До сих пор иранские силовики предпочитали править Ираном, оставаясь в тени "Верховного лидера", теперь, однако, они, похоже, намерены открыто возглавить страну.

По мере того, как президентская каденция Хасана Рухани неумолимо приближается к тому, что вряд ли можно будет назвать "блестящим завершением", множатся спекуляции о следующем этапе безжалостной драки за власть, с самого начала остающейся неизменной чертой хомейнистского строя.

По мнению некоторых исследователей современного Ирана, костяк правящего там режима составляет истеблишмент военных и сил безопасности, предпочитающий оставаться в тени  "Верховного лидера" Али Хаменеи. Хотя эта точка зрения и отражает определенный аспект иранской реальности, было бы неверно полагать, что силовики продолжат удовлетворяться нынешним положением дел и в будущем.

Суть политической власти в том, что те, кто ее получают, всегда стремятся к большему. И вряд ли, стоит рассчитывать на то, что иранские военные представляют собой исключение.

Считая себя истинными защитниками режима, и, заявляя о своей чистоте, сравнимой разве что, лишь с первым снегом, они извечно сетовали на коррумпированность и некомпетентность аятолл и бюрократов, правящих балом с 1979 года. Теперь, однако, озвучивая свое недовольство все громче и громче, они все более явно провозглашают  самыми подходящими кандидатурами для управления нацией самих себя.

Военные лидеры, в частности высшее руководство Корпуса стражей исламской революции (КСИР), и раньше задействовали для продвижения своих амбиций колоссальную империю контролируемых ими СМИ - как внутри страны, так и за ее пределами.

Теперь, однако, они выдвигают свои притязания на власть напрямую и куда более открыто. Лишь недавно это ясно проявилось по ходу Всеобщего конгресса командиров, а также политических и религиозных комиссаров КСИР, состоявшегося в сентябре. В то время как предыдущее подобное собрание, состоявшееся в 2016 году, оставалось весьма скромным событием, нынешнее мероприятие получило, самое что ни на есть, подробное освещение в  контролируемых государством СМИ и порой куда больше напоминало съезд политической партии.

Состоявшийся конгресс позволил обратить внимание на двух генералов, лишь слегка прикрывающих свои откровенные политические амбиции. Прочтение основного доклада было доверено начальнику генштаба генерал-майору Мохаммаду Багери, слывущему в этой компании главным интеллектуалом. В свою очередь генерал-майор Кассем Сулеймани, командующий Силами Кудс, был избран в качестве второй скрипки.

Речь Багери, продолжавшаяся более 50 минут, судя по всему, преследовала три ключевые цели.

Во-первых, он постарался убедить иранское общество в том, что дело не идет к войне, а иранские военные достаточно сильны и способны справиться с любой ситуацией. Примечательно, что анализ Багери, похоже, полностью исключил какую бы то ни было роль политических властей Исламской Республики. Генерал как бы намекнул, мол, все, что необходимо Ирану, дабы обезопасить себя от иностранного вторжения - это "Верховный лидер" и его военная машина.

Второй целью Багери стал примиряющий посыл, направленный в адрес как реальных, так и воображаемых врагов Ирана, в первую очередь - США. 

Этого результата Багери постарался достичь двумя тезисами. Прежде всего, он заявил, что как скоро установление влияния Ирана в Ливане, Сирии, Ираке и Йемене завершено, Тегеран не собирается открывать новые фронты или продолжать усиливать свое присутствие в регионе. Помимо этого, генерал сообщил, что Иран "признает свою ответственность за региональную безопасность и стабильность, играя ключевую роль в этой области, и, не имея намерения продолжать вражду или скрывать какие-либо мысли об агрессии, разжигании угроз и войне".

Кроме того, в едва закамуфлированном послании, Багери добавил, что Тегеран "пытается способствовать спокойствию через региональное сотрудничество". А затем, как бы еще более усиливая тему примирения, призвал преодолеть введенные США санкции "терпением и великодушием".

Наконец, третий посыл Багери состоял в позиционировании КСИР как важнейшего игрока экономической жизни Ирана, и утверждении, мол, спорная вовлеченность этой структуры в управление тысячами предприятий, якобы, служит интересам общества.

