Удаление лишнего

В недельной главе "Лех леха" описывается вступление Авраама в завет обрезания: "И сказал Бог Аврааму: ты же соблюди завет Мой, и ты, и потомство твое после тебя в роды их. Вот завет Мой, который вы должны соблюдать между Мною и вами, и между потомством твоим после тебя: обрезан да будет у вас всякий мужчина. Обрезывайте крайнюю плоть вашу: и сие будет знаком союза между Мною и вами. Восьми дней от рождения да будет обрезан у вас в роды ваши всякий мужского пола, рожденный в доме и купленный за серебро у какого-либо иноплеменника, который не из твоего потомства" (Берешит 17:8-14).

Каков смысл завета обрезания? Почему именно отсечение крайней плоти Всевышний пожелал использовать в качестве знака завета со Своим народом?

Одно из классических объяснений, приведенное в книге рава Аарона Галеви "Сефер Ахинух", гласит, что крайняя плоть (на иврите "орла"), сама по себе является излишней, и отсекая ее, человек как бы себя завершает.

Микеланджело, а вслед за ним Роден в следующих словах описывали процесс своего творчества: "Я беру мраморную глыбу и удаляю от нее все лишнее". Можно сказать, что создавая человека, т.е. создавая микрокосм ("олам катан"), Всевышний тоже удалял все лишнее, но удаление последнего излишества Он поручил совершить самому человеку. Согласно "Сефер Ахинух", создавая нас на телесном уровне в чем-то "недоделанными" и повелевая самим довершить работу, Всевышний намекает на наше уникальное духовное устройство, намекает на то, что люди призваны сами себя совершенствовать, призваны сами творить себя из ничего.

Таким образом, обрезание символизирует общую особенность человека, а именно стоящую перед ним необходимость достраивать себя, творить новое, проецировать свои идеалы вовне. То, что на духовном уровне относится к сфере ежедневных решений и усилий - на физическом уровне символизируется в обряде обрезания. Отсечение крайней плоти, таким образом, является намеком на основную задачу человека – завершить себя самого.

Рассечение и соединение

Между тем, если вдуматься, это завершение, этот последний штрих, этот последний удар резца сам по себе весьма многозначителен. Ведь отсекаемая при обрезании "излишняя" кожная складка определенным смыслом все же обладает. Причем смысл этот никак нельзя назвать биологическим.

Действительно, можно ли найти еще какую-то часть тела, которую полезнее было бы удалить, чем оставить? Например, аппендикс? Но даже аппендикс имеет свою секреторную и гормональную функцию, и удалять его без соответствующих показаний совершенно неоправданно, в то время как удаление крайней плоти – желательная с медицинской точки зрения процедура, предупреждающая целый ряд осложнений и даже заболеваний.

Это обстоятельство выяснилось относительно недавно, обрезание, совершаемое по гигиеническим соображениям – относительно новое явление. Однако это новшество только усиливает загадку. Как так получилось, что в природе вообще имеется нецелесообразный предмет?

Хотя Всевышний выбирал форму завета не по медицинским показаниям, остается непонятным, почему крайняя плоть является единственным анатомическим образованием, лишенным биологического смысла?

Может быть, все станет на свои места, когда мы осознаем, что у крайней плоти в действительности все же имеется смысл, причем смысл очень глубокий, хотя он и не биологический, а… культурный!

В самом деле, нетрудно заметить, что ничего физиологически не совершая, крайняя плоть в то же время нечто выражает. Выворачиваясь наизнанку в момент близости и примыкая своей внутренней поверхностью к внутренней поверхности женского лона, крайняя плоть создает между мужчиной и женщиной как бы единую внутреннюю поверхность. Тела мужчины и женщины, разумеется, при этом не срастаются физически, но "символически", "логически", "культурно" - они делают именно это.

