фельдфебелю от культуры было указано, что она не имеет права лишать государственного финансирования или урезать его размеры на основании содержания художественных произведений и обязана действовать в рамках правил, установленных министерством финансов. Участники флешмоба #Regev_vs_culture («Регев против культуры») тоже высказали своё мнение о министре, публикуя в своих постах шедевры мировой живописи и скульптуры, в которых присутствуют изображения обнаженного человеческого тела.

Министр просвещения Нафтали Беннет (глава партии «Байт йехуди») добивается введения «морального кодекса университетов», который запретит профессорам критику правительства, политических партий и их лидеров. Запретит высказываться по вопросам, которые могут иметь политическое значение (при желании таковым можно объявить любой вопрос: от археологии библейского периода, которая не находит свидетельства продвижения 600 тысяч воинов Моисея по Синайской пустыни, до современной микробиологии, которая не расходится с иудаизмом). «Моральный кодекс» строителя развитого сионизма предписывает преподавателям избегать любых высказываний, которые могут быть расценены студентами как выражение политических взглядов. Но любой урок истории, любое рассуждение об экономике или юриспруденции может привести учащихся к политическим выводам.

Я думаю, что ни инициативы Беннета и Регев, ни даже заявления Нетаниягу против общественных организаций, получающих иностранное финансирование - не смогут (пока!) разрушить интеллектуальную и творческую свободу в Израиле. Но на общественный климат они влияют. И классифицировать их как злостные попытки «тюремщиков» - нужно.

Боевые кличи писателей

В этом эссе об «отименизме» Рушди осуждает «отвратительное вмешательство Лимонова в войну на территории бывшей Югославии» и попытки писателей вдруг издавать боевые кличи своих племен, зарабатывая на этом дополнительные очки.

С одной стороны, Рушди прав. С другой стороны, если я, допустим, готов осудить вмешательство Эдуарда Лимонова в югославскую войну, Захара Прилепина в конфликт в Новороссии, то я же с восторгом рассказываю о том, как Мате Залка, Хемингуэй и Неруда отравились на испанскую войну биться с фашизмом. Или готов воспеть Байрона, который на собственные средства собирал корабли с оружием для греческих повстанцев, а затем отдал жизнь в борьбе за свободу Греции.

Вероятно потому, что я оцениваю борьбу греков против турецкого владычества и сражение с фашизмом в Испании иначе, чем войну Югославии или Донецкой и Луганской областях. Но может быть Лимонов и Прилепин видят это иначе?!

Кроме того, я должен признаться, что лично мне холодное и равнодушное признание хоть писателя, хоть эссеиста в нелюбви к своей стране и презрению к соплеменникам, будь оно сделано хоть израильским, хоть российским, хоть украинским автором - порой не менее противно, чем вышеупомянутый «отименизм».

Мне кажется, что право на страстное обличение дает только не менее страстная любовь. Критика извне, человека который противопоставляет себя, презирает и относится пренебрежительно - она, кроме всего прочего, никогда не может иметь такой силы, как критика сопричастного, критикующего не «их», а «нас».

«Иль впрямь я разлюбил свою страну? Смерть без нее и с ней мне жизни нету. Сбежать? Нелепо. Не поможет это Тому, кто разлюбил свою страну» - писал Наум Коржавин.

«Фобы» бранятся бездарно

Сергей Аверинцев писал про французскую писательницу и философа Симону Вейль: «Она была француженка и еврейка, и ей довелось жить во времена, когда гитлеризм угрожал национальному бытию французов и физическому бытию евреев, как никто и никогда. На борьбу с гитлеризмом она положила жизнь. Это не мешало ей высказывать такие жестокие укоризны французскому самодовольству и еврейскому высокомерию, каких не высказывал, кажется, ни один галлофоб и юдофоб. Оно и понятно: «фобы» вообще бранятся бездарно, потому что настоящие горькие истины можно высказать только изнутри, из опыта сопричастности, в пылу яростной, взыскующей любви. Став вне, отделившись, никогда по-настоящему не поймешь, что нe так. Человеческий суд причастен правде Божией только тогда, когда это суд над самим собой».

Здесь, мне кажется, сформулировано главное. То, что мы интуитивно чувствуем, но не всегда можем высказать. Любая критика, но, прежде всего, критика своей страны, религии, обсуждение ошибок народа, перечисление грехов нации, осуждение специфических пороков культуры, любая такая критика сильнее и правдивее, эффективнее и более способствует выздоровлению, когда эта критика изнутри.

Критика изнутри и снаружи

Есть в ЖЖ израильский блогер, который неистово критиковал иудаизм за религиозную нетерпимость, мракобесие, жестокость. И его критику, почти всегда несправедливую, хотя бы воспринимали и обсуждали. Но потом этот же блогер стал безудержно хвалить православную церковь, которая решительно выступает против «кощунников» и требовать сожжение на костре девочек из Пусси Райот. И тут выяснилось, что этот блогер попросту «выкрест» и вдобавок антисемит. И всё. Он выпал из внутриеврейского обсуждения. Его злобные писания - это уже не самопознание, а нападки извне, которые евреям, хоть светским, хоть даже антиклерикальным, не интересны. Они для целевой аудитории антисемитов.

Шломо Занд стал широко известен после публикации книги «Кто и как изобрёл еврейский народ». Потом последовали книги «Кто и как изобрел Страну Израиля» и «Как я перестал быть евреем». Но если первая книга произвела настоящий скандал и фурор, то последняя, которая написана гораздо более эпатажно, прошла почти незамеченной.

Я думаю, что причина здесь в том, что в первой книге Занд пишет о евреях, еврействе, истории еврейского народа ещё изнутри. Он если и рвет с собственной принадлежностью и идентификацией, то делает это по-живому. Он сам пишет, что книга написана человеком, который маленьким ребенком притопывал ногой в ходе ханукального торжества в детском саду и радостно пел «бану хошех легареш, беядену ор ваэш» («мы пришли, чтобы изгнать тьму, в наших руках свет и огонь»), имея представления о том, кто такие «мы» и кто такие «они».

«Мы, евреи-Маккавеи, - это свет, нам противостоят эллинизированные отступники и сами эллины, то есть тьма. Позднее, на уроках Библии во втором, третьем и четвертом классе, он узнал, что библейские герои завоевали обещанную ему страну. Он не больно-то верил в божественное «обещание», ибо вырос в атеистической среде, однако самым «естественным» образом оправдывал солдат Иегошуа бин Нуна, в которых видел своих непосредственных предков. Ведь он принадлежал к поколению, для которого историческое время перепрыгивало прямо от Библии к Пальмаху (в отличие от изобретенного позднее временного «скачка» от «изгнания» к Катастрофе, этот переход вызывал гордость; автор, естественно, предпочитал думать о героизме, а не о жертвенности). Дальнейшее было очевидным - осознание своего происхождения от древних евреев стало не только бесспорной очевидностью, но и основным элементом его самоидентификации. Раздробить эти кристаллы псевдоисторической «памяти» не смогли ни университетские курсы истории, ни даже профессиональные занятия этой наукой» - писал Занд.

Поэтому в его первой книге спор с собственным еврейством - этот спор внутренний, напряженный, болезненный, полный драматизма.

А последняя книга называется «Как я перестал быть евреем». Ну, и перестал. Поздравляю! Отойди в сторону и не мешай, дяденька. У нас тут свои серьезные разговоры…