Торжество догмы

Можно ли забыть, как зампресс-секретаря Госдепартамента Мари Харф, выступая в программе Криса Мэтьюза на канале MSNBC, делилась своими соображениями о перспективах войны с воинственными исламистами из Исламского государства Ирака и Леванта (ИГИЛ)?

Крис Мэтьюз, крайне левый в своих взглядах и один из самых пламенных поклонников Барака Обамы, периодически зашкаливающий в своем экстатическом лакействе, на сей раз ударился в ересь, выразив разочарование по поводу политики своего кумира на Ближнем Востоке. Пессимистически оценив перспективы победы над исламистами, он сказал: «На месте ИГИЛ я бы ничего не боялся. Я бы решил, что нам ничего не грозит, и что бы ни делала Америка, ничто не может нас остановить». (Как в воду глядел!)

На что Мари Харф со своим обычным комсомольским задором бодро прощебетала: « …Мы не сможем победить в этой войне путем кровопролития, убийствами эту войну не выиграть. Нам нужно как в краткосрочной, так и долгосрочной перспективе смотреть в корень, думать о том, как устранить глубинные причины, которые движут этими группами. Это в первую очередь дефицит возможностей трудоустройства…». Просто и гениально: нужно всего лишь обеспечить террористов работой, и сразу все станет вокруг голубым и зеленым!

Моей первой реакцией на ее слова был эффект узнавания: вот она, воплощенная ленинская мечта – кухарка у власти. Какой идиоткой нужно быть, чтобы с таким непререкаемым апломбом нести подобный вздор! Но я быстро опомнился. На самом деле, увы, проблема куда глубже, чем личные качества этой молодой и очень ретивой дамы. Она не только не исключение, но наоборот – весьма типичная представительница своего круга.

Слушая чудовищную чушь, которая обильными потоками изливается из уст левых пропагандистов и их попугаев-последователей, поневоле начинаешь сомневаться в умственной полноценности этих людей. Но подобные сомнения неуместны. С IQ у них все в порядке, это, как правило, вполне развитые особи. (Мари Харф, разумеется, имеет диплом о высшем образовании, и даже магистерскую степень в области международных отношений.)

А вот с прикладной стороной их умственных способностей у этих людей явные проблемы. Так, может быть, речь идет о коллективном помешательстве? Вот это уже ближе – в той степени, в какой тотальная зашоренность может считаться разновидностью психического расстройства.

В левой части идеологического спектра царит примитивная, всеобъемлющая идеология, которая учит, что во всех несчастьях на свете повинен капитализм, и что стоит лишь устроить социалистическую революцию, как все сразу станет хорошо – как на Кубе.

Либерал истово верит Карлу Марксу, что «в основе каждого крупного состояния лежит крупное преступление», что экономика – это шулерская игра, построенная на эксплуатации и обмане, что секрет жизненного успеха не в таланте и трудолюбии, а в везении: материальный успех подобен выигрышному лотерейному билету. (Но при этом либерал почему-то ненавидит богатых, хотя из его же верований вытекает, что богачи не виноваты в том, что им повезло.)

У него каким-то непонятным образом выходит, что компания Wall-Mart, славящаяся своими низкими ценами и потому пользующаяся особой популярностью среди людей скромного достатка, на самом деле – главный враг бедноты (один юный прогрессист долго объяснял мне, почему, но я так и не понял: настолько путано и вздорно звучало его словоблудие).

Либерал убежден, что Америка затевает войны за рубежом с единственной целью – угодить военно-промышленному комплексу, и что Джордж Буш вторгся в Ирак только ради того, чтобы захватить тамошние нефтепромыслы по заказу своих дружков – техасских нефтяных воротил. Но даже не пробуйте спрашивать либерала, почему ни единая американская компания не получила выгодных иракских контрактов: у него на ушах захлопнутся заслонки. Истина ведома ему помимо доказательств и вопреки таковым. Учил же отец диалектики Гегель: «Если факты противоречат теории, тем хуже для фактов».