Багери дал понять, что, в то время как КСИР в качестве субъекта экономической деятельности является безупречным, контролируемый правительством государственный сектор, напротив, пронизан коррупцией и кумовством, а также совершенно непроизводителен, фактически намекнув, что если бы за все отвечал КСИР, большинство текущих экономических и социальных проблем Ирана исчезло бы сами собой.

Что же касается генерала Сулеймани - искусного мастера по связям с общественностью, он говорил в своем фирменном гиперболическом стиле, утверждая, что, мол, одержал победу над американскими военными, и, доказывая, что США - всего лишь пугало.

При этом в его выступлении повторилась одна из ключевых тем генерала Багери -  о том, что политическое руководство, то есть Рухани и его команда, потерпели неудачу практически во всем, иными словами - "срок их годности" давным-давно истек.

Можно ли сделать из всего этого вывод о том, что в Иране теперь есть два генерала, прощупывающих успешность своей откровенной заявки на власть?

В отличие от большинства, так называемых, "развивающихся стран", у Ирана нет традиции вмешательства военных в политику, а уж тем более, опыта по управлению военными правительством.

В прошлом, хомейнистский режим видел разных президентов. Трое из них были носителями шляп (мукалла на персидском языке, то есть светскими - прим. переводчика).

Однако лишь одному Махмуду Ахмадинежаду удалось выжить в течение двух полных сроков. Первому Абольхасану Банисадру пришлось уже через год бежать в изгнание, спасая свою жизнь.

Второй, Мохаммад Али Раджаи, был разорван на куски во время теракта, случившегося всего через две недели после его присяги.

Остальные четыре президента были в тюрбанах (муамам - по-персидски, или клерикалами - прим. переводчика). Двое носили черные тюрбаны, подчеркивающие их "высокое происхождение" от Фатимы, дочери пророка Мухаммеда.

У двоих оставшихся тюрбаны были белыми, указывая на их чистокровное иранское происхождение.

Часть обозревателей, включая и некоторых представителей лояльной режиму аятолл оппозиции, считают, что пришло время отложить в сторону как "шляпы" (колах - персидск.), так и "тюрбаны", предоставив военным "фуражкам" шанс спасти осажденный на всех фронтах режим.

За последние 40 лет, прошедших со времени Исламской революции 1979 года несколько генералов, как действующих, так и отставных, бросали на ринг свою фуражку, а точнее военное кепи, в надежде выиграть президентское кресло.

Никому из них, однако, не удалось произвести достаточного впечатления, не говоря уже о том, чтобы пробиться на решающий этап предвыборной гонки.

Вместе с тем, поскольку теперь, как аятоллы, так и их партнеры - бюрократы оказались в значительной мере дискредитированными, у военных на этот раз может быть значительно  больше шансов, по крайней мере, внутри самого хомейнистского движения.

На деле, неформальные группы, продвигающие идею президента из военных кругов, уже формируются. Группа изгнанников во Флориде, возглавляемая бывшим высокопоставленным дипломатом, проводит кампанию в пользу генерала Сулеймани, уважительно названного персидским комментатором Би-би-си "командиром-суфием".

Другая группа, возглавляемая ирано-американским профессором университета в Нью-Джерси с помощью нескольких отставных офицеров КСИР, раскручивает кампанию по выдвижению генерала Багери.

Смысл всех этих усилий сводится к тому, что было бы куда лучше, если бы те, кто обладают реальной властью в Иране, стали использовать ее открыто и в правовом контексте.

Не исключено, что это вполне здравый аргумент. Вот только, думается мне, что хомейнистский режим сегодня стремительно входит в ту фазу своего исторического развития, из которой уже никто не сможет его спасти от собственных внутренних противоречий.

Как ни крути, но и шляпа, и тюрбан, и даже фуражка - оказываются совершенно бесполезными, если голова сгнила напрочь.

Амир Тахери - сотрудник Института Гэйтстоуна, в прошлом (1972-1979 гг.) главный редактор  иранского издания "Кайхан". Институт Гэйтстоуна

Перевод Александра Непомнящего