Две недели весь мой ФБ шумит по поводу некоей Сони, написавшей крайне неприятный, необъективный, маниакальный почти текст о солдатах израильской армии. Я не знакома с Соней и ее творчеством, но не в Соне дело, у нее достаточно много единомышленников среди тыквенной алии и не только. Вопрос "Откуда это берется?" гораздо интересней вопроса "Кто такая Соня, почему она здесь и что с ней делать?"

Откуда это берется?

[Убедительная просьба ко всем согласным и несогласным: прежде, чем вы начнете высказываться, пожалуйста, дочитайте до конца. Я знаю, длинно, но иначе нет смысла.]

Человек приезжает из России в Израиль. Убегает от войны. Не хочет, чтобы войну вели его именем. До войны человек прекрасно в России жил и в Израиль не собирался. Израиль для него - просто место на карте, куда легче всего убежать от творимых в России и Россией ужасов.

Приезжает человек в Израиль с травмой. Эмиграция - тяжелейшая психологическая травма, уступающая в тяжести только смерти близкого человека и разводу, это вам скажет любой психолог. Травма тем более тяжелая, что эмигрирует он не в силу желания, а в силу необходимости, и особого времени все продумать и подготовить у него не было. И выбора особого не было.

На травму эмиграции накладывается травма войны. Человек страстно ненавидит войну - ведь она сломала ему жизнь. Превратила из успешного, почитаемого профессионала, окруженного друзьями, в одинокого репатрианта, пытающегося выжить в стране, чей язык он не понимает, обычаев не знает, в чьей истории разбирается в лучшем случае однобоко, а в худшем - никак. Здесь все другое, все раздражает. И во всем этом - в неприкаянности, в стыде за Россию-родину, в трудностях абсорбции - виновата война.

И вдруг война начинается на новом месте его обитания. И на травму Бучи, Мариуполя, Кривого Рога накладывается травма Газы.

Но почему Газы, а не Израиля?

Тут необходимо одно очень важное пояснение. Соседи наши очень любят демонстрировать миру свои страдания, не только подлинные, которые, вне всякого сомнения, есть, и много, но и нарисованные. Интернет заполнен страдающими палестинцами, во всех мыслимых и немыслимых ракурсах и контекстах.

Израильтяне о своих страданиях говорить не любят. О Катастрофе, об антисемитизме - да, всегда пожалуйста. Но о нынешних, переживаемых в данный момент страданиях , о том, что тысячи домов разрушены и десятки тысяч детей остались без крова, о том, что каждый второй в городах и поселках, близких к Газе, в тех, куда 7.10 вошли террористы, страдает от посттравматического синдрома, о том, что 18-летние мальчишки идут в армию и погибают в жутких тоннелях, в горящих танках, под обломками взорванных террористами домов - об этом говорится кратко, точно и как правило одноразово.

Тому есть давние исторические причины. Израиль существует 77 лет. И все эти 77 лет он воюет. Иногда пассивно, иногда активно, но не было еще года в израильской истории, прожитого без жертв палестинского террора. Ни одного.

Тем не менее, а скорее всего именно в силу этого, цена человеческой жизни в Израиле чрезвычайно высока. И каждая смерть чрезвычайно болезненна для крохотной страны, в которой не нужно шести рукопожатий, чтобы добраться до премьер-министра, достаточно двух, а то и одного. Все всех знают, всем все болит, и каждое напоминание о потерях бередит эти всеобщие раны. Долгое время в Израиле считали, что демонстрация страданий только создает лишнюю травму для людей, прошедших теракты и войны, а толку от этого никакого. На мой взгляд, это неправильно. Но так оно в Израиле устроено.

Но устройство это, эту игру на жалость с одной стороны и полный от нее отказ с другой, понимают только те люди, которые выучивают язык, обзаводятся ивритоговорящими друзьями и знакомыми, читают израильские сайты и книги, ездят по стране. Живут не той, прежней, а этой, нынешней жизнью. Если же этого нет, а есть только русско- и англоязычная пресса, и тоска по московским кофейням и белым скатертям, картинка получается очень однобокой. Если нет друзей, знакомых, родных, давно и прочно укорененных в Израиле, а есть только такие же тыквенные приятели, эти болевые нити, протянутые сквозь все израильское общество, проходят мимо, не задевая. Я полистала страницу Сони за пару последних лет - практически нет постов об израильской жизни. Ни до 7.10, ни после. Ни заложников, ни южных кибуцов, ни ХАМАСа, ни "Хизбаллы". Видимо, жизнь эта ей неизвестна и неинтересна.

И что тогда остается? Ностальгия и ненависть к войне. Потому что война - это плохо, всегда плохо, любая плохо, любой человек в форме - это плохо, и любые страдания любых детей должны быть немедленно остановлены. Любой ценой. Тем более, что цену эту платить будет не Соня.

А чтобы различить ту войну и эту, нападение и защиту, агрессию и неизбежность, чтобы задать себе вопрос: "Что будет, если сейчас остановить войну?" нет уже сил, ни моральных, ни интеллектуальных, слишком много их ушло на то, чтобы отмежеваться от той, первой войны. Наложите на это плохое понимание израильских реалий, плохое знание израильской истории, изначальную склонность гуманитарной интеллигенции к пацифизму и современное псевдолиберальное убеждение, что слабый всегда прав - и вы получаете Соню.

Понять ее можно. Простить нельзя. Потому что истошные вопли подобных Сонь вооружают демагогов в клетчатых шарфах по всему миру. На них опирается мировая антиизраильская истерия.

Но значит ли это, что Соню из Израиля надо выставить? Ни в коем случае. Во-первых, это незаконно. Во-вторых, это превратит ее в некое тыквенное подобие Виктора Некрасова, "я написала правду о войне, и меня изгнали". В-третьих, и самых важных, конкретная Соня - просто жутко травмированная жизненными обстоятельствами и слепая к действительности дама. Но есть и другие. Есть те, кто приставляет к нашей коллективной физиономии зеркало, и даже если нам крайне не нравится то, что мы там видим, виновато не зеркало, и не те, кто его держит. Общество, не готовое слышать правду о себе самом, обречено на моральный кризис. А сказать эту правду гораздо легче человеку свежему, отстраненному, тому, кому эта правда не так болит. Частная проблема Сони не в том, что она держит зеркало, а в том, что зеркало ее кривое донельзя. Но есть и некривые зеркала, и, если начать их всех огульно осуждать и изгонять, лучше нам не станет. Только хуже.

Тем, кто скажет мне, что говорить об этом необходимо, но не сейчас, не во время войны, я отвечу: наоборот. Именно во время войны гораздо легче не заметить, простить, понять, пропустить моральные огрехи, в мирной жизни недопустимые. Именно во время войны, воюя с драконом, можно незаметно для самих себя превратиться в дракона.

А к Соне у меня есть только один вопрос: она с такой страстью ненавидит и обличает израильскую армию, но при этом наверняка получала пособие (может, и до сих пор получает) и разнообразные репатриантские льготы. А ведь деньги на это пособие и на эти льготы идут, среди прочего, из налогов этих самых солдат-резервистов. Ничего? Не жжет?

С просьбы начала, и просьбой заканчиваю. Я уверена, будет много несогласных, и это нормально, я не Бог и не пророки его, я могу ошибаться. Но давайте спорить с мнениями, а не с людьми. Это интересней и чище.