Либерал верит, что Америка – средоточие зла на земле, а Третий мир – ее жертва, что все обитатели «развивающихся» стран по определению – белые и пушистые, а их эксцессы (он не любит слова «терроризм») – не более чем законная реакция на злодеяния американского империализма, оправданные акты возмездия жертв за свои страдания.

Высоты идиотской казуистики, до которых он поднимается, вызывали бы улыбку, если бы не были столь чудовищны. Вспомним, как левые казуисты объясняли зверства красных кхмеров (в тех редчайших случаях, когда они вообще снисходили до того, чтобы заметить преступления индокитайских коммунистов): во всем виноват (кто же еще!) американский империализм; американские стервятники-де бомбили базы и коммуникации северовьетнамской армии на территории Камбоджи, и камбоджийские коммунисты, не имея возможности дать отпор заокеанскому врагу, вынуждены были сорвать раздражение на своим собственном народе. (Да так увлеклись, что вырезали от трети до половины населения Камбоджи, а остальных обратили в рабство.)

Такое «глубоко научное» объяснение первым предложил английский журналист Уильям Шоукросс в имевшей огромный общественный резонанс книге «Интермедия: Киссинджер, Никсон и уничтожение Камбоджи» (Sideshow: Kissinger, Nixon and the Destruction of Cambodia). Оно же было лейтмотивом известного кинофильма «Поля смерти» (The Killing Fields).

Справедливости ради надо отметить, что Шоукросс впоследствии признал свою ошибку и публично покаялся. А вот прототип главного героя фильма – американский журналист Сидней Шанберг – каяться не стал, хотя и не отрицал, что камбоджийские товарищи того… малость погорячились. Своему репортажу, отправленному 14 апреля 1975 года из Пномпеня, «освобожденного» красными кхмерами, он предпослал полный оптимизма заголовок: «Индокитай без американцев: для большинства жителей – перспектива лучшей жизни».

Подобных примеров такое множество, что все не перечислишь, но полагаю, что образ мышления левой интеллигенции и без того достаточно ясен. Однако откуда такое покорное, раболепное усвоение диких, вопиюще нелепых идей, в корне противоречащих элементарной логике и повседневной реальности? И почему либералы вопреки фактам так упорно цепляются за свои убеждения? На что употребляют эти люди свои нередко весьма внушительные умственные способности, которые они в полной красе демонстрируют в практических делах, не имеющих отношения к политике или идеологии?

Секрет тут в том, что в вопросах мировоззренческого порядка либералы перестают функционировать как думающие существа, способные к самостоятельному мышлению. Они – зомби, роботы, запрограммированные на определенный фиксированный набор клише. Если исходить из знаменитого изречения Паскаля, что человек – это мыслящий тростник, то либерал – это тростник, не утруждающий себя умственной работой.

Когда речь идет о политике или идеологии, мозги у него вообще не задействованы, а включаются лишь для того, чтобы подыскивать (путем порой виртуозной умственной эквилибристики) объяснения и оправдания для своих завиральных идей и интерпретаций событий, которые могут вызвать лишь горький смех у любого, кто не утратил хотя бы начатки здравого смысла.

Особую роль здесь призваны играть эмоции. Непременным признаком либерала является «ярость благородная». Он постоянно кипит негодованием, он просто не в состоянии совладать с собой при виде несправедливости, царящей в мире. (Хотя его истинная, но невысказанная претензия к миру состоит в том, что его не пускают к власти. Вот если бы ему дали порулить, уж он бы мигом все наладил, и на свете воцарились бы мир и гармония!).

Мемуары лидера «уэзерменов» Билла Эйрса пестрят бесконечными выражениями «гнева», «бесконтрольного гнева», «вулканического гнева», «огнедышащего гнева». Автор книги «Деконструируя Обаму» Джек Кэшилл указывает, что для Эйрса и иже с ним, в том числе и Обамы, гнев играет такую же роль в восприятии мира, какую играет для эскимосов снег: это доминанта их жизни. Гнев призван воочию продемонстрировать моральное превосходство либерала, благородство его помыслов и низость его врагов.

