Позиция Трампа по военному конфликту в Украине рассматривается в большинстве случаев либо как артефакт его сумбурной ментальности (ну нравится человеку Путин - бывает), либо как логичная часть свойственного ему традиционного американского изоляционистского подхода к внешней политике (типа "хватит кормить Европу").

Однако при более пристальном взгляде на предмет у этой позиции обнаруживаются и более глубокие корни, тесно переплетающиеся под поверхностью событий со всем, что происходило в мире вообще и в Америке в частности за последние четыре десятилетия, то есть за время после окончания холодной войны.

Трамп - это не экспромт истории, он - не уходящая, а приходящая натура, которая принадлежит не столько прошлому, сколько будущему. Трамп как личность может вызывать улыбку, негодование, раздражение. Трамп как явление - должен вызывать тревогу и желание переосмыслить историю посткоммунизма не только для побежденных, но и для победителей.

Первочистильщик

Уже самые первые инициативы Трампа показали, что он намерен рубить с плеча не столько наследие Байдена, сколько наследие всей эпохи. Точно так же с первых шагов Путина стало ясно, что его амбиция распространяется не просто на преодоление горбачевско-ельцинского наследия, что было бы еще как-то понятно, а чуть ли не на переосмысление всего, что было сделано в России со времен Петра I.

Если попытаться подвести знаменатель подо всеми частностями (возврат к "двум гендерам", крестный поход против "политики инклюзивности", отказ от политкорректности, преодоление "комплекса вины белого человека" и так далее), то становится понятно, что речь идет об отказе от концепции "равенства возможностей", которая лежит в основании идеологии "нового либерализма".

В первом приближении Трамп является действительно просто реакцией на перекосы и диспропорции продвигавшейся десятилетиями левой (точнее - левацкой) повестки, содержание которой, какими бы мудреными словами его ни выражали, сводилось к попытке как можно быстрее установить "рай на земле" ("пусть будет воля твоя и на земле как на небе") - то есть добиться максимально возможного равенства между людьми, невзирая на все имеющиеся между ними фактические различия.

Подписывайтесь на наш телеграм-канал

Собственно, этот скачок от равноправия к истинному равенству и был фирменным знаком "нового либерализма", который продвигал признание приоритета прав меньшинств с их особыми, узкими интересами перед правами большинства с его общими и широкими интересами. В тот самый момент, когда после тонкой настройки государства под философию "активизма" большинство неожиданно для себя превратилось в меньшинство, появился Трамп с его "революцией здравого смысла", весь скрытый смысл которой сводится к тому, что большинство устало делать вид, что оно в меньшинстве.

Либеральная недемократия

В некотором смысле второе пришествие позволило Трампу сыграть роль мальчика из сказки о голом короле. Выяснилось, что одного его возгласа достаточно для того, чтобы всем стало очевидно, что идеи и принципы "нового либерализма", столь широко разрекламированные во всем мире, не поддерживаются большинством даже там, откуда они родом, то есть на Западе, не говоря уже обо всех других закоулках планеты.

Возникает вопрос: как эта идеология могла стать доминирующим политическим трендом во всем мире, если большинство к ней равнодушно, если не сказать враждебно, настроено?

Ответ на этот вопрос может быть только один - потому что существующий на Западе в течение последних десятилетий политический строй с большой натяжкой можно назвать демократическим. Если оставить в стороне качественные характеристики и посмотреть только на количественную сторону вопроса, то теперь, после триумфального возвращения Трампа и не менее триумфального шествия "трампизма" по Европе, где ультраправые силы дышат в спину традиционным грандам европейской политики, придется признать, что проводимый десятилетиями курс на "инклюзивность" не находил поддержки у большинства населения, но зато активно поддерживался государством, остававшимся долгое время свободным от мнения этого самого населения.

Подчеркну, я не ставлю вопрос о правильности или неправильности политики "инклюзивности", как и многих других постулатов "нового либерализма". Лично мне значительная часть симпатична, и даже в отношении той части, которая мне менее симпатична, я признаю определенную правоту. Речь о другом: эта политика не пользовалась общественной поддержкой, но поддерживалась государством. А значит, это государство было недемократическим. "Почему?" - это отдельный и весьма непростой вопрос.

Замкнутый круг либерализма

История "либеральной демократии" - прекрасный пример того, что, даже двигаясь в правильном направлении, но с избыточной скоростью, можно попасть в порочный круг истории и оказаться у себя в тылу, рискуя при еще большем ускорении упереться в собственный зад.

