Я отправилась в поездку в Польшу с делегацией израильских арабов, которые хотят чувствовать себя в еврейском демократическом Израиле представителями процветающей общины, и возвратилась назад, полная оптимизма и надежды.

Пока мы болтаем в три часа ночи в очереди на проверке заграничных паспортов, Далия Фадила рассказывает мне о своих детях. Старший сын получил образование в области экономики и бухгалтерского учета и стажировался в Банке Израиля и Deloitte, средний, завершив юридическое образование, работал в прокуратуре, сейчас принят в Google. Мое лицо невольно выражает удивление, и Далия поясняет: "Если я отпущу младшего, 18-летнего, в арабскую среду, это все равно, что убью его. Кто из него выйдет - рабочий "Макдональдса"? Другого выхода у нас нет: меньшинство должно преуспевать".

Доктор в области английской литературы, преподаватель университета Бар-Илан, лауреат премии Президента Израиля за заслуги в сфере образования, Далия Фадила очень напоминает мне преуспевших в диаспоре евреев - тоже вынужденных как представителей меньшинства огромными усилиями пробивать себе дорогу в жизни. Я вылетаю в Польшу с Далией - она руководитель делегации израильских арабов, которые хотят глубже изучить еврейское наследие - с целью более успешной интеграции в израильское общество. Среди участников поездки - главы и ведущие работники целого ряда арабских населенных пунктов, директора арабских школ, но главное - молодые члены движения "Атидна", которое Далия основала совместно с предпринимателем майором запаса Амитом Дери, тоже активно занимающимся социальными и образовательными проектами. Цель движения - воспитание новых лидеров арабской общины, которые будут способствовать ее интеграции в израильское общество. Организация предоставляет стипендии учащимся-арабам, проводит их обучение в области высоких технологий, учит лидерству.

Несмотря на ночной вылет, Далия очень активна - тут же, в аэропорту, она знакомит меня с тремя улыбающимися молодыми людьми. Сулейман, старший инструктор движения "Атидна", и Эйтаф, глава общинного отдела движения, отходят от большой группы участников поездки, чтобы поприветствовать меня, вручить серую куртку-толстовку с логотипом делегации и тут же вернуться к группе. А Исмаил, консультант движения, присоединяется ко мне и Далии. Они интересуются моей журналистской работой, и когда я рассказываю им о ежегодном мониторинге освещения Израиля в публикациях "Нью-Йорк Таймс" и выявляемых там множествах предубеждений, Исмаил отвечает, что не удивлен этому. "И в Израиле можно увидеть антиизраильские и даже антисемитские СМИ, которые действуют под носом у властей", - говорит он. По его мнению, некоторые из них даже косвенно финансируются ХАМАСом.

По ходу беседы я постепенно обнаруживаю, что мы говорим на одной волне, и все участники разговора излучают позитив.

- В голове араба-израильтянина, - поясняет Далия, - или палестинский нарратив или просто вакуум, и обе эти вещи означают, на самом деле, жизнь без смысла. Вот почему мы стремимся построить арабо-израильский нарратив, который бы сочетал в себе арабскую гордость за принадлежность к своей общине, уникальность своего положения в процветающем государстве и личные амбиции к успешной карьере в этом государстве.

Хотя мои бабушка и дедушка репатриировались из Польши, я никогда прежде не участвовала в подобных турах. Интересно, как буду себя чувствовать на родине близких мне людей, и особенно - в лагерях смерти? Между тем, по прилету в Варшаву я слышу у багажного конвейера не польский язык, а арабский. Молодые люди в серых толстовках оживленно болтают, и, если не считать трех гидов, которые присоединились к нам, я среди них - единственная еврейка.

В первый день мы осматриваем остатки стены Варшавского гетто, мемориал Янушу Корчаку и мемориал повстанцам Варшавского гетто, которые вступили в сражение за свою жизнь и свободу, когда уже было нечего терять, а большинство жителей гетто были отправлены в товарных вагонах в лагеря смерти.

