Сделка об обмене израильского военнослужащего Гилада Шалита на 1027 палестинских террористов, 477 из которых уже вышли на свободу, а 550 будут освобождены в декабре, состоялась. Гилад Шалит, которого передали Израилю через Египет, выступивший посредником в обмене, к радости его семьи и друзей и громадному облегчению всех израильтян вернулся домой. Капрала Шалита дважды повысили в звании, пока он находился в плену, а по возвращении ему был предоставлен статус инвалида Армии обороны Израиля. Это значит, что он уходит в запас со всеми правами и привилегиями.

И если его личная история относительно благополучно на этом завершилась, то израильское общество и его военный, политический и дипломатический истеблишмент еще длительное время будет вынужден иметь дело с краткосрочными и долгосрочными последствиями сделки по его освобождению.

Почему это случилось сегодня?

Реакция израильского общества на освобождение Шалита неоднозначна. Весьма позитивно оценивая сам факт того, что израильский военнослужащий наконец вернулся домой живым и относительно здоровым, общество оказалась расколото по вопросу о возможных издержках этой сделки. В частности, немалое число израильтян выражали тревогу, что «сделка Шалита», в ходе которой на свободу вышли сотни «профессиональных террористов» (хотя возглавлявшие список требований «супертеррористы» Марван Баргути, Ахмад Саадат и Ибрагим Хамед так и остались за решеткой), может иметь негативные последствия для безопасности страны и ее граждан.

Тем не менее правительство 26 голосами «за» против трех посчитало возможным на этом этапе пренебречь этими опасениями, и принять условия обмена, которые мало отличаются от предыдущих сделок такого рода. Более того, как полагают эксперты, фундаментальной разницы между условиями пятилетней давности и сегодняшними практически нет. Почему же она состоялась?

Мнения израильского аналитического сообщества по этому поводу весьма различны. Одни полагают, что согласие правительства на обмен Шалита на палестинских террористов в том формате, котором это было сделано, следует считать в первую очередь внутриполитическим шагом. Иными словами, имела место уступка правительства общественному давлению, в первую очередь активистам движения за освобождение Гилада Шалита, требовавшим «вернуть его любой ценой». Глава израильского МИДа Авигдор Либерман, который наряду со своим коллегой по партии НДИ, министром национальных инфраструктур Узи Ландау и министром стратегического планирования, экс-начальником Генштаба Моше Яалоном (Ликуд) проголосовал против сделки по обмену Гилада Шалита на 1027 террористов, в интервью газете «Маарив» заметил, что «большинство министров поддержали сделку потому, что такова человеческая природа, было сильное давление со стороны СМИ и общества, и все хотят быть хорошими, красивыми и приятными». Сторонники этой версии среди экспертов полагают, что решение главы правительства Биньямина Нетаниягу и его окружения, вынужденных противостоять общественному протесту на социально-экономическом поле и решать непростые внешнеполитические проблемы, было также продиктовано и тем соображением, что обмен усилит их престиж в глазах населения.

Несомненно, что общественное движение за немедленное освобождена Шалита было важным фактором того, что сделка по его освобождению состоялась, но вряд ли эта причина была единственной. Тем более что с течением времени в движении «свободу Шалиту!» появилась фракция, считающая, что объектом требований должно быть не столько израильское правительство, сколько ХАМАС. Именно члены этого течения в последние два года неоднократно блокировали контрольно-пропускные пункты на границе с Газой, требуя не допускать в Газу любые, кроме гуманитарных, грузы, а также ужесточить условия содержания заключенных в тюрьмах Израиля исламистов и не допускать к ним родственников до тех пор, пока к Шалиту не будут допущены представители Красного Креста. Подобные действия явно шли в разрез с тиражируемым израильскими СМИ (и якобы господствующим в обществе) мнением, согласно которому правительство Израиля обязано пойти на уступки ХАМАСу по всем пунктам и завершить сделку на его условиях. Более того, когда участники одного из наиболее впечатляющих маршей в поддержку освобождения Гилада Шалита 8 июля 2010 года вошли в Иерусалим, они были встречены группой протестующих с плакатами: «Гилад — не любой ценой» и «Не поддавайтесь террору». Многие из протестовавших повязали красные ленточки, символизирующие кровь возможных будущих жертв террора в результате какого-либо обмена Шалита на террористов. Иными словами, позиция общественного мнения по этому поводу, была как минимум не единогласной.