В общем-то отправной точкой для развития идеи "либеральной демократии" было желание отделить "истинную демократию" от "неистинной", показать, что само по себе формальное институциональное решение проблемы контроля общества над властью не является ее окончательным решением, если оно не наполнено соответствующим либеральным содержанием, то есть не выстроено вокруг идеи прав и свобод человека. Сам по себе такой подход возражений не вызывает, да и не давал поводов для упрека в течение нескольких столетий, пока он практиковался с умеренной пылкостью.

Своей предельной функциональности идея "либеральной демократии" достигла во времена холодной войны, когда с ее помощью было удобно проводить границу между настоящими демократиями условного Запада с псевдодемократиями условного Востока. Однако после скоропостижной кончины СССР, сделавшей неактуальной тему противостояния "двух моделей демократии", концепт "либеральной демократии" претерпел серьезные изменения и был переориентирован на потребности "внутреннего рынка".

Общий смысл остался прежним - истинная демократия противопоставлялась неистинной. Но стороны были скорректированы - упор теперь делался на защиту прав меньшинств.

Соответственно, истинной, то есть либеральной, демократией признавалась та, где права меньшинств были защищены особым образом (можно сказать, что им обеспечивалась "инклюзивность"), а не истинной - демократия, в которой доминировало мнение большинства.

Статью с аналогичным названием ("Атакующие меньшинства") я опубликовал в 2018 году (ее легко можно найти в сети по названию), что позволяет мне опустить подробности. Добавлю лишь то, что тогда, семь лет назад, все это оказалось на периферии внимания.

Трудно сказать, была ли в том историческая необходимость, или это стало случайным совпадением, изменившим направление движения истории, но перестройка внутреннего содержания концепции "либеральной демократии" совпала по времени с очередной технологической революцией, снабдившей человечество совершенно новыми средствами коммуникации, включающими интернет, социальные сети, математические методы обработки огромных массивов данных. Одним, но далеко не единственным, конечно, следствием этой очередной технической революции стало то, что небольшие группы людей (в том числе, активные меньшинства) получили ранее недоступные им возможности формировать общественное мнение большинства. Безусловно, такое случалось и раньше, причем много раз, и все же масштаб явления стал совершенно другим.

Меньшинства перестали быть такими незащищенными, какими казались прежде. Особенно если речь шла о компактных, хорошо организованных и внутренне структурированных сообществах, понимающих, чего они хотят и умеющих добиваться своих целей. Соединение этих возможностей с философией, которая возводила права меньшинств в культ, позиционируя меньшинства (любые) как естественную жертву большинства и формируя у большинства комплекс вины перед меньшинствами, привело к непредвиденному результату - меньшинства научились жестко навязывать свою волю большинству, диктуя темпы общественных изменений, к которым общество в целом было совершенно не готово.

Еще раз подчеркну: я не ставлю под сомнение вектор намеченных перемен, считая его в целом и правильным, и неизбежным. Речь идет о темпах, методах и необходимости консенсуса, даже если речь идет об особых правах.

Союз "меча" и "орала"

Информационная революция была не единственным фактором, поспособствовавшим противоестественной трансформации концепта "либеральной демократии" в практику "либеральной недемократии". Вторым не менее значимым фактором стало оформление "диктатуры бюрократии" внутри внешне по-прежнему остающегося конституционным и правовым государства.

Эта новая (точнее - забытая старая) власть бюрократии нашла свое отражение в концепте deep state (глубинного государства - не путать с глубинным народом), который отразил существование внутри демократической внешней политической системы нерастворимого и практически несменяемого "субстракта" из так называемой "профессиональной мафии" - чиновников, которые десятилетиями оставались на своих местах, несмотря на бесчисленные смены кабинетов в правительственных верхах.

В этой несменяемой и несмываемой среде десятилетиями происходило накопление человеческого капитала, источником происхождения которого были те же резервуары, из которых и происходила основная масса активистов, продвигавших идеологию, в которой приоритетом государственной политики являлась защита прав "ущербных меньшинств".

Нет ничего удивительного в том, что прочный политический союз между общественным активизмом и новоявленным deep state был всего лишь делом времени. Но когда он состоялся, разнообразные компактные группы активистов, продвигавшие идеи, возможно, и правильные, но слишком революционные для своего времени, получили уникальную возможность реализовывать свои идеи с помощью государства (то есть опираясь на государственное принуждение), минуя стадию их политического апробирования через демократические выборные институты и механизмы представительной демократии.

