Выстраивая отношения с Ближним и Средним Востоком, России не стоит обольщаться перспективами

Современная политология оперирует не только традиционными факторами, к числу которых относятся интересы стран, транснациональных корпораций, религиозных структур (а сегодня – и террористических организаций), соотношение сил конкурирующих сторон, возникающие и распадающиеся альянсы, но и идеологизированными мифами.

Зачастую именно на мифах строятся не только прогнозы аналитиков, но и, что куда опаснее, концепции национальной безопасности, реализуемые политиками, как правило, с результатом, противоположным ожидаемому.

Опыт автора заставляет предполагать худшее: люди, от которых зависят судьбы мира, не в состоянии просчитать одноходовую комбинацию, как это было в Ливии и Ираке. Вышесказанное иллюстрирует весь Ближний и Средний Восток. В настоящее время здесь доминирует распад традиционной военно-авторитарной государственности, а старых лидеров сменяют радикальные исламистские организации, влияние которых растет и за пределами БСВ. Россия, для которой регион является ближним соседом, вынуждена учитывать идущие там процессы.

Главный партнер Турции – Турция

Влиять на них, организуя прямое военное вмешательство, как во времена СССР, Москва не стремится – перенапряжение ресурсов в конфликтах, не затрагивающих ее территорию, в условиях острого противостояния с Западом не в ее интересах. Однако раз уж РФ на БСВ присутствует, хотя и в куда более ограниченных по сравнению с советскими временами масштабах, рассмотрим некоторые аспекты того, с кем и по каким линиям она в текущей реальности может взаимодействовать конструктивно. А также по каким направлениям сотрудничество по объективным причинам не даст эффекта, на который рассчитывает российская элита, и где оно обречено на провал изначально (или принесет односторонние выгоды ближневосточным визави России к удовлетворению в лучшем случае отечественных лоббистов их интересов).

Крупнейшим торговым партнером нашей страны в регионе является Турция, колоссальные геополитические амбиции которой с недавних пор получили существенную финансовую «подушку безопасности» в виде стратегического союза с Катаром. Такое положение, судя по всему, в среднесрочной перспективе сохранится. Разногласия Реджепа Эрдогана с Бараком Обамой только укрепляют жесткий прагматизм Анкары в отношениях с Москвой. Тем более что с президентом Путиным у Эрдогана, несмотря на диаметрально разные подходы к ситуации в Сирии, отношения нормальные, что на Востоке куда важнее, чем принадлежность к тому или иному союзу или блоку. Несмотря на присоединение Турции к блоку западных стран по резолюции ООН, осуждавшей Россию из-за Украины (член НАТО должен чем-то подтвердить присутствие «в команде», если во всех вопросах реальной политики он ведет собственную игру), она приняла воссоединение Крыма с Россией более чем спокойно. Крымский референдум воспринимается как подтверждение полной легитимности присутствия Анкары на Северном Кипре, где турецкая армия защищала позиции соплеменников перед лицом националистического греческого путча, в результате которого было свергнуто правительство, а туркам-киприотам угрожал этноцид. Это с точки зрения Турции очень похоже на ситуацию на Украине, где законное правительство было свергнуто, а русскоязычному населению Крыма угрожало все то, что при поддержке США и ЕС реализуется Киевом в Новороссии. Тем более что Крым у Порты два с лишним века назад отвоевала именно Россия, а не Украина, которой тогда просто не существовало – и в этом отношении любой диалог Москвы и Анкары по ситуации на полуострове будет двусторонним (особый интерес премьера Ахмеда Давутоглу объясняется его крымско-татарскими корнями и не имеет отношения к Брюсселю или Вашингтону).

Срыв из-за позиции Болгарии строительства «Южного потока» дал Анкаре идеальные шансы посадить ЕС на собственную «газовую иглу». Что как инструмент политического давления на Брюссель для турецкого руководства имеет не меньшее значение, чем экономические выгоды от проекта. Понятно, что Анкара выжмет из этой ситуации все возможное. Она пропустит в направлении Европы не только российский, но и любой другой природный газ (или нефть), будь то проекты ТКГ, ТАНАП, «Набукко» или что-либо другое. Это позволит Турции регулировать ценовую политику в Европе и отношения между поставщиками и покупателями так, как и не снилось Украине с ее хищениями газа и неплатежами. Тем более что конкуренцию поставщиков европейцы ей обеспечат сами, пытаясь «снизить зависимость рынка ЕС от России». Чем зависимость этого рынка от Турции лучше, они пока не осознали, что само по себе говорит об уровне современной европейской и американской политики.

