После отречения от престола летом 2013 года Хамада аль-Тани и прихода к власти в Катаре его сына Тамима катарская позиция в отношении России стала более позитивной. Помимо сотрудничества в области безопасности, активизировались и торгово-экономические связи. До "Роснефти" катарцы уже купили в России крупные пакеты акций ВТБ и аэропорта Пулково

В начале декабря 2016 года Игорь Сечин доложил Владимиру Путину о завершении сделки по приватизации 19,5% акций "Роснефти". Покупателями стали швейцарская трейдерская компания Glencore и Катарский суверенный фонд. Российский бюджет тем самым получил недостающие 700 млрд рублей, что должно позволить российскому Минфину не привлекать средства Резервного фонда для финансирования расходов госбюджета. Учитывая весьма противоречивый характер российско-катарских отношений, а также санкционное настоящее "Роснефти", может показаться, что эта сделка была сугубо политической, но это справедливо лишь отчасти. 

Трудная история 

Дипломатические отношения между Советским Союзом и Катаром были установлены довольно поздно, только в 1988 году, спустя 17 лет после того, как эта аравийская монархия провозгласила свою независимость. После распада СССР у Дохи были неплохие отношения с Москвой. В апреле 1998 года Катар и Россия даже подписали договор о военном сотрудничестве, который, впрочем, не был реализован. Тогда в Москву приезжал министр иностранных дел Катара шейх Хамад ибн Джасим ибн Джабер аль-Сани, а чуть позже, в декабре 2001 года, и сам эмир шейх Хамад, который заявил о желании развивать самое широкое сотрудничество. Обсуждались экономические проекты с "Газпромом" и совместные действия в борьбе с международным терроризмом. Однако, как и со многими другими странами региона, дальше слов дело не пошло. 

С осени 2001 года Катар, Саудовская Аравия и другие государства ОПЕК безуспешно пытались добиться от России уменьшения производства нефти, чтобы сохранить высокие цены. Москва отказалась, но вскоре цены выросли и без этого, отодвинув нефтяные разногласия на второй план. 

Однако помимо экономических трений, были и политические. Катар и другие монархии Залива, во всяком случае местные частные доноры, финансировали исламистские группы на Северном Кавказе. Одним из полевых командиров в Чечне был некий Хаттаб, саудовского происхождения. Другой лидер чеченских террористов – Шамиль Басаев – получал финансовую поддержку и добровольцев из стран Персидского залива. С 1997 по 1999 год, по заявлению представителя Госдепартамента США, благотворительные организации из стран Залива выделили более $100 млн на поддержку чеченских сепаратистов. Впрочем, на правительственном уровне Катар и другие станы – члены Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива демонстрировали сдержанность и декларировали нежелание вмешиваться во внутренние дела России. 

Отрицательно на отношениях Москвы и Катара сказались и крепнущие связи между Россией и Израилем. К американо-израильскому сотрудничеству монархии Залива уже привыкли и ограничивались лишь его словесным осуждением, но в российском случае это оказалось серьезным раздражителем. 

Теракты 11 сентября 2001 года подпортили отношения США с аравийскими монархиями, что открыло Москве новые возможности для развития связей с Дохой. К тому же в это время чеченский конфликт тоже пошел на спад. Россия стремилась сблизиться с мусульманским миром и даже стала участвовать в работе Организации исламской конференции (в настоящее время – Организация исламского сотрудничества), а путь туда лежал через Залив. В 2003 году Владимир Путин впервые посетил саммит ОИК, председательствовал на котором катарский эмир Хамад бин Халифа аль-Тани. 

Но надежды на углубление сотрудничества рухнули в 2004 году, когда в Дохе был убит один из лидеров чеченских сепаратистов Зелимхан Яндарбиев. Яндарбиев считался личным гостем эмира Катара, а потому его ликвидация, которая стала самым громким преступлением за всю историю эмирата, была воспринята Хамадом аль-Тани как личное оскорбление. 

Подозреваемых в убийстве нашли на вилле, принадлежавшей российскому посольству в Дохе, ими оказались два российских разведчика Анатолий Яблочков и Василий Пугачев. Ни Россия, ни Катар не хотели прилюдного выяснения отношений, но скандала было не избежать. Эмир должен был проявить жесткость – убитый был его личным гостем, и мусульманская общественность не приняла бы снисхождения. И все же лидерам двух стран удалось договориться о замене смертной казни пожизненным заключением с последующей экстрадицией в Москву. 

Ситуация с Яндарбиевым сильно повредила репутации двух стран в глазах друг друга. Российские медиа в ходе судебного разбирательства выпячивали то, что им казалось "варварскими обычаями" этой арабской страны. Арабские – ужасались "варварству" русских, убивших беззащитного человека на выходе из мечети после пятничной молитвы. Подобное отношение лишь усилилось после 29 ноября 2011 года, когда прибывший в Доху с диппочтой посол Владимир Титоренко был избит в столичном аэропорту при попытке досмотра со стороны таможни и правоохранительных органов. Катарская сторона тогда заявила, что действовала по прямому указанию со стороны премьер-министра Хамада бин Джасема аль-Тани. В свою очередь российский МИД отозвал посла из Дохи, понизив уровень дипотношений с Катаром. 

Свернутое лидерство 

C началом "арабской весны" Катар стал проводить более амбициозную внешнюю политику. Как самая богатая страна мира по душевому доходу (в 2011 году он составлял $132 515, а к 2015 году увеличился еще на $9000) c золотовалютными резервами более чем на $100 млрд, Катар попытался выбиться в число ведущих держав Ближнего Востока – благо традиционные тяжеловесы Египет, Сирия, Ирак были слишком заняты внутренними проблемами. На какое-то время Лигу арабских государств даже начали называть департаментом катарского МИДа, по аналогии с временами Насера, когда Арабскую лигу негласно именовали филиалом МИДа Египта. 

