Человеческая мысль ориентирована во времени в двух противоположных направлениях. Анализируя произошедшее в мире за прожитую нами часть жизни и известные нам исторические события более отдаленного прошлого, мы пытаемся определить причины происходящего сегодня, а также угадать исторические тенденции и посредством экстраполяции предвидеть будущее. Соответственно – изучение прошлого, то есть привычную нам историю (или, более громко, «историческую науку») теперь часто называют ретрологией, а прогнозирование будущего – так сказать, историю, «опрокинутую» в будущее, – футурологией.Ретрология некоторым образом противопоставляется конвенциональной историографии, представляющей собой заведомо сфальсифицированную в политических или идеологических целях версию событий. Иными словами, ретрология – это история в «чистом виде». Насколько реальна в принципе возможность ее существования – вопрос другой. Сможет ли постмодерн построить новый храм исторической науки, покажет время. А пока что Клио обитает в обветшалом своем прибежище.Оно зиждется на двух столпах: всемирно-исторической и цивилизационной концепциях. Первая, называемая также концепцией линейной интерпретации, исходит из того, что история человечества универсальна и подчиняется объективным закономерностям. В рамках этой доктрины можно выделить теории Боссюэ, Гегеля и Маркса. Французский епископ Жак Боссюэ (1627–1704) смотрел на историю с религиозной точки зрения – как на процесс зарождения и распространения христианства по всему миру. Народы, не участвовавшие в нем, расценивались Боссюэ просто как «неисторические». По Гегелю, история – это процесс развития «мирового духа», обретения им свободы. Мировой дух в своем развитии проходит три стадии: восточный мир (азиатские деспотии), греко-римский (античный) и германский, или европейский мир, в котором он обретает полную свободу. Наконец, у Маркса история – это смена общественно-экономических формаций, завершающаяся «глобальной» коммунистической утопией.Цивилизационный (культурно-исторический) подход, основоположником которого можно считать «отца истории» Геродота, отрицает европоцентристкий универсализм исторического процесса. Здесь наиболее известными являются «культурология» Освальда Шпенглера (1880–1936) и теория «локальных цивилизаций» Арнольда Дж. Тойнби (1889–1975).Предтечей цивилизационных исторических концепций Шпенглера и Тойнби был русский философ и социолог-славянофил Н.Я. Данилевский (1822–1885), автор книги «Россия и Европа» (1869). В ней он выдвинул гипотезу о существовании культурно-исторических типов (цивилизаций), которые подобны живым организмам и находятся в постоянной борьбе с окружающей средой и друг с другом. Данилевский насчитал десять культурно-исторических типов, и каждый из них в своем историческом развитии уже прошел или проходит стадии зарождения, расцвета и гибели. Идеолог панславизма, он полагал, что наиболее значительную роль в истории призваны сыграть славянские народы, и предсказывал, в частности, распад Австро-Венгерской империи и создание всеславянского союза со столицей в Константинополе. Ф.М. Достоевский, поначалу заинтересовавшийся идеями Данилевского, разочаровался в них впоследствии, поскольку они отрицали существование единого человечества и общечеловеческих идеалов. По той же причине крайне резко критиковал теорию культурно-исторических типов Владимир Соловьев: она противоречила сверхнародной христианской идее. Процесс универсализации культуры, по мнению философа всеединства, начавшийся с Древнего Рима, ведет к формированию сначала культуры всеевропейской, а затем – общечеловеческой.В 1918 году, когда подходила к концу мировая война, вышел первый том книги О. Шпенглера «Закат Европы». Автор отверг устоявшуюся периодизацию всемирной истории: Древний мир, Средние века, Новое время; он назвал ее «птолемеевой системой истории». Шпенглер предложил свой, «коперниковский» подход: анализ «морфологии истории» посредством аналогий. Вместо традиционной «линейной» схемы он выдвинул идею циклического развития истории человечества в виде ряда независимых друг от друга культур, проходящих, как живые организмы, периоды зарождения, становления и умирания. Каждая культура (а их Шпенглер насчитал восемь) – уникальна, что определяется ее «душой». Так, в основе античной культуры лежит «аполлоновская» душа, арабской – «магическая», западной – «фаустовская» и т.д. Умирание культуры – это ее перерождение в цивилизацию. Например, культура Древней Греции завершилась в цивилизации Древнего Рима. Западноевропейская культура зародилась в IX веке, пережила свой расцвет в XV–XVIII веках, а с XIX века идет к закату, откуда и название труда Шпенглера, второй том которого вышел в 1922 году.