Между Катаром и Кавказом

Говоря о перспективах отношений России и Турции, следует отметить, что из любого двустороннего проекта выгоду извлечет в первую очередь Анкара, поскольку турецкая элита при всей ее «восточности» много профессиональнее российской в отстаивании национальных интересов. Именно об этом свидетельствует опыт переговоров по строительству АЭС в Аккую. Качественный рост руководства российских госкорпораций, в идеале дистанцированного от сиюминутных веяний политического характера, сбалансирует существующее преимущество турецкой стороны, однако пока эта возможность только теоретическая.

Отметим, что для России остается существенной опасность, которую представляет традиционная для внешней политики Турции ставка на пантюркизм и исламскую составляющую. Противостояние Эрдогана и сторонников живущего в США Ф. Гюлена, образовательные учреждения которого в свое время были в РФ закрыты правоохранительными органами, устраняет разногласия между двумя странами по этой линии – в первой половине 2000-х достаточно острые. Попытка движения «Нур» восстановить позиции в России сегодня будет пресекаться и Москвой, и Анкарой. Однако последняя поддерживает (вместе с Катаром) «Братьев-мусульман», деятельность которых в России запрещена. Что с учетом наличия у них лобби среди политиков, дипломатов и академического истеблишмента, требовавшего легитимации присутствия этой структуры в нашей стране в период, когда «Братья» правили Египтом, а также «войны на уничтожение», которую объявили им основные сегодняшние партнеры Москвы в арабском мире, создает принципиальный конфликт интересов между Россией и Турцией.

Это же касается роли последней как основного транзитного маршрута, по которому идут в Сирию потоки джихадистов со всего мира. До настоящего времени превращение Турции в «перекресток джихада» не представляло опасности такого уровня, с которым отечественные правоохранительные органы не могли бы справиться. Тем более что собственно с территории Турции джихад не распространялся на Северный Кавказ даже в ходе войн в Чечне, Анкара руками силовиков пресекала у себя любые попытки антироссийской активности. Однако в настоящее время здесь проживает большая и финансово состоятельная северокавказская диаспора, поддерживающая на постоянной основе отношения с родственниками в России. Криминальную деятельность по этой линии пресечь очень сложно, осевшие в Турции кавказские кланы наладили связь с местными силовиками, без покровительства которых они не могли бы вести бизнес на таком уровне.

Эрдогану многая лета

Механизм давления радикалов-исламистов на Россию через Турцию в принципе может быть включен в любой момент. Для этого достаточно принятия политического решения на соответствующем уровне. Насколько можно судить, в данном случае Москва уповает на прагматизм Анкары, экономическое значение для нее двусторонних связей, а также личные договоренности высшего руководства. Немаловажно и то, что в Сирии и Ираке Турция получила такую проблему с провалившимся свержением Асада – с одной стороны и разрастанием влияния «Исламского Государства» (ИГ) – с другой. Так что «Северный фронт джихада» она просто не потянет. Но успокаиваться этим России тем не менее нельзя.

Отношения с довоенными Ливией и Сирией для премьер-министра (ныне президента) Эрдогана также были важным внешнеполитическим приоритетом. Тем более это можно сказать об Израиле, с которым у Турции на протяжении десятилетий был стратегический союз. Все это в отношении каждой из упомянутых стран оказалось обрушенным в одночасье, в конечном счете не принеся Анкаре никакой пользы. Да и демонстративное и резкое охлаждение отношений с Америкой из-за отказа Вашингтона немедленно сместить Асада, не обращая внимания на его роль в противостоянии ИГ, для Москвы скорее является настораживающим фактором.

