Тема Катастрофы для евреев все еще очень болезненна. Она задевает что-то такое страшное, такое больное внутри нас, что отмахнуться не может почти никто.

Неслучайно Израиль первым посылает команды спасателей в любую точку мира, где случаются пожары, землетрясения, наводнения, где гибнут люди - мы знаем, мы помним, как это страшно. Неслучайно мы готовы отдавать десятки, сотни, тысячи даже террористов в обмен на одного израильского заложника или солдата. Неслучайно так глубоко отзывается в израильском обществе любая потеря.

Поэтому стоить только закричать -Массовое уничтожение! Этническая чистка! Геноцид! Голод!- и добавить пару жалобных картинок - и у нас срабатывает на уровне рефлекса желание прекратить, остановить, не допустить. Сначала остановить и не допустить, а уже потом разбираться, что правда, а что неправда, сгенерированная или отрежиссированная. Мозг отключается, а включаются эмоции, поколенческая память, поколенческий ужас. Я сама ловлю себя на этом достаточно часто.

Но до определенного предела.

Когда мне показывают правдивые картины разрушений в Газе, когда я думаю о семьях, вынужденных два года жить в палатках, под бомбежками и обстрелами, я согласна с тем, что войну надо остановить как можно скорее.

Но тут неизбежно возникает вопрос: а что потом? Если у власти остается ХАМАС, ответ на него только один - новая война. Тогда получается, что лучше разгромить ХАМАС сейчас, а не начинать все сначала через пару лет. Логический вывод противоречит эмоциям.

Поэтому задача ХАМАСа, стремящегося выжить любой ценой - удержать людей от включения рационального мышления, оставить на уровне рефлекса, на уровне эмоций, на уровне животного отвращения к войне, присущего любому разумному человеку. Как это можно сделать? Пробуждать в человечестве жалость - одну из самых сильных человеческих эмоций.

Но правдивые картины войны никогда не бывают так жалобны, так убедительны, так трогательны, как картины придуманные или нарисованные. Одна из причин, по которой Израиль проигрывает на пропагандистском фронте - он не рисует и не режиссирует лживых жалобных картинок. А настоящие картины либо так страшны, что их никто не хочет видеть, либо малоубедительны, потому что недостаточно жалобны.

И тогда на сцену выходит ложь. И обволакивает все вокруг своим липкими мягкими лапами, занавешивает мир своим пестренькими занавесочками, выстраивает свои страшноватые декорации. И вот тут я верить перестаю и жалеть перестаю. Потому что для меня все еще важна правда. Аргумент -какая разница, что все картинки, иллюстрирующие голод в Газе - ложь, если этот голод все равно есть- для меня не работает. Голод есть - приведите правдивые факты реального голода. Тогда я тоже выйду на улицу и буду требовать немедленно ввезти в Газу гуманитарную помощь, потому что дети голодать не должны нигде и никогда. Пока я вижу бесконечные ТикТоки жителей Газы, демонстрирующих вполне приличные запасы еды, я имею полное право в этот голодный нарратив не верить.

К сожалению, эта способность рационально размышлять, глядя на жалобные картинки, включается не у всех, и это совершенно не зависит ни от образования, ни от ума, я знаю людей несопоставимо, в разы, умнее и образованнее себя, у которых она не включается. Мне кажется, это связано с тем, насколько - осознанно или подсознательно - человек убежден, что его эмоции, его личный опыт, его личный дискомфорт при чтении новостей важнее фактов. А это уже характер. Который, как известно, не переделаешь. Увы.