Если вдуматься, то половой акт является действием прямо обратным тому, которое совершил Всевышний, отделив женщину от человека: "И навел Господь Бог крепкий сон на человека; и, когда он уснул, взял одну из "сторон его" ("целотав"), и закрыл плотию то место. И перестроил Господь Бог "сторону", которую взял у человека, в женщину, и привел ее к человеку. И сказал человек: сей раз это кость от моих костей и плоть от плоти моей; она будет называться иша (женщина), ибо от иш (мужчины) взята она. Потому оставит человек отца своего и мать свою, и прилепится к жене своей; и станут они одной плотью" (2:20-24).

Но что мы тогда делаем, совершая обрезание? Что мы делаем "достраивая" человека таким образом, что в результате он оказывается неспособен восстановить свою единую поверхность? Что мы делаем - пусть даже и не физически, а чисто "логически" - навсегда рассекая человека?

Совершая обрезание не по медицинским соображениям, а по слову Создателя, мы тем самым допускаем Его в интимную сферу своей жизни, заключаем завет аналогичный тому, который описан в нашей же недельной главе: "И сказал ему: Я Господь, который вывел тебя из Ур-Касдима, чтобы дать тебе землю эту в наследие. И он сказал: Господи Боже! по чему узнаю я, что буду наследовать ее? И Он сказал ему: возьми Мне трех телок и трех коз, и трех баранов, и горлицу, и молодого голубя. И он взял Ему всех их и рассек их пополам, и положил часть каждого против другой; а птиц не рассек… И когда зашло солнце и наступила тьма, и вот, печь дымящаяся и пламя огня, который прошел промеж тех половин. В этот день заключил Господь с Аврамом союз, сказав: потомству твоему Я отдал землю эту, от реки Египетской до реки великой, реки Прат" (15:6-18).

Рассекая, "достраивая" себя в обрезании, еврей достраивает свою важнейшую духовную сторону – свою посвященность Богу, свою принадлежность Всевышнему. "Неженатый человек – не человек", - сказано в Талмуде. Иными словами, только связавшие свои судьбы мужчина и женщина именуются человеком. Но тогда обрезание – это жертвенное рассечение единого цельного человека, посвящающее его Создателю.

Таким образом, культовый смысл обрезания тождественен культовому смыслу прохождения между рассеченными частями жертвенных животных. И он же подводит нас к пониманию смысла культа как такового.

В связи с "дикими" причудливыми обрядами (рассечением животных и обрезанием) у современного человека часто возникает вопрос: Разве все это может иметь значение для Бога, создавшего Своим словом мир? Зачем Богу, превыше всего ставящему этическое поведение и достоинство человеческой личности, могли понадобиться кровавые церемонии, связанные с детородным членом?

А зачем Ему понадобилось наделять человека потребностью в брачных отношениях, если нет ничего выше этического поведения?

Религиозная жизнь выходит за пределы нравственной жизни, также как за пределы нравственной жизни выходит жизнь супружеская. Сексуальные отношения, выглядящие как использование человеком человека – находятся вне нравственного измерения, хотя и предполагают его: мужчина не способен овладевать женщиной по-собачьи нейтрально, он вынужден либо благоговеть перед ней, либо над ней глумиться.

Тем самым супружеские отношения порождают дополнительное духовное пространство, которое возвышается над нравственным. Но также и религия, она вырывается за пределы нравственного (Кьекегор называл акт веры "отстранением этического"), она прорывается в то же эмоциональное измерение, что и любовные отношения. Причем это их (религии и брака) монопольная сфера.

В своем программном сочинении "Религия в пределах только разума" Кант в следующих словах отмежевывает "истинную религию ценностей" от "религии нелепых обрядов и церемоний": "Все, что человек сверх доброго образа жизни предполагает возможным сделать, чтобы стать угодным Богу, есть лишь иллюзия религии и лжеслужение Богу".

В этом отношении вполне поучительно и закономерно звучит также и другое изречение великого философа, произнесенное им на закате дней: "Я рад, что мне удалось избежать механических телодвижений, лишенных метафизического смысла".