С одной стороны, государство своими законами продвигало нечто, казавшееся спорным большинству населения, а с другой стороны - активисты через инструменты современных массовых коммуникаций заглушали альтернативные точки зрения. Такой союз "меча" и "орала" (от слова "орать", то есть закрикивать) оказался губительным для демократии.

Лечение демократии кувалдой

К сожалению, демократия нуждается сегодня в починке не только в России, но и в своей альма-матер. Восстание большинства произошло бы в любом случае, рано или поздно.

Но чинить можно по-разному. По всей видимости, на этот раз история выбрала для лечения "кувалду".

Боюсь, однако, что весьма скоро это уже мало кого будет волновать. Так же как в конце 90-х в России сначала сформировался запрос на "такого, как Путин" и лишь потом, собственно, явился сам Путин, в Америке 20-х сначала возник запрос на "такого, как Трамп", а потом уже явился и сам Трамп. Парадокс ситуации состоит в том, что Трамп, и Путин, будучи явными автократами, пришли к власти во многом потому, что уже задолго до них государство перестало быть демократическим в точном смысле слова - то есть перестало проводить политику, поддерживаемую большинством. Это были автократы, призванные на власть большинством, чтобы "лечить" демократию кувалдой авторитаризма.

Антилиберальная риторика обоих именно потому вызывает в обществе такую поддержку, что тот тип левацкого, с оттенком анархизма, радикально-агрессивного "нового либерализма", который стал доминирующим идеологическим трендом на Западе вообще и в Америке в частности, ассоциируется у большинства с нарушением демократических принципов, а потому воспринимается как насилие, как нечто навязываемое сверху "истеблишментом", под которым понимается союз deep state с левым активизмом (woking).

Мир ждет, видимо, уже масштабная "ТрамПутация" либеральной демократии, но сами Трамп и Путин являются не более чем неудачно выбранным историей инструментом для болезненной, но неизбежной уже хирургической операции.

Конец "вашингтонского консенсуса"

Френсис Фукуяма, сделавший себе карьеру на предсказании "конца истории", может считаться в некотором роде предтечей "вашингтонского консенсуса", в узком смысле слова - набора экономических идей, касающихся принципов и ценностей рыночной экономики, основанной на уважении к неприкосновенности права частной собственности, а в широком - комплекса взглядов на то, как должен быть устроен мировой порядок, основанный на либеральных ценностях и принципах, после того как, собственно, и наступит "конец истории" (то есть эра полной и бесповоротной победы либеральных идей). С приходом Трампа действительно наступил конец, но не истории, которая замечательно себя чувствует, а "вашингтонского консенсуса".

Нет ничего удивительного в том, что идеи "нового либерализма" с его акцентом на равенство вместо равноправия были экстраполированы на внешнюю политику. Там они приобрели естественный для такого рода идеологии формат "деколонизации", то есть политики, направленной на уничтожение всех старых империй. Естественно, до основания, чтобы затем воздвигнуть на их месте единственную и неповторимую либеральную империю (так что Чубайс со своей доктриной "либеральной империи" для России в принципе был в тренде).

Любая сила, даже экономическая, даже простое культурное влияние, не говоря уже о военной силе, в рамках идеологии "деколонизации" делегитимизировалась и как бы выводилась за скобки. Сила - ничто, принципы (свобода, демократический выбор и т.д.) - все. Старые империи и, прежде всего, советская (в своей новой ипостаси - российская), должны были разоружиться перед силой либерального духа, дав свободу всем, кто сделал свой выбор в пользу западных ценностей. Но они не разоружились, не растворились, а применили свою "нелегитимную" силу. В результате на горизонте замаячила ядерная война. Стало очевидно, что "вашингтонский консенсус" - красивая утопия, которая в лучшем случае ведет человечество в тупик, в худшем - на выход.

Революция "черных инвесторов"

И вновь, как и в случае с общими идеями "нового либерализма", нельзя сказать, что в таком идеалистическом взгляде на международные отношения есть что-то принципиально порочное или даже просто неправильное. Напротив, его высокогуманистические принципы весьма симпатичны и даже совпадают со всеми принятыми по итогам Второй мировой войны декларациями обо всем хорошем против всего плохого. Только вот в реально существующем мире такие идеи оказались похожи на джеромовского Монморанси, который, как известно, был "слишком хорош для этой жизни". Силу можно не замечать и даже игнорировать довольно долго, но все же не бесконечно. В конце концов она сама предъявит себя во всем своем неглиже и положит на стол самый весомый свой аргумент, который прекратит споры, - войну.