Русский философ Н.А. Бердяев высоко оценил первый том «Заката Европы»: «Книга Шпенглера, – писал он в статье «Предсмертные мысли Фауста», – замечательная книга, местами почти гениальная, она волнует и будит мысль». Бердяев считал, «что Шпенглер в русском Востоке видит тот новый мир, который идет на смену умирающему миру Запада». (Немецкий историк действительно упоминал о «пробуждающейся» русско-сибирской культуре.) Кстати, если мы беремся противопоставлять Запад и Россию по их отношению к христианству, то ссылаться на Шпенглера при этом не стоит, ибо последний был твердо убежден в том, что на Западе-то настоящего христианства и не было!Благодаря С.П. Хантингтону, теория локальных цивилизаций А. Тойнби, разработанная в 30–50-е годы прошлого века, в наши дни вновь обрела популярность. Британский историк считал, что цивилизация возникает в результате ответа, организуемого активным меньшинством общества, на внешний вызов. В своем труде «Исследование истории» он выделил 21 «локальную» цивилизацию. В наше время существует пять «живых» цивилизаций: западно-христианская, православно-христианская, индуистская, исламская и дальневосточная. «Русская ветвь православно-христианской цивилизации», по Тойнби, возникла как ответ на вызов со стороны лесов, дождей и морозов. Надлом ее, считал британский историк, пришелся на ХIII век, когда стал падать авторитет Киева. Следовательно, цивилизация, существующая на территории России, разлагается более семисот лет, а процесс этот, раз начавшись, уже необратим. Таким образом, ни реформы Петра I, ни большевистская революция, ни другие грандиозные исторические события не могли и уже не смогут повлиять на судьбу России – она обречена. Еврейский же народ для Тойнби вообще был всего лишь историческим реликтом. Кстати, и Шпенглера не раз упрекали в том, что он игнорировал культурообразующую роль христианства и значение еврейского монотеизма в становлении «западной» цивилизации.Роль евреев, и, прежде всего, иудейского монотеизма, а также значение России как «евразийской» державы в становлении и исторических судьбах западного мира – предмет постоянного внимания историков и философов, не говоря уже о политиках. Почему Россия, населенная преимущественно европейцами, так мучительно «раскачивается» от либеральной демократии до авторитаризма?Постоянные трения России и Запада имеют место; их не стоит раздувать, но и отмахиваться от них не следует. Интересные мысли по этому поводу высказал Осип Мандельштам в своей статье о П.Я. Чаадаеве (1914), увидевшем на Западе «единство нравственного и умственного начала».Мандельштам говорил о различии двух исторических тенденций: русской и западной. Первая проявилась «в колонизации, в стремлении расселиться возможно вольготнее на возможно больших пространствах»; вторая, параллельная – «в могучем стремлении населить внешний мир идеями, ценностями и образами, в стремлении, которое уже столько веков составляет мучение и счастье Запада...». Таким образом, речь идет об экстенсивном и интенсивном путях развития. Кажется, минувший век показал исчерпанность первого направления, равно как и революционного способа решения стоящих перед обществом проблем. Удастся ли России твердо стать на второй путь, не повторяя в то же время незабываемо-жуткого западного опыта? (А опыту этому, при всем к нему уважении, совсем не стоит слепо поклоняться!) Он появился и пытается сегодня глобализоваться после смертельной схватки двух принципов, о которых опять-таки говорил Шпенглер: «торгашеского», то есть английского и «героического», то есть германского. Не стоит забывать и о том, что Россия не раз играла в истории роль либо «санитарного кордона», защищавшего европейскую цивилизацию от разрушения извне, либо силы, внесшей решающий вклад в разгром претендентов на мировое господство.Нередко именно «русофобия» Запада подпитывает и подстегивает в самой России предельно одиозные неоимперские амбиции. Один из наиболее откровенных российских иудеоненавистников – К. Душенов – выдвинул программу «русского национального и духовного возрождения», которая предусматривает «освобождение» от демократии и от внешнего давления Запада во главе с США. Демократия, рассуждает он, – это «орудие Запада (и правящих там жидов) в борьбе за мировое господство». Соединенные же Штаты – «мировая империя зла». Но и США «не являются полностью самостоятельным государством». Они «в значительной степени» – всего лишь «колония Израиля, управляемая извне международной жидовской мафией». США – колония Израиля… Для тех, кто знает эти страны, трудно сочинить что-нибудь забавнее по степени диспропорции во всех смыслах. Но чтобы популярность подобных представлений не росла, Запад тоже должен проявлять сдержанность и не подталкивать руководство России к действиям, о которых потом пожалеют все. В эпоху столкновения цивилизаций ослабленная и/или вынужденно тяготеющая к тоталитарным режимам Россия – вряд ли в интересах Европы или США.В 2002 году вышла в свет книга Патрика Дж. Бьюкенена (р. 1939) «Смерть Запада». В отличие от тойнбианцев, Бьюкенен, бывший помощником президентов Никсона, Форда и Рейгана, не отлучает от Запада Россию, поскольку и она, и страны Центральной и Восточной Европы принадлежат к христианской религии. Прогноз Бьюкенена – судя уже по названию его труда – не менее пессимистичен, чем шпенглеровский: европейская цивилизация сойдет с исторической арены в XXII веке. Аргументы американского эксперта выглядят проще и понятнее и поэтому кажутся более убедительными, чем спорные и местами заумные размышления немецкого культуролога. Бьюкенен опирается на тот факт, что доля белого населения европейского происхождения в мире сокращается. Она достигла своего максимума в 1960 году (четверть населения Земли) и с тех пор неуклонно падает (в 2000 году – одна шестая часть населения планеты, а к 2050 году ожидается ее снижение до одной десятой). Это, считает Бьюкенен, «статистика исчезающей расы». Состояние западной цивилизации «главный консерватор Америки» назвал синдромом Чеширского кота.