Приход к власти в Египте "Братьев-мусульман", пожалуй, был для крошечного Катара реальной возможностью распространить свое влияние в регионе через финансовый контроль над ключевой страной арабского мира. Это не могло не волновать его соседей, и прежде всего Саудовскую Аравию, которая с конца первой половины прошлого века не скрывала свои лидерские амбиции на Ближнем Востоке. 

В противовес Катару Эр-Рияд стал поддерживать в Египте самый широкий фронт политиков, от либералов и националистов до ультралевых и троцкистов. Для Саудовской Аравии "Братья-мусульмане" представляли реальную угрозу. Примерно как в 1937 году в СССР провозгласить себя "славянофилом" было менее рискованно, чем "троцкистом" (хотя для внешнего мира разница между сталинистами и троцкистами выглядит малосущественной), так и для саудитов современные троцкисты – это какая-то малореальная экзотика, а вот "Братья-мусульмане" – это уже серьезно, это те левые мусульмане, которые ставят под сомнение легитимность саудовский монархии и предпринимают реальные усилия по ее свержению. Поэтому Саудовская Аравия (в альянсе с ОАЭ и Кувейтом) была готова блокироваться с кем угодно, включая антиисламистски настроенных либералов и коммунистов, не говоря уже о египетских военных и экономических элитах. Цель этого альянса – ослабить того противника, который реально угрожает существованию аравийских монархических режимов, за исключением, естественно, катарской монархии. 

Египетский переворот 2013 года с последующим объявлением "Братьев-мусульман" террористической структурой похоронил главный внешнеполитический проект катарской элиты последних лет, а вместе с ним и их надежды на роль игрока регионального масштаба. Саудовская Аравия, ОАЭ и Кувейт обвинили Доху во взаимодействии с "организациями, представляющими угрозу безопасности и стабильности государств – членов Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива", вынудив катарское руководство отказаться от дальнейшей помощи "Братьям". 

Одним из результатов саудовского давления на катарское руководство стало заметное падение интереса Катара и к другим событиям на Ближнем Востоке, в том числе к Сирии, где в последние годы никакие реальные интересы катарцев уже не прослеживаются. Что сильно упростило переговоры Москвы с Дохой, ведь сирийский вопрос для последней уже неактуален. В ходе встречи Владимира Путина с эмиром Катара в январе 2016 года в Москве на ее открытой для журналистов части лидеры обеих стран ни разу не произнесли слово "Сирия". 

Экономическая сторона 

После отречения от престола летом 2013 года Хамада аль-Тани и прихода к власти в Катаре его сына Тамима катарская позиция в отношении России стала более позитивной. В ноябре 2013 года в Катар был назначен новый посол Нурмахмад Холов, а новый эмир за три года правления уже дважды посетил Россию и провел переговоры с Владимиром Путиным. Шестого сентября 2016 года министр обороны России Сергей Шойгу и государственный министр по вопросам обороны Катара Халед бен Мухаммед аль-Атыйя подписали межведомственное соглашение о военном сотрудничестве. 

Еще большая активность наметилась на уровне торгово-экономических и инвестиционных связей. Сделка с акциями "Роснефти" тут далеко не первая. В 2013 году Катарское управление инвестиций приобрело пакет акций ВТБ на общую сумму $500 млн. В том же году по инициативе российской стороны генеральный директор Катарского управления инвестиций аль-Сайед вошел в состав международного экспертного совета Российского фонда прямых инвестиций. А в сентябре 2016 года российская правительственная комиссия по иностранным инвестициям одобрила продажу 25% акций управляющей компании аэропорта Пулково в Санкт-Петербурге Катарскому суверенному фонду. Наконец, в декабре 2016 года состоялась крупнейшая сделка за всю историю российско-катарских отношений – покупка акций "Роснефти". 

Политический характер сделки не вызывает никаких сомнений – это прямой результат договоренностей между первыми лицами обеих стран. Но тут есть и экономические резоны как для Москвы, так и для Дохи. Россия получает возможность пополнить бюджет на 700 млрд рублей без привлечения средств Резервного фонда, что в условиях хронического дефицита представляется не только полезной, но и крайне необходимой мерой. 

Для Катара эта сделка, возможно, не выглядит столь жизненно необходимой, но все же имеет свою привлекательность. Сейчас, когда западные санкции сильно ограничили количество покупателей на российском рынке, вложения в недооцененные ценные бумаги в России стали для иностранных инвесторов заметно привлекательнее. Не исключено, что, помимо Катара, были и другие потенциальные желающие обзавестись акциями "Роснефти", вот только финансовых возможностей у Дохи на сегодняшний день значительно больше, чем даже у ее соседей по Аравийскому полуострову. 

Кроме того, Катар не настолько привязан к Соединенным Штатам, как их ключевой партнер в арабском мире Саудовская Аравия. В последние годы монархии Залива, в том числе и катарцы, стараются диверсифицировать свои торгово-экономические связи, что делает российский рынок ценных бумаг для того же Катара сопоставимым по привлекательности, скажем, с американским, где вклады надежнее, но зато их доходность часто заметно меньше российской.

Кто выиграл от частичной приватизации "Роснефти"

В заложниках режима. Что думают в Сирии о России и перспективах конфликта

Россия на Ближнем Востоке: задачи, приоритеты, политические стимулы