Осмысление войны, на мой взгляд, стало важнейшим триггером взрывного всплеска правой волны, вынесшей Трампа на поверхность политической жизни. Собственно, вся революция "здравого смысла" сводится к признанию и принятию того факта, что мир (а отнюдь не только Россия) "понятиен" и в нем сила по-прежнему правит бал. Может быть, не так, как прежде, но слишком очевидно, чтобы ее не замечать. Ее и заметили, как часто бывает - с перебором.

Ответом на левацкую утопию о справедливом "мире, основанном на правилах", стала новая правая утопия о "мире, основанном на силе". И если в России подобную революцию затеяли и воспели "черные философы", то в Америке ее профинансировали "черные инвесторы". Такая вот коррекция политического рынка.

Украине не повезло в том, что коррекция "политических рынков" на Западе, и в первую очередь в Америке, случилась на изломе страшной войны. Произойди она чуть раньше, этой войны почти наверняка не было бы (в этом и Трамп, и Путин, скорее всего, правы - сели бы и "разыграли" Украину между собой "по понятиям"). Впрочем, и свободы выбора тогда не было бы тоже, и шанса на реальную независимость, пусть и в усеченном объеме ("не раздобыть надежной славы, покуда кровь не пролита"), а скорее всего - сошлись бы на каком-нибудь "грузинском" или "казахском" сценарии.

Если бы коррекция подзадержалась, то был бы шанс продолжить "крестовый подход" против русской "империи зла", хотя и с ненулевыми шансами выйти через него в мировую войну.

Но случилось то, что случилось, - коррекция прошла "по живому", по середке кровавого конфликта - и поэтому неизбежно будет выглядеть как предательство, хотя по сути таковым не является - ведь никто ничего толком и не обещал.

На мой взгляд, Трамп во внешней политике не столько изоляционист, сколько циничный реалист, который возвращает нас в эпоху, когда мир воспринимается таким, как он есть, а не таким, каким его хотят видеть.

И если в этом реальном мире есть сила, которую пока невозможно устранить, то Трамп будет с этой силой договариваться, несмотря на все постулаты либерализма, вместе взятые. Это и есть его "революция здравого смысла", экстраполированная вовне.

Америка будет теперь бешено торговаться с Путиным и Си (на самом деле - со всеми), не заботясь о том, какие ценности и идеалы побеждают, а какие проигрывает. "Цветные" революции более не вписываются в американский бюджет, и ликвидация USAID является логичным завершением "бархатной эры". Проблема для Украины не в том, что сменилась американская администрация, а в том, что, похоже, смена администрации стала лишь символом, наружным проявлением смены эпохи и парадигм. Тектонические плиты истории разошлись, и Украина зависла над пропастью в образовавшемся ущелье.

Революция и контрреволюция Трампа

То, что случилось в Америке, выходит за рамки процессов, обычно определяемых как "смена курса". Трамп, осознанно или нет, стал орудием революции. Точнее - контрреволюции, сумевшей стать "революцией шиворот-навыворот". В Америке, по крайней мере, ничего подобного не наблюдалось с середины 60-х годов прошлого столетия, а до этого со времен Франклина Рузвельта с его "новым курсом". Это историческое событие, масштаб которого нам предстоит осознавать постфактум, подстраиваясь под него на ходу.

Последствия на данный момент предсказать очень трудно, потому что, как и любая революция, трампистская эпопея будет развиваться иррационально, подчиняясь лишь своей собственной логике и будучи разгоняемой вырвавшимися наружу противоречиями эпохи "нового либерализма", копившимися слишком долго, чтобы их можно было разрешить "по-хорошему".

Трамп, безусловно, наломает много дров. Есть шанс, что он вместе с дровами сломает хребет не только Америке, но и всему этому миру (впрочем, такой шанс у человечества есть практически всегда). Но когда и если это цунами пройдет, то в хорошем случае на смену ему придет (должна, по логике вещей, прийти) обновленная либеральная идеология, очищенная от левацко-анархистских закидонов, приспособленная к реалиям цифрового мира с его горизонтальными массовыми коммуникациями, то есть настоящий новый либерализм безо всяких кавычек.

Однако это если повезет. И уж в любом случае до этого придется полетать в трубе турбулентности, по сравнению с тягой в которой уровень завихрений путинизма покажется жалкой имитацией настоящей бури в пустыне.