Каждый день полнится тревожными слухами из России: "Завтра мобилизация", "Завтра пойдут по домам". Недавний разговор с товарищем из Саратова: "Слушай, возьми меня в евреи, иначе мне отсюда не уехать". Опуская техническое непонимание способа, как я могу его "взять в евреи", и выслушав множество разных аналогичных "ой-вэй" от друзей и знакомых, не имеющих права на репатриацию, вспоминаю, как много лет назад ушлый приятель просил меня выйти за него замуж с оговоркой: "Вот на тебе я и уеду из совка!"

А что думают те россияне, которые и в самом деле могут уехать из воюющей против всего мира страны по праву на репатриацию?

- Куда ехать-то? - говорит один. - У меня сестра в Израиле, все дорого, все сложно. Меня вряд ли возьмут (мобилизуют).

- Кто-то должен, презрев усталость, наших мертвых стеречь покой, - цитирует мне Галича второй.

- Собираюсь, - говорит третий. - Вот только уговорил бывшую отпустить сына, наотрез отказывалась.

- Собираю документы, часть осталась в Полтаве, а сейчас как их достанешь…

- Знаешь, - жестко останавливает меня давний знакомый, который много лет консультирует желающих репатриироваться. - Все, кто хоть чуть-чуть в состоянии сложить два и два, сейчас уезжают. Если хоть малейший риск - взвесь его. Бросают квартиры, работу, все бросают.

- Вот приходит человек к раввину, - продолжает разговор с "Деталями" на эту тему Борух Горин, председатель общественного совета Федерации еврейских общин России. - Вопросы и, соответственно, ответы делятся на две группы. Первая - что будет? И на это, мне кажется, любой вменяемый раввин должен сказать: он не знает. Все, что происходит сейчас, абсолютно никто не мог предсказать, поэтому никаких прогнозов никто давать не будет. Будет ли хорошо, будет ли плохо… Как сделать, чтобы было хорошо, мы не знаем.

Следующий вопрос - что делать? Ответ зависит от тона вопроса. Если человек, вводя в курс дела, рассказывает, например, что он военнообязанный, с боевым опытом, а служить не хочет (это важно понимать), тогда раввин не будет ему читать политинформацию о том, что преступно или не преступно. На вопрос, что делать в такой ситуации, любой скажет - уезжать. Причем давно надо было.

Главная волна таких вопросов прошла после первой мобилизации. Даже не после февраля непосредственно и не в марте, а именно когда стали призывать в армию. И тогда уехало огромное количество молодых людей, студентов. Хотя власти обещали, что никого из них брать не будут. Несмотря на это, мы и сами советовали людям уезжать. Тем, кто в подвешенном состоянии, мы пытались всячески помочь избежать мобилизации, добиваясь какого-то аналога брони, например для студентов йешив. Помогли довольно большому количеству студентов и преподавателей.

Но насколько это будет помогать в дальнейшем? И что будет в случае всеобщей мобилизации? А если закроют границы? Этого мы сказать не можем. Поэтому, если человек напрямую задаст вопрос в такой ситуации, где ему лучше жить с точки зрения комфорта и безопасности его самого и семьи, лично я буду рекомендовать уехать. И советовал делать это с самого начала всем, кто только спрашивал.

Поэтому у нас два направления действия. Во-первых, помочь, чем можем, тем, кому можем. Скажем, были случаи, когда незаконно мобилизовывали людей. Мы тогда в частном порядке предоставляли адвокатов и отбивали их или звонили и договаривались неким точечным образом. Но насколько у нас эти возможности будут в дальнейшем, останутся ли они? Тоже неизвестно.

Мы, в принципе, не торопимся давать советы тем, кто не спрашивает. Если у человека есть вопросы, он придет к раввину, и тот будет в его конкретном случае разбираться. Если у людей парализованные родители, которые никуда не могут уехать, или дети, которые никуда не хотят ехать, а человек чувствует, что он не сможет жить потом, считая себя ответственным за то, что он их бросил, а потом железный занавес опустится… Что им делать в такой ситуации?

Поэтому мы категорически не рекомендуем нашим раввинам заниматься советами общего плана. Никаких общих советов не было даже во время Второй мировой войны. Раввины не призывали остаться и не призвали уезжать. Это были конкретные истории.

Тут к совету важно приложить помощь. То есть можем ли мы советовать человеку уехать в никуда без какой-либо уверенности, что он получит быстро возможность работать? Как правило, не можем. Давать советы крайне сложно, потому что так или иначе на кону жизни людей.