- До войны в Польше проживало более трех миллионов евреев, - рассказывает гид Моти Турджеман, - а после войны осталось 200 тысяч, и большинство из них эмигрировало в Израиль. Сегодня в Польше всего 8 тысяч евреев.

Когда он рассказывает об ужасах гетто в течение трех лет его существования, о тесноте, голоде и болезнях, кто-то из сидящих в автобусе то и дело задает вопросы, которые я давно перестала задавать себе, - вроде: "Но почему они сдались?", "Почему Януш Корчак не попытался сбежать с детьми из приюта, чтобы они выжили?", "Как могло случиться, что мудрые евреи не предложили нацистам какую-нибудь комбинацию, чтобы выпутаться из этого?". И им, и мне трудно понять бездну ненависти, которая царила здесь.

Моим лучшим собеседником в группе становится Исмаил Хадж Яхья - энергичный, сообразительный парень.

- Пока мне не исполнилось 15 лет, - рассказывает он за завтраком в краковском отеле, - я выходил на протесты с палестинскими флагами, видел теракты, и они привели меня в службу скорой помощи "Маген Давид Адом", где начал работать волонтером. Здесь я стал сам себе задавать вопросы и постепенно разочаровываться в том, чем занимались мои собратья. Им не хватает видения. А израильтяне-евреи счастливы, несмотря на все трудности - потому что видят смысл в жизни. Те, кто присоединился сейчас к нашей делегации, - смелые люди. Например, Али участвовал в прошлом году в "Марше жизни", был сфотографирован закутанным в израильский флаг, а после этого получил волну угроз в социальных сетях. Но я думаю, что 60 процентов арабов хотят принять арабо-израильский, а не палестинский нарратив, - они просто не хотят платить личную цену.

Я прошу привести пример такой цены, и он говорит, что когда ходил на свидания к девушкам, отношения часто прерывались после того, как он открыто высказывал свое мнение. Но упрямство не притворяться все-таки "окупилось" - в конце концов, Исмаил нашел свою любовь и полгода назад женился.

По дороге в Бучинский лес завязывается оживленная беседа с гидами Яривом Пинхасом и Иегудой Яроном, а также с 23-летним студентом-строителем Техниона Махмудом. Махмуд выглядел немного усталым, и выяснилось, что после беседы в группе под впечатлением увиденного в Варшаве, которая закончилась в полночь, он выполнял еще до трех часов ночи учебное задание. Что ж, "меньшинство должно преуспевать".

Махмуд откровенно рассказывает, что его отец связан с мечетью Аль-Акса, мать - набожная мусульманка, а в округе обязательно найдутся те, кто назовет его предателем за эту поездку. Когда его обвиняют в том, что он потерял связь с родиной, он называет эти обвинения глупостью. И не видит смысла в выступлениях с палестинскими флагами.

В Бучинском лесу группа молча идет к расстрельным ямам, в которых захоронено около десяти тысяч убитых в одну ночь евреев. А всего вот так, из автоматов, было расстреляно полтора миллиона моих соплеменников. Я смотрю на слова первой строфы "А-тиквы", вычеканенные на иврите на вершине памятника, - "Пока еще в глубинах сердца жива еврейская душа", и задаюсь вопросом, меняют ли посещение этого трагического места и строки национального гимна Израиля что-то в душе нынешних посетителей? Этим молодым людям нелегко. Никто не написал им историю, с которой они могли бы хорошо жить и среди своих, в арабской общине, и среди евреев. Сейчас "Атидна" как раз пишет эту историю.

На обратном пути в Краков я сажусь рядом с Али Суфи. Это тот самый 23-летний парень, который завернулся в прошлом году в израильский флаг и сказал в видеокамеру, что гордится тем, что он - израильтянин. А затем он попал в ад - его буквально затравили арабские социальные сети. Он стал черным пятном общины. Но мы должны помнить это имя, потому что, я уверена, у него большое будущее.