Как же получается либерал? Ответ: воспитанием и образованием. Недаром левые стремятся установить свою гегемонию в первую очередь в области образования. И не случайно большинство отечественных террористов-«уэзерменов», прекратив взрывать бомбы, переползли в матрас преподавания.

Начиная с детского сада подрастающему поколению внушаются определенные идеи, причем не как мнения, а как непреложные догматические истины, которые следует воспринимать слепо и бездумно в качестве основы мироздания. Для верности слепая вера подкрепляется негативными стимулами: инакомыслие наказуемо, отступников и ослушников ждет травля и остракизм, и спасительный страх только укрепляет либерала в его слепой приверженности «прогрессивному» видению мира. (Понятие «катакомбное существование», которое привычно ассоциируется с бытом ранних христиан в Древнем Риме, не понаслышке знакомо консервативным обитателям Голливуда или Кремниевой долины.)

Внушаемые представления закрепляются на протяжении всего процесса учебы, и окончательно – на стадии высшего образования. Колледжи и университеты выпускают толпы муравьев, приученных бездумно следовать павловским условным рефлексам: капитализм – плохо, социализм – хорошо, республиканцы – низкие негодяи, демократы – благородные борцы за социальную справедливость, Билл и Хиллари Клинтон – травимые страдальцы, их гонители – злодеи-участники «гигантского заговора правых сил», Барак Обама – непогрешимый гений, Джордж Буш – скотина и мерзавец, повинный во всех злоключениях и провалах обамовского режима.

В представлении либерала израильтяне – безжалостные садисты и убийцы, а палестинцы – благородные мученики, жертвы «сионизма», Израилю стоит только согласиться уступить территорию, и сразу на всем Ближнем Востоке воцарятся гармония и счастье. И вообще, нужно make love not war, в этом залог мира. Как глубокомысленно заметила одна гламурная знаменитость, нужно просто, чтобы все любили друг друга, и тогда все сразу станет хорошо. Ума не приложу, как это никто до сих пор не додумался до такого гениального рецепта?!

Глобальное потепление – альфа и омега современной жизни, этой напастью объясняется все: жара и холод, засухи и наводнения, штормы и штили. Живи фараон Рамзес в наше время, он послал бы Моисея куда подальше, пусть не врет насчет гнева Божия, 10 казней египетских – следствие глобального потепления, и исход евреев из Египта тут не поможет; единственный выход, как фараону объяснили бы жрецы культа бога Гора, – отпустить их храму крупные ассигнования на борьбу с глобальным потеплением.

Наконец, единственное реальное прегрешение с точки зрения либерала – это нетерпимость (но не по отношению к идеологическим противникам: в представлении либерала консерваторы – не люди и, стало быть, не имеют права на собственное мнение). Единственный признанный им вид противостояния – это борьба левых с крайне левыми, хорошего с лучшим, по рецепту соцреализма. А самое страшное преступление в мире – расизм. Поэтому черный или коричневый цвет кожи полностью оправдывает любые проступки и даже преступления. Такая позиция очень удобна: не нужно думать, вполне достаточно лишь слушать руководящие указания «лидеров движения за гражданские права».

Сказал Джесси Джексон, что разговоры о равноправии негров – расистская демагогия, а истинное равноправие предполагает предоставление чернокожим гражданам всевозможных льгот, – значит, так оно и есть. Что отнюдь не мешает либералу, в порядке демонстрации торжества оруэлловского «двоемыслия», с восторженным трепетом цитировать Мартина Лютера Кинга-младшего, ратовавшего за равноправие всех граждан независимо от их цвета кожи.

Именно поэтому от Обамы отскакивают все упреки, он не может быть виноват ни в чем по определению, признать за ним какую-либо вину или неправоту – значит лить воду на мельницу расистов и самому стать заодно с врагами человечества-республиканцами, а уж страшнее преступления нельзя себе представить. При этом либералам внушают, что негры или латиносы ни при каких обстоятельствах не могут быть расистами, потому что они, понимаете ли, находятся в меньшинстве и лишены власти, а расизм – это прерогатива власти и никак иначе.