В любом случае, вряд ли бывший премьер-министр Израиля Эхуд Ольмерт, в каденцию которого Шалит и был похищен проникшими по подземному лазу на территорию Израиля арабскими диверсантами, не осуществил сделку по обмену потому, что общественное давление на него было более умеренным, или он желал этого меньше, чем нынешний премьер. Поэтому часть экспертов предлагают в первую очередь обратить внимание на процессы и изменения, которые происходят в последнее время в Ближневосточном регионе. По мнению бывшего директора Бюро по связям с диаспорой при правительстве Израиля, видного эксперта по вопросам безопасности Якова Кедми, решающим аргументом в пользу успеха сделки стало давление Египта. Последний, по мнению Кедми, пришел к выводу, что в его же интересах контролировать ситуацию в Газе в целом и ХАМАС, в частности, вследствие чего решил принимать более активное участие в том, что там происходит. А ХАМАС в свете перспектив потери своей базы в Сирии крайне заинтересован в позитивном отношении Египта и потому пошел навстречу требованиям правительства Тантауи поступиться некоторыми своими условиями.

Имеется и третье объяснение, которое исходит из того, что основным препятствием для завершения сделки по обмену Шалита все эти годы было не правительство Израиля и даже не ХАМАС, а глава ПНА Махмуд Аббас (Абу Мазен). Последний неоднократно давал понять, что он решительно против обмена в том формате, который предлагал ХАМАС, поскольку эта сделка резко усилит влияние радикальных исламистов и ослабит организацию Абу-Мазена ФАТХ, возглавляющего официальные палестинские структуры.

Первые признаки развития событий именно по такому сценарию были видны в Рамалле, где в присутствии председателя ПНА Абу Мазена состоялась торжественная встреча освобожденных террористов, которым разрешили вернуться на Западный берег. Даже там, как заметил израильский обозреватель, «чувствовалось, что никто не воспринимает «раиса» как лидера, которому следует быть благодарным. Командовали парадом представители Движения исламского сопротивления, стоявшие рядом с Аббасом». Зеленых флагов ХАМАСа, по замечанию журналистов, было заметно больше, чем желтых флагов организации ФАТХа и красных флагов ДФОП и других. Неслучайно Абу Мазен попробовал отыграть хоть какие-то очки, выдвинув Биньямину Нетаниягу требование «освободить большое число заключенных фатховцев». (В интервью американскому журналу Time он сослался на бывшего премьер-министра Израиля Эхуда Ольмерта, который якобы обещал Аббасу освободить в качестве жеста доброй воли больше заключенных «более высокого уровня», после того как сделка Шалита будет реализована.)

«Тест Шалита»

Как можно заметить, «дело Шалита» может служить «лакмусовой бумагой» стратегии израильских элит в отношении террористического анклава исламских фундаменталистов в Газе.

До тех пор пока у израильского руководства оставались надежда достичь сначала рамочного, а потом и окончательного урегулирования с ПНА и в этом контексте решить проблемы Газы, к мнению Махмуда Аббаса по различным поводам прислушивались и воздерживались от шагов, которые могли бы ослабить «умеренные» палестинские круги и усилить их радикальных оппонентов. Ситуация изменилась после того, как сами «светские националисты» из команды Абу Мазена прямо объявили о невозможности найти устраивающую всех модель соглашения с Израилем и де-факто дезавуировали соглашения Осло, обратившись в ООН за односторонним признанием палестинского государства. В свою очередь, израильский политический истеблишмент в этих условиях пришел к пониманию, что можно формализовать ситуацию, которая и так уже существует несколько лет. А именно, выстраивать самостоятельную линию по отношению к «Хамасстану» в секторе Газа вне отношений с «Фатхлендом» на Западном берегу реки Иордан и вне позиций и интересов его лидеров.

Что же касается самого сектора Газа, то и здесь были возможны варианты. Первый — полностью уничтожить, в том числе физически, инфраструктуру ХАМАСа, включая его политическое и военное крыло, что пришлось бы сделать в случае, если бы было принято решение освободить Шалита с помощью силовой операции. Именно на таком варианте в свое время настаивали ряд ведущих израильских политиков, прежде всего правого лагеря. Так, министр иностранных дел Израиля Авигдор Либерман, который, как отмечалось, выступил против сделки с ХАМАСом и не раз утверждал, что «с террористами надо говорить только сквозь прицел [автомата] М-16 или [боевого самолета] F-16», полагал, что следовало сделать все, чтобы вернуть Гилада Шалита силой. По мнению Либермана, Израиль должен был уничтожить одного за другим всех ответственных за похищение Шалита и передать посыл на самый верх иерархии ХАМАСа о том, что никто из них, если не отпустят израильского солдата, не останется в живых.

