В Израиле не затихают сексуальные скандалы. На этот раз “под раздачу” попал Сильван Шалом, совмещающий три министерские должности. Бывшая секретарша обвиняет его в сексуальных домогательствах, совершенных 15 лет назад. И хотя действующий закон ограничивает срок давности по таким делам десятью годами, юридический советник правительства и государственный прокурор пока не решили, отвергнуть ли жалобу или дать ей ход. Причина этих колебаний очевидна – высокий пост потенциального ответчика, который придает делу особый характер.

Приближенные министра говорят о клевете, имеющей очевидную политическую подоплеку. Шалом пользуется большим влиянием в Ликуде; многие даже хотели бы видеть его во главе партии. Его имя называют среди кандидатов на пост президента Израиля.

Обвинение в сексуальных преступлениях как средство политического шантажа – явление, хорошо знакомое Израилю. В феврале прошлого года его объектом стал еще один высокопоставленный ликудовец - Гидеон Саар. Полиция по указанию юридического советника провела предварительное расследование, хотя речь шла даже не об иске, а об анонимном письме. По-видимому, сыграл роль тот же фактор, что и в ситуации с Шаломом – крупные политические деятели, подобно жене Цезаря, должны быть выше подозрений. Позже письмо было признано фальшивкой, нацеленной на то, чтобы дискредитировать политика и помешать ему занять министерский пост.

Гидеон Саар вышел из скандальной истории почти без ущерба для своей политической карьеры, хотя трудно оценить моральные потери от такой клеветы. Расследование и шумиха в СМИ неминуемо бросают тень на имя политика. А когда факты подтверждаются, дело может закончиться солидным сроком, как в случае экс-президента Моше Кацава. Характерно, что в приговоре Кацаву многие увидели не наказание насильника, а прежде всего, торжество демократии – мол, у нас в стране президент отвечает перед законом наравне с простыми гражданами. Однако президент, министр, депутат гораздо сильнее рискуют попасть под суд за сексуальные домогательства, чем хозяин маленькой лавочки или директор небольшой фирмы. С другой стороны, у жертвы насильника «из народа» куда меньше шансов добиться справедливости и защиты, чем у женщины, которая пострадала от домогательств известного человека. Неудивительно, что некоторые иски подаются спустя много лет, когда высокое положение ответчика привлекает внимание общества и заставляет полицию заняться серьезным расследованием. Одновременно, сложность проблемы, неоднозначность и строгость закона позволяют использовать его в политической и конкурентной борьбе.

Закон относит к сексуальным домогательствам не только прямые действия, но и “непристойные предложения”, и “комплименты сексуального характера”, если женщина дала понять, что они ей неприятны. Кроме того, он чрезвычайно строг к ситуациям, в которых мужчина занимает более высокое положение – на работе, в армии, в учебном заведении. Даже если отношения развивались по инициативе женщины-подчиненной и с обоюдного согласия – с точки зрения закона налицо использование служебного положения. Строго говоря, любой “служебный роман” можно превратить в дело о сексуальных домогательствах, если между его участниками существует хотя бы минимальная иерархическая разница. Для гражданского иска о компенсации морального ущерба не нужно даже доказывать факт домогательства. Как справедливо отмечают юристы, одна неосторожная шутка может разрушить жизнь человека.

В мире существуют страны с еще более жестким законодательством – например, США. Но там мужчины давно научились воздерживаться от комплиментов и двусмысленных шуток, и готовы консультироваться с юристом, прежде чем пригласить девушку на свидание.

Израильский закон принят только в 1998 году, и пока плохо приживается в стране с преимущественно восточной традицией отношения к женщине. Вероятно, этим и объясняется факт, что из нескольких сотен дел о сексуальных домогательствах и изнасилованиях, которые ежегодно открывает полиция, едва ли пара десятков доходит до суда. Большая часть из них – “громкие” процессы против известных личностей. Полицейским следователям откровенно лень разбираться в тонких материях, если речь не идет о министрах и телеведущих (исключение составляют домогательства в отношении несовершеннолетних). Практика ведения таких дел тоже не отработана, поэтому они часто становятся становятся соревнованием адвокатов и борьбой следовательских и судейских амбиций.

Изменить ситуацию могло бы одно – если бы «рядовые» дела о домогательствах разбирались с таким же вниманием, как иски против известных людей. Тогда проблемы и недоработки закона скорее бы стали заметны, а в обществе сформировалось бы правильное отношение к подобным явлениям.