Была ли Мекка действительно местом, где на Мухаммеда снизошло откровение? Какую роль сыграл Талмуд? Наконец, кто и с какой целью редактировал Коран? Британский писатель Том Холланд дает на эти вопросы удивительные ответы.

Все начинается со смертельной гонки верхом. После проигранной битвы король загоняет своего коня в море, и тот тонет, увлекая за собой на дно и всадника в тяжелых доспехах. Человека зовут Юсуф Асар Ятхар. Действие происходит на побережье Йемена в 525 году. Империя, которую он потерял в схватке с войском Аксума, называется Химьяр. Пожалуй, стоит еще добавить, что победителями из этой битвы вышли христиане, а побежденными остались евреи. Этим эпизодом Том Холланд начинает свой захватывающий рассказ «В тени меча».

Продолжение следует в том же духе. Холланд смешал воедино историю мировых империй и мировых религий, императоров, пророков, вдохновителей религиозных войн и еретиков. Таким образом, сложилась совершенно фантастическая картина, поражающая, прежде всего, своим противоречием привычным представлениям об истории.

При этом сама тема, поднятая Холландом, в принципе, взята из школьного учебника. Тема звучит «Мухаммед и возникновение арабской империи». Но то, что кроется за этим заголовком, просто поражает. О конфликте западного и исламского мира газеты пишут на протяжении многих десятилетий. А вот о причинах этого противостояния ясности как не было, так и нет до сих пор.

Революция силы и веры

Холланд, блестящий продолжатель британских традиций исторической литературы, рассматривает этот вопрос двояко. Сначала он описывает революцию силы и веры, изменившую мир в поздние античные времена, с той точки зрения, с какой она давно уже описана в учебниках истории.

Но потом Холланд дает ответы на многочисленные вопросы, до сих пор остававшиеся без оных. Потому что «единственное, чем мы располагаем из письменных свидетельств о временах до 800 года нашей эры, это отдельные лоскутки информации или вовсе обманчивые миражи».

Давайте начнем с простого. В 5 - 6 веке, по выражению некоего современника, считалось, «что весь мир озарялся двумя глазами: мудрым правителем Персидской империи и всемогущей Великой римской империей». Римская империя, хотя и возникла в результате варварских набегов на западе, продолжала существовать только на востоке. Но она также по-прежнему простиралась от Дуная до первого порога Нила и от Адриатики до Евфрата. Еще восточнее, от Ирака до Индии, правила династия Сасанидов.

Но и это было еще не все. Между двумя великими империями проживало множество племен, правители которых зарабатывали себе на жизнь, служа одной или другой империи. Так было на Аравийском полуострове, так было и на востоке Африканского континента, где важную роль играли царства Химьяр и Аксум.

Настоящее откровение Господне

Но на самом деле всем этим силам важна была не только власть, но и настоящее откровение Господне. От германских племен на территории Испании до кочевников на востоке Ирана - все были убеждены, что вся их жизнь есть свидетельство милости Господней. Но считалось, что, в отличие от стародавних времен, эту милость можно было заслужить, не исполняя некие «правильные» ритуалы, а следуя «правильной» вере.

Многообразие течений в иудаизме нивелировал Талмуд. Экуменические соборы разделили христиан на православных (правоверных) и еретиков. Персидский мудрец Мани основал религию, согласно которой, иудаизм, христианство, буддизм и учения основоположника древнеперсидской религии Заратустры должны были быть объединены.

А Сасаниды дали ученым задание преобразовать темные и запутанные стихи Заратустры в глобальную теологию. Римский император Юстиниан пошел еще дальше и повелел преобразовать судебную систему Рима таким образом, чтобы подчинить мирской порядок порядку божественному.

Юстиниану (482-565) удалось вновь объединить Испанию, Италию и Северную Африку, составлявшие ядро западного мира, с Восточной империей и Византией. Но первая эпидемия чумы, обрушившаяся на Европу, показала, что он переоценил свои силы. Авары и славяне откололись и переселились на противоположный берег Дуная. А на востоке свое веское слово сказали воинственные Сасаниды.

«Римляне повержены в близлежащей стране»

Этому времени посвящены одни из немногих строк Корана, описывающего назначение Мухаммеда пророком: «Римляне повержены в близлежащей стране. Но они победят после поражения через пару лет». Это предсказание архангела Гавриила, с чьей помощью Аллах диктовал своему пророку Священную книгу, оказалось верным.

Потому что после 25 лет войны, бушевавшей в Европе, Азии и Африке, войска императора Ираклия в 627 году нанесли персам решающее поражение при Ниневии на берегах Тигра. А в 630 году удалось вернуть в Иерусалим великую христианскую святыню - Животворящий крест. Еще четырьмя годами позже Византийская империя на берегах Иордана потерпела сокрушительное поражение от арабских воинов. А еще через 17 лет последний правитель Сасанидов в битве при Мерве потерял империю и собственную жизнь.

Под предводительством первых четырех калифов, а с 661 года - под предводительством Муавии Дамасского арабы достигли границ величайшей империи того времени. Только благодаря греческому огню, тайному супер-оружию на основе нефти, горевшему и в воде, Византии удалось продлить собственное существование еще на 500 лет.

Связь реальной политики с Откровением

Таковы факты, которых оказывается достаточно для большинства читателей. Однако то, что изложено далее, противоречит всяким академическим традициям. Холланд поднимает вопрос об отношениях между реальной политикой и Откровением и не находит подходящего ответа у западных исследователей. Действительно, те ответы, которые исламоведение давало на эти вопросы на протяжении последних 200 лет, не очень-то убедительны.