И каждый раз такой совет забирает много душевных сил, потому что ты понимаешь: в итоге ты ничего посоветовать не можешь. И честнее всего поплакать вместе с ним: друг мой, мы все оказались между воздухом и небом, между небом и землей. И мы точно не знаем, что делать. Мне кажется, что лично в твоем случае надо делать так. Но пойми, я не оракул, я не могу точно знать, что здесь будет и что с тобой будет там. Вот и выбираем из разных зол. Когда у тебя 20-летний сын, надо бежать или нет? Пока мы можем пытаться тебя защитить, но ты должен понимать, что это не обязательно удастся…

Отъезд в Израиль и в марте, и в сентябре был самым сложным - из-за технических возможностей. Тут не договориться о каждом конкретном человеке, чтобы он, например, прошел ускоренную консульскую проверку, получил право на билет. Не протянуть его в очереди, тем более что это всегда за счет других соискателей… Но наши общины помогали людям в релокации. Все-таки сила еврейской общины - в международных связях. Людей, приезжавших в Казахстан или Киргизию, в Грузию, Германию или Финляндию, мы пытались связывать с местными общинами, оказывавшими им поддержку.

Усилится ли антисемитизм в России? Ожидание худшего, а надежда на лучшее. Это всегда. И 20 лет назад, когда жесткого государственного антисемитизма не было, я прекрасно для себя осознавал, что в один день это может измениться.

Просто когда все зависит от монаршей воли, она поменяется или монарх поменяется - и дай только команду! Собственно, история со сбитым в свое время сирийцами российским самолетом показала: в один день началась настоящая кампания и в один час она закончилась. В этой ситуации ощущение, что любое напряжение (а сейчас не просто напряжение, а катастрофа), может вполне обернуться всякими разными формами ксенофобии, в первую очередь антисемитизмом. Весь исторический опыт об этом говорит.

- Буквально сегодня я смотрела групповое письмо медиков президенту России Путину с требованием обеспечить Алексею Навальному должный медицинский уход. И поймала себя на том, что начала пересчитывать еврейские фамилии.

- "Дело врачей", "дело писателей" или журналистов - везде там были такие фамилии. И сейчас в этом смысле все то же самое. В оппозиционных организациях еврейские фамилии, конечно, вызывают и будут вызывать раздражение. Да, это фактор. И, кстати, сейчас очень сильно используемый. "Кацман, Фишман или Коган борются за Россию" - этот тон уже присутствует на федеральных каналах и останется дальше. Вопрос, станет ли он государственным. Мы время от времени видели выплески, которые пока гасят: история с Павловым, до этого - Лавров, Захарова со своими псевдоисторическими экскурсами. Это говорит о том, что бурление дерьма, скажем так, присутствует. И на каком этапе оно выплеснется в государственную политику, только дело времени и удачи.

- Власти просили еврейские общины России, раввинов поддержать войну?

- Насколько мне известно, никто не приходил. Мне известна позиция Федерации еврейских общин России. Мы отказываемся от комментариев на эту тему, с одной стороны. А с другой - выражались довольно однозначно на официальном уровне: против военных действий, то есть за мир. Этого для одних недостаточно, а для других - слишком много. Недостаточно, как правило, бывшим советским гражданам. Слишком много - американским еврейским организациям, которые все время пытаются утихомирить нас, говоря: "Зачем вы в это лезете? Не наше дело".

Но поддержки, по крайней мере от серьезных федеральных организаций вроде ФЕОР, Конгресса еврейских религиозных общин России или Российского еврейского конгресса, я не видел. Насколько это сопряжено с определенными сложностями? Уверен, что сопряжено как минимум с четким пониманием: все это видят и увиденное не вызывает никакого энтузиазма у властей по отношению к еврейским организациям. Но с этим мирятся.

Если бы христиане заявили: мы руководствуемся заповедью "не убий" и считаем войну злом в любой ситуации, поэтому поддерживать ее не будем, не думаю, что полетели бы головы. Не думаю, что стали бы их выселять из монастырей. С другой стороны, находящемуся в России еврейскому общественному деятелю никто не делегировал полномочия высказывать в том числе политические, антивоенные лозунги - если он ощущает, что таким образом подвергает опасности свою общину.

Был такой московский раввин Гордон. Работал в еврейской общине на Чистых прудах. В конце февраля он уехал. А через неделю выступил с заявлением, что уехал потому, что молчать не может. И не молчать, находясь на официальной должности и чувствуя подспудно ответственность за людей в общине, тоже не может. Поэтому уволился. Я считаю, что это честная позиция. На это человек имеет право, и никто его не вправе за это осуждать.