Россия в остановке интервенции в Сирию играет наряду с Китаем ключевую роль. С Пекином Анкара ссориться не будет. Не случайно в качестве раздражающего Штаты фактора в сфере военно-промышленного сотрудничества выбран именно Китай. Россию же, если она перестанет играть для Турции исключительно важную роль, как в настоящее время, или будет излишне твердо отстаивать свои национальные интересы в двустороннем сотрудничестве, турки сдадут, не задумываясь. Строить иллюзии здесь не стоит. Тем более что союзный Турции Катар в настоящее время джихадистской деятельности против нас не ведет (ему хватает других фронтов), но финансирует «Имарат Кавказ», а ИГ, у истоков которого стояла та же Доха, объявило Москву врагом. И с учетом неформальных связей с турецкими силовиками вполне может попытаться провести ту или иную акцию против России через турецкую территорию, «забыв» поставить об этом в известность местную спецслужбу MIT, курирующую данное направление.

Особый вопрос, сколько лет отведено Эрдогану на управление страной. Сообщения об ухудшении состояния его здоровья (независимые источники говорят о лейкемии) звучат с завидной периодичностью, притом что некоторые из этих источников компетентны и не имеют ничего институционального против самого Эрдогана. Обострение борьбы кланов в правящей Партии справедливости и развития, наблюдаемое в последнее время, говорит о том, что изменения возможны. Именно с ними связывают несостоявшийся уход Х. Фидана с поста главы MIT в публичную политику, закончившийся парадоксальным возвращением этого нарушителя дисциплины к исполнению прежних обязанностей. Недоброжелатели обвиняют «сундук с секретами Эрдогана», как часто называют Фидана, в попытке «уйти в самостоятельное плавание» в преддверии надвигающейся смены главы государства.

Вне зависимости от того, насколько соответствует действительности вышеприведенная версия, уход Эрдогана неизбежно повлечет за собой усиление его многочисленных врагов и ослабление контактов с Россией. Поскольку все его противники так или иначе хотели бы налаживания отношений с США, противостояние которым – личный проект Эрдогана. Да и с точки зрения политической прагматики ослабление его окружения требует ухода от экономической ориентации на Россию – не до нуля, но достаточно значительного. Так что Москва, которую может ожидать охлаждение отношений с Турцией и при Эрдогане, с высокой степенью вероятности после его ухода увидит Анкару куда более проамериканской и проевропейской, а значит – антироссийской. Совместные проекты с турецкой стороны практически не финансируются. Все экономические риски в данном случае – исключительно российские (как в свое время было и с Кипром или той же Украиной). Никаких реальных экономических рычагов воздействия на Турцию в случае обострения отношений у Москвы нет и не будет.

Где граница с Пакистаном?

Мы уделили здесь такое внимание Турции, поскольку из ближневосточных государств, активно участвующих в поддержке джихадистского движения (хотя проект создания Сирийской свободной армии провалился окончательно) и политического исламизма («Братьев-мусульман» в регионе и за его пределами, в том числе в Европе), она – единственный реальный партнер России. По крайней мере на момент, когда пишется настоящая статья. Что касается трех других государств, играющих ключевую роль в становлении и укреплении мирового джихадизма, – Саудовской Аравии, Катара и Пакистана, никакого серьезного партнерства с ними нет и ожидать не следует. Хотя по отдельным направлениям точечные контакты не исключены, всякое соглашение России с этой троицей по любым вопросам временное и будет разорвано в удобный для другой стороны момент без малейших колебаний.

Саудовско-пакистанская антироссийская ось действует со времен войны в Афганистане 80-х годов, и с этой точки зрения ничего в мире для обеих стран не изменилось. Единственное – СССР, которого они боялись, больше нет, а Россию ни в мире, ни на БСВ бояться не принято (сегодняшняя истерия стран Восточной Европы и Прибалтики в НАТО и ЕС из-за Украины – «фантомные боли» плюс нагнетание атмосферы под заказ, поступивший из Соединенных Штатов). Все, что с точки зрения Исламабада и Эр-Рияда ослабит позиции России в исламском мире, получит их поддержку. Как и все, что будет способствовать вытеснению Москвы с постсоветского пространства – в первую очередь из республик Центральной Азии. И, как мы понимаем, анализируя итоги войн в Чечне и терактов за ее пределами, – из населенных мусульманами регионов самой России.