В конце концов, подавляющее большинство исследователей Корана, то есть мусульмане, считают, что Откровение, снизошедшее на Мухаммеда, было словом Божьим (тогда как Библия была написана людьми). Однако неверующее меньшинство на западе преимущественно делает выбор в пользу общепринятого филологического и духовно-исторического подхода, который выносит за скобки массу современных вопросов, задаваемых в историческом контексте.

Вот один пример: несомненно, очень важный вопрос о том, когда же появилось новозаветное Евангелие от Марка, держится на одном-единственном моменте (13,2), который трактуется как ответ на разрушение Иерусалимского храма римлянами в 70 году. И такая критика источников ставит под сомнение всю Библию. Холланд же, напротив, убеждает, что исследователи ислама до сих пор не смогли найти убедительных доводов такой причинно-следственной связи. Почему, спрашивает он, цитаты из многочисленных изданий биографии Мухаммеда, появившиеся лишь спустя несколько поколений после смерти пророка, переносятся на его реальную жизнь?

А где, собственно, находится Мекка?

Откуда мы вообще знаем, что Мекка была названа священным местом, куда, согласно Корану, должны стремиться все паломники? Почему именно там якобы растут оливковые деревья, которых в арабских странах никогда не было? То же самое можно сказать и о якобы многочисленных стадах коров, для которых Мекку трудно назвать подходящим местом.

И правда ли, что мухаджиры, мусульманские изгои во славу Бога, бросили все свои дела только для того, чтобы с оружием в руках распространить по миру послание пророка? Или, может быть, они в действительности вовсе не были такими уж воинственными? В Коране, так же, как и в Евангелии от Марка, достаточно мест, историческая достоверность которых вызывает массу сомнений. Ответы, которые постоянно варьирует Холланд, на первый взгляд, просто захватывающи. По его словам, человеку, возможно, звавшемуся Мухаммедом, в некоем городе на границе между Византией и государством Сасанидов явилось религиозное откровение, связанное с политико-моральными учениями, неподвластными нашему пониманию.

Этому человеку удалось повлиять на племена, служившие крупным империям, которые после этого изменили свою позицию и стали воевать за самих себя. Потому что их покровители обессилели в ходе большой войны и не могли больше расплачиваться со своими наемниками. Исчерпаны были также силы империй, которые были более не в состоянии противостоять арабским завоевателям.

Халифы как высокомерные властители мира

По мнению Холланда, ключевой фигурой был Муавия (603-680), гениальный властитель, который «хотел понять, почему Бог наделил его властью над всем миром и как он сам мог бы наилучшим образом этой властью распорядиться. При этом он мог себе позволить эксперименты с различными верованиями и доктринами, бывшими ему легкодоступными». Символом этих экспериментов можно назвать Купол скалы в Иерусалиме, священном городе евреев, религиозный дух которого, похоже, восхищал Омейяда.

Но, по мнению Холланда, были и другие люди, воспринимавшие написанное слово как оружие. Чем больше власти завоевывали Омейяды, тем больше они стремились обозначить моральные и социальные правила, укреплявшие их абсолютный авторитет.

Так же, как Сасаниды когда-то преобразовали запутанные тезисы Заратустры в большое и всеобъемлющее учение, теперь на территории Ирака стали появляться ученые, разрабатывавшие правила борьбы против зла, типичного для того времени. Чтобы эти правила звучали убедительнее, они связывали свои учения «со спутниками пророка; а в итоге стали цитировать высший авторитет - самого пророка».

На основе этого возник кодекс, с помощью которого Аббасиды примерно в 750 году в буквальном смысле слова стерли Омейядов с лица Земли. Коран превратился в некую «несущую конструкцию», сделавшую пророка настоящим мифом. Тут надо как бы в скобках задать вопрос: а что же произошло с этой могущественной толпой «ученых» после того, как они закончили написание Корана? Муллы, после 1500 года занявшиеся превращением Ирана в главное шиитское государство, проявили себя в высшей степени властными толкователями слов Аллаха.

Холланд избегает жестких тезисов

Однако Холланд не может объяснить всего. Он настолько загружает и запутывает нас своей риторикой и своими знаниями, что мы просто не можем избавиться от его «заботы». Требуется определенная сила воли, чтобы осознать, что автор делает ставку на силу внушения и часто избегает жестких, ясных тезисов.

Кроме того, он вынужден признать, что не владеет восточными языками. И, в конце концов, в каком-то контексте он выдает обезоруживающее: «Все это, конечно, спекуляции».

Конечно. Но эти «спекуляции» одолевают нас, потому что ответы, полученные в результате исследований, не могут нас удовлетворить. Когда один востоковед несколько лет назад высказал предположение, что Коран был изначально сирийским текстом, многие коллеги обрушились на него с уничижительной критикой. Однако они так и не смогли дать вразумительный ответ на вопрос, откуда же взялся Коран, если его не надиктовал архангел?

На что способна современная критика источников, ясно показывают исследования Библии. За ее Ветхий Завет принимается, между делом, окончательная редакция, изданная после 500 года до нашей эры. А Давид и Соломон представляются уже всего лишь мифическими героями. То, что и ислам возник не совсем так, как считается сегодня, вполне убедительно доказал Том Холланд.

Бертольд Зеевальд, "Die Welt", Германия