В чем причина происходящего? Ее Бьюкенен видит в «тихой» культурной революции, произошедшей на Западе под влиянием идей Франкфуртской социологической школы, главным образом – «критической теории», разрабатывавшейся ее виднейшими представителями – М. Хоркхаймером, Т. Адорно, Э. Фроммом, Г. Маркузе и др. Им Бьюкенен бросает горький упрек в подрыве культуры той страны, которая приютила их после прихода в Германии к власти нацистов, так как «франкфуртцы» «в большинстве своем были евреями и марксистами».«Рассуждая о смерти Запада, – пишет Бьюкенен, – мы должны рассматривать Франкфуртскую школу как главного обвиняемого в этом преступлении». Именно «критическая теория», продолжившая начатое марксизмом дело и поставившая под сомнение базовые христианские ценности – мораль, семью, традиции, патриотизм, – захватила умы либеральных интеллектуалов, деформировала систему образования и тем самым подорвала основы иудео-христианской цивилизации Запада. Впрочем, определенная доля ответственности ложится также на интеллектуалов и политиков правого толка – одержав победу в холодной войне, «консерваторы забыли о войне культур». Бьюкенен обвиняет правых в чрезмерной меркантильности, следовании принципу: «Где кошелек человека, там и его сердце». Он считает также, что «столкновение цивилизаций» будет не схваткой Запада с исламским миром, а конфликтом между Западом и «Пост-Западом», то есть «гражданской войной» внутри иудео-христианской цивилизации. Временами пафос его книги напоминает скандально известное конспирологическое произведение бывшего британского разведчика Джона Коулмена – «Комитет 300. Тайны мирового правительства». Иногда логика, а зачастую направление и тон его мысли, становятся созвучными тем, которые были характерны для его идейных оппонентов. Однако, не останавливаясь на этом подробно, следует признать, что подмеченные Бьюкененом инволюционные тенденции западного мира (включая Соединенные Штаты) в целом подтверждаются событиями уже более чем десяти лет, прошедших с момента выхода в свет его книги, в том числе – глобальным финансовым кризисом.Возникает обоснованное сомнение: в состоянии ли Запад выдержать заданный им самим темп развития и ответить на вызов, бросаемый ему в наши дни из прошлого исламской цивилизацией? Когда в Лондоне полночь и над крышами домов висит полумесяц, в Пекине девять утра и уже светит солнце. В Москве в это время глубокая ночь. Но и Москва – еще не вся Россия.История – «лестница Иакова» – вершится не по уму или глупости. Две базовых исторических концепции, если применить к ним принцип дополнительности Нильса Бора, не исключают друг друга, а дают возможность ее «стереовидения». Идея и процесс глобализации находятся в русле линейной интерпретации истории: развитие по «западному» пути. Но их духовная, идеологическая составляющая (мультикультурализм, «дехристианизация», политкорректность и т.д.), выражаясь деликатно, не соответствует стандартам европейской цивилизации, а частью – находится в прямом противоречии с ними. Топливные баки самолета наполняются углем. Кому и как удастся преодолеть этот антагонизм – пока не ясно. Здесь имеет место либо недомыслие, либо хитрость, которая «непосвященным» не раскрывается. (Такая неопределенность и позволяет досужим умам конспирологов конструировать свои мифологемы.) Идея глобализации родилась на Западе, но это вовсе не означает, что у глобализованного мира будет «европейское лицо».