Есть такая популярная кричалка: "Кахане был прав". Для многих это так, но лично мне ближе: "Лейбович был прав"...

Понятно, что речь идет об интеллектуальном провокаторе, который, по крайней мере, увидел симптомы очень опасной болезни, которая принесла еврейскому народу множество бед.

Представьте себе человека, который смотрит на бурлящий котел израильской политики и религии с таким выражением лица, словно он случайно зашел на чужую вечеринку и обнаружил, что гости поклоняются кондиционеру. Это и есть Йешаягу Лейбович. У него не было времени на сантименты. Его работа - как интеллектуальный ультрафиолет - обнажала все нелепости, превращая их в ядовитые и порой точные афоризмы.

Для Лейбовича иудаизм был кристально прост: ты служишь Богу. Точка. Как? Исполняешь заповеди. Все остальное - суета и, что хуже, идолопоклонство. Нация? Государство? Земля? Все это - конкурирующие бренды, пытающиеся занять место Единственного Творца миров.

Нацизм. Интеллектуалы видели в нем политическую идеологию. Лейбович - нет. Он, с присущим ему талантом к эпатажу, объявил его "религиозным феноменом". Нацизм был, если угодно, "религией-изгоем", которая требовала того же фанатичного служения, но только не Богу, а фюреру, крови и почве. Это было не просто зло. Это была театральная постановка Абсолютного Зла, где люди молились свастике. Столкновение с евреями было, таким образом, не просто ссорой соседей, а религиозной войной между слугами Единого Бога и прихожанами нового Адского культа.

А вот где Лейбович перешел от теории к перфомансу. После победы 1967 года, когда национальная эйфория достигла пика, он огляделся и, к своему ужасу, увидел знакомые симптомы. Движение радикальных поселенцев, для которых "святая земля" стала самоцелью, а палестинцы - досадной помехой, он окрестил "иудео-нацистами".

Представьте скандал! Его обвиняли во всем, кроме личной непричастности к египетским казням. Но Лейбович не отступал. "Я не говорю, что они травят людей газом, - пояснял он с язвительным спокойствием. - Я говорю, что их идеология - служение земле и власти, а не Богу - структурно идентична! Они поменяли свастику на Звезду Давида, но поклоняются тому же идолу!"

Это был не просто ярлык. Это был диагноз, при котором национальная гордость и территориальный фетишизм уничтожают духовный иммунитет, оставляя от иудаизма лишь сувенирную оболочку. Он видел в них карикатуру на сионизм, где "земля, текущая молоком и медом", превратилась в "землю, текущую кровью и высокомерием".

Лейбович терпеть не мог, когда трагедию пытались "причесать" и вписать в уютную божественную схему. Услышав, что Холокост был "наказанием" или, наоборот, "искупительной жертвой" для создания Израиля, он смотрел на говорящего так, будто тот только что предложил предсказать погоду с помощью магического кристалла.

"Кощунство! - гремел он. - Это попытка заключить сделку с дьяволом, найти оправдание необъяснимому".

Для него Катастрофа была чудовищным прорывом человеческого зла в историю, а не частью бизнес-плана Всевышнего. Единственная реакция верующего еврея - исполнять заповеди. Все же попытки найти "смысл" в пепле Освенцима он сравнивал с работой пиар-менеджера у Сатаны.

И конечно, он не мог обойти своим вниманием главный проект современного еврейства - Государство Израиль. Лейбович смотрел на то, как светские политики и националистические раввины вовсю используют Катастрофу для оправдания своей власти, и едко замечал: "Они создали "культ Катастрофы" - новую гражданскую религию, где мученики прошлого служат оправданием для политических решений настоящего".

Он видел, как память о шести миллионах превращается в разменную монету, в моральную кредитную карту, по которой можно бесконечно занимать, не отдавая долгов. Он говорил, что историческая травма не дает вечную индульгенцию.

Так в чем же был рецепт Лейбовича от всех болезней? До смешного прост и невыполним для большинства: "Хватит служить идолам! Вернитесь к служению Богу!".

В мире, где после Освенцима одни евреи плакали, а другие искали мести, старый философ предлагал третье: "Соблюдайте заповеди. Просто потому, что так надо". Его иудаизм был не про "права" и не про "историческую справедливость", а про долг.

Впрочем, если Лейбович прав, зачем тогда Израиль? Нас могут убить и в другом месте. Но об этой шутке поговорим как-нибудь в другой раз.