Те, кто предлагал силовой вариант освобождения израильского бойца, который вероятно, был возможен несколько лет назад, понимали, что данный сценарий должен включать полный демонтаж «Хамасстана» в Газе и реоккупацию сектора, на что израильское руководство и немалая часть израильского общества тогда пойти были не готовы. По мнению некоторых экспертов, именно поэтому была остановлена довольно удачно начавшаяся в секторе операция ЦАХАЛа «Летние дожди» (июнь–ноябрь 2006), объявленной целью которой было спасение капрала Гилада Шалита, и не доведена до логического конца еще более удачная в военном отношении операция «Литой свинец» (декабрь 2008 – январь 2009).

Оставался курс, которого придерживалось прежнее правительство и де-факто готово принять на вооружение нынешнее: не управлять Газой, а управлять кризисом в Газе. Этот курс основан на сочетании более эффективных, чем ранее, методов экономического, политического и дипломатического давления на правительство ХАМАСа в Газе с проведением, в нужных случаях, интенсивных ограниченных операций и точечных ликвидаций лидеров террористов. На практике речь идет об установлении неких красных линий, переходя которые ХАМАС получает адекватную (точнее, диспропорциональную) реакцию. Как нам уже приходилось писать, данный подход позволяет отказаться как от «правой», так и от «ультралевой» стратегий, то есть не оккупировать вновь Газу, но и не вести с ХАМАСом прямых переговоров на его условиях. Но он же, оставляя правительство ХАМАСа ответственным за ситуацию в секторе, делает его «легитимным объектом возмездия» в случае перехода террористами неофициально установленной, но от этого не менее четко очерченной «красной черты».

Внешним символом одной из таких черт являются и условия освобождения депортированных в Газу в рамках сделки террористов, которые были «помилованы президентом Израиля без прощения». С юридической точки зрения это означает, что гарантии безопасности, полученные ХАМАСом от Израиля в отношении отпущенных боевиков, немедленно теряют силу в случае их возвращения к террористической деятельности и дают право спецслужбам Израиля и ЦАХАЛу применять в отношении этих террористов принцип «необратимого наказания» без дополнительных согласований и юридических процедур.

Возможность для реализации такого курса, по мнению израильских лидеров, появилась с возникновением ситуации, когда позиция Махмуда Аббаса больше не является ультимативным фактором для правительства Израиля при принятии решений. С другой стороны, и ХАМАС проявляет некоторое желание играть по предлагаемым правилам в обмен на то, что с ним разговаривают: ибо если разговаривают, значит, признают. Вот эта новая конфигурация сделала возможным то, что было невозможно еще год-два назад, то есть сделку в том формате, в котором она произошла.

Есть ли шанс «нормализации»?

Остается вопрос, в какой степени вся эта история может способствовать «политизации ХАМАСа» и, как следствие, приближению ближневосточного кризиса к разрешению, как об этом мечтают многие в Израиле и за рубежом На наш взгляд, ответ на этот вопрос все еще скорее отрицательный. Часто высказываемое в последние дни предположение о том, что с обменом пленными пойдет переговорный процесс и ХАМАС смягчит свои идеологические позиции, следует вероятнее всего считать ошибочным. Однако есть возможность, как считают израильские военные эксперты, неформального мирного сосуществования.

Возможно, ближе к истине те эксперты, которые полагают, что «сделка Шалита» — это последний козырь, который разыгрывает ХАМАС. В дальнейшем, по мнению этих аналитиков, как правительству Исмаила Хании в Газе, так и главе «заграничного политбюро» Халеду Машалю, который активно ищет способ перебраться из Дамаска в более спокойную арабскую страну, придется идти на всё большие уступки Египту, арабским монархиям и Турции, что вряд ли облегчит палестинским исламистам свободу действий. В этом смысле можно говорить об определенном позитивном развитии событий. Однако отсюда до пропагандируемой лоббистами хамасовской «нормализации» тенденции превращения этого террористического движения в политическую организацию еще очень далеко И не факт, что это случится в обозримом будущем.

Владимир (Зеэв) Ханин