Разумеется, разница между активной позицией Саудовской Аравии и ее Управления внешней разведки в период, когда командовал семейный клан Фейсалов-Султанов, с его особенно агрессивными в отношении России лидерами – принцами Турки бин-Фейсалом и Бандаром бин-Султаном, и Пакистаном с его ISI есть. Как есть она между «Аль-Каидой», движением «Талибан», «Исламским движением Узбекистана» (ИДУ), «Хизб-ут-Тахрир» и прочими джихадистскими структурами суннитского мира. Но не в отношении России. В определенный исторический период «Аль-Каида» и ее эмиры пытались играть в Чечне и Дагестане роль политкомиссаров и распределителей финансов – до той поры, пока их там не уничтожили.

Поддерживаемые Исламабадом группировки, напротив, никогда не шли в своих планах далее распространения контроля на Афганистан и усиления собственных позиций в самом Пакистане. В этом плане более чем оправдано установление главой оборонного ведомства Сергеем Шойгу контактов с руководством пакистанской армии в ходе исторического визита в эту страну в минувшем ноябре – первого в истории отношений наших стран с 1969 года. Влияние армии на все процессы, происходящие в Пакистане, – определяющее. Иметь этот канал связи перед началом дестабилизационных процессов в Центральной Азии, после ухода войск США из Афганистана, России необходимо.

ИДУ концентрировалось и концентрируется на Узбекистане, намереваясь бороться там за власть после или в период смены действующего лидера страны. В России его членов, к сожалению, более чем достаточно, мы можем говорить как минимум о десятках тысяч, из которых несколько тысяч имеют российское гражданство. Однако участвуя в криминале, в том числе наркотрафике, они на территории России не отмечены в террористической деятельности – по крайней мере пока. Хотя «центральноазиатская весна», широкое наступление на постсоветские светские режимы региона, изменит и эту тенденцию, и режим терпимости в их отношении со стороны российских силовиков.

С очень высокой степенью вероятности это может произойти в 2015–2017 годах. С еще большей вероятностью можно предсказать поддержку, которую им окажут в этом США и такие страны Евросоюза, как Великобритания. Автор не исключает, что собственно Пакистан и Саудовская Аравия напрямую против Москвы действовать не станут. Их разведки (в первую очередь саудовская) будут выращивать в России резидентуру и формировать сеть «кротов», которые могут быть задействованы при необходимости. В том числе американцами в качестве «аренды» или «услуги по обмену». Поскольку отношения с новым саудовским руководством Штаты будут «перезагружать», невзирая на попытки сближения Обамы с Ираном.

Но если не произойдет что-то непредвиденное, с Москвой у Эр-Рияда и Исламабада будет «почти мир». Разрушить его сможет только необходимость активных военных действий России на центральноазиатском направлении в случае начала коллапса тех режимов, которые служат территориальными буферами между Россией и Афгано-Пакистанским блоком. Потерять этот разделительный барьер Россия не может, а форматы ОДКБ и ШОС позволяют ей действовать. Благо, после проверки на прочность в Грузии в 2008-м и на Украине в 2014–2015 годах понятно, что реагировать на любую критическую ситуацию у границ руководство страны будет адекватно.

Ситуация с Катаром много хуже, хотя Доха демонстрирует показательное миролюбие в отношении России и опять заговаривает об инвестициях в отечественную экономику (прошлый раз это закончилось избиением в аэропорту Катара посла РФ). Понятно, что никаких денег тесно связанный с США эмират в Россию вкладывать не станет и ведет зондирование ситуации, нащупывая каналы влияния в отечественной элите. Россия для Катара политический враг и опасный экономический конкурент. Поддержка Москвой Каира – прямой вызов Дохе. Как и отношения РФ с умеренными монархиями арабского мира: Марокко, Иорданией и особенно ОАЭ, борющимися против влияния «Братьев-мусульман». Да и потеснить Россию на мировых рынках природного газа, особенно в Европе, – тоже задача Катара. Благо, создание под его эгидой газовой ОПЕК, на которую отечественное руководство возлагало в свое время немалые надежды, помогло отвлечь Россию от борьбы за газовые рынки. Так что на этом направлении возможны самые неожиданные сюрпризы.