Значит ли это, что южноафриканские негры, составляющие в своей стране несомненное большинство и обладающие всей полнотой власти, могут выступать расистами по отношению к гонимому белому меньшинству? Нет-нет, что вы, ни в коем случае, в ужасе машет руками белый либерал. Над Южной Африкой довлеет страшное наследие апартеида, белые не изжили своей вины перед черным населением и вряд ли когда-нибудь изживут. Да и вообще, при чем здесь Южная Африка? Догадываетесь, кому придется отвечать, когда прогрессивное негритянское правительство окончательно разорит страну – если, конечно, к тому времени в ЮАР еще не успеют вырезать и выдавить за границу всех белых «расистов»? (Впрочем, и это не поможет – правители будут кричать, что белые сожрали урожаи всех будущих лет.)

Белый человек по определению виноват – его изобличает цвет его кожи. Каждый американец, не принадлежащий к меньшинствам (сколь бы нищим и униженным он ни был), по праву рождения пользуется незаслуженными «привилегиями белого человека». Эти привилегии, подобно сказочному ковру-самолету, позволяют ему парить над обретающимися во прахе меньшинствами, даже не удостаивая их взглядом. Его долг – осознать свою вину и вступить на путь исправления: всю жизнь каяться и пытаться замолить свой несмываемый грех.

Мироощущение либерала статично. Но идеологическая мысль не стоит на месте, и время от времени ее арсенал пополняется новыми теориями и жупелами, которые немедленно включаются в обойму расхожих либеральных верований. Так в последнее время в большую моду вошло новое тяжкое преступление – «микроагрессия». К примеру, заявление, что упорный труд – залог успеха в жизни, трактуется как возмутительная расистская вылазка, ибо оно подкрепляет расистский стереотип, будто представители меньшинств ленивы, глупы и бездарны.

Подобным же образом с точки зрения политкорректности недопустимо замечать бьющее в глаза атлетическое превосходство негритянских спортсменов, ибо признание природного преобладания одной расы над другой в плане физической одаренности подразумевает, что расовые различия могут существовать и в интеллектуальной сфере (но с обратным знаком). Поэтому надо делать вид, будто негры, полностью доминирующие в беговых и прыжковых видах спорта, обязаны своей гегемонией исключительно прилежанию и трудолюбию.

Даже простое упоминание о предмете, на который косо смотрит идеологическая полиция, – уже недопустимо. Например, попробуйте вслух задать вопрос, следует ли государству платить за аборты (не критиковать, а только спросить) – и вас пригвоздят к позорному столбу за преступление под названием «сексистская микроагрессия». И уж конечно, Боже вас упаси заикнуться, что непропорционально огромное число негров в тюремном населении, быть может, как-то связано с тем, что они совершают непропорционально много правонарушений. «Прогрессивная общественность» поднимет такой негодующий вой и визг, что хоть святых выноси.

Иной раз даже зависть берет: как легко и просто жить либералу. Верующий либерал не знает сомнений, а страх перед наказанием за отклонение от генеральной линии служит надежной гарантией его конформизма. Ему все ясно, ему все объяснили, и он с готовностью принимает на веру полученные указания (от профессора своего университета, от любимого телевизионного ведущего или – поднимай выше – от самой New York Times), при этом столь же искренне презирая тех, кто питает сомнения и доискивается истины.

Его лозунг взят прямиком из Джорджа Оруэлла: «Товарищ Наполеон всегда прав». Одним словом, либерал истово следует примеру оруэлловских овец, которым полагалось на все случаи жизни отвечать универсальной формулой: «Четыре ноги – хорошо, две ноги – плохо». Этим его жизненное кредо и исчерпывается. Тысячу раз прав был Грибоедов, вложивший в уста Чацкого бессмертную формулу: «Блажен кто верует, тепло ему на свете».