Али - "звезда" СМИ, он ладит со всеми главами органов власти, документирует каждый момент своих разъездов и болтает по телефону со всем миром. Он анализирует со мной политическую карту Израиля и во время разговора сбрасывает мне на мобильник отрывок своего интервью, которое дает, завернувшись в израильский флаг.

- В течение получаса это интервью дошло до всех арабов Израиля, - вспоминает он об испытанном год назад шоке. - Я знал, что оно станет "вирусным", но не ожидал скорости его распространения и силы. Первую неделю я не мог заснуть, потому что некоторые угрозы требовали вмешательства полиции и ШАБАКа. Однако, когда нацистская волна стихла, он решил превратить полученный шок в преимущество. И поскольку видит свое будущее в Дейр-аль-Асаде, то поставил перед собой задачу поговорить с каждым жителем города, написавшим о нем негативный отзыв.

- Я не смог изменить мнение всех, но никто не ушел от разговора, не поняв, почему я сделал то, что сделал, - рассказывает он. Потом выясняется, что параллельно с учебой Али работал на выборах с Мансуром Аббасом, а также с главой местного совета Дейр-аль-Асада, вел информационную страницу общины, а в свободное время руководил социальными сетями "Атидны". Он любит людей и стремится заняться политикой, заняв выборную должность.

Экскурсия по Кракову проходит через старую синагогу и уютный еврейский квартал, а оттуда на площадь, где нацисты собрали евреев на краю краковского гетто, окруженного стеной в виде надгробий. После ужина, в конце напряженного и утомительного дня, Сулейман вновь собирает группу, чтобы обсудить увиденное и услышанное, поговорить о значении истории, природе лидерства и человеческой природе.

- Я считаю, что права нужно брать, не дожидаясь их получения, и поэтому я за равенство в обязанностях: когда есть это равенство, приходит и равенство в правах, - утверждает Али Ноджидат, 22-летний студент-педагог, который убеждал бедуинов севера вступать в Армию обороны Израиля. А Сафа Кавия, студентка юридического факультета, рекомендует каждому арабскому юноше и девушке пройти, как она, национальную службу, получить достойную профессию и научиться влиять на общество.

На третий день пути мы добрались до Освенцима. Май здесь подобен израильскому январю - холоден и мрачен. Фашисты не случайно выбрали этот город для лагеря смерти - он представлял собой большой транспортный узел для поездов со всей Европы. Группы туристов ходят вокруг остатков лагеря ужасов, их лица мрачны, как небо. Температура воздуха 10 градусов, и мы, укутанные в куртки, с трудом представляем, как замученные узники выживали тут зимой, при 20-градусном морозе, без теплой одежды и еды. Впрочем, не выживали, это была фабрика смерти...

Наша группа замолкает при виде огромных бесконечных куч личных вещей убитых - чемоданов, одежды, обуви, крошечных детских башмаков, груды остриженных волос. Полтора миллиона детей убиты во время Холокоста...

В Аушвице-Биркенау стираются лицемерие и цинизм. Легко втянуться в дискурс ненависти и проецировать поведение экстремистов на всю общину, но, как справедливо заметил сотрудник тыла Армии обороны Израиля подполковник Кайс Мазарив, после посещения такого места трудно понять разобщенность людей - хочется обнять каждого человека. Действительно, сюда должны приезжать не только арабы, нужно привозить и больше евреев. Ежегодно Аушвиц посещают 2,5 миллиона туристов, из них израильтян - менее ста тысяч. Остается надеяться, что молодое арабо-израильское движение "Атидна" придаст новый импульс развитию взаимопонимания между двумя нашими народами и интеграции арабов-израильтян в израильское общество.

Источник: Маарив

Перевод: Яков Зубарев