За прошедший месяц ситуация на Ближнем Востоке резко обострилась из-за угрозы прямого конфликта в регионе между США и Ираном. Этому способствовали удары по ближайшим американским союзникам. 13 мая была совершена атака на саудовские нефтеносные танкеры у берегов ОАЭ, предположительно морскими силами Корпуса стражей исламской революции (КСИР) Ирана. Днем позже йеменские союзники Ирана из движения Ансар Аллах нанесли ракетные удары по насосным станциям и вывели из стоя трансаравийский нефтепровод. В Ираке же близкие к Исламской Республике шиитские ополченцы из Хашд аш-Шааби нанесли удар по «зеленой зоне» Багдада, контролируемой ВС США. В ответ в Ирак и район Персидского залива был переброшен дополнительный контингент американских военнослужащих.

Данной эскалации предшествовало столкновение американских и иранских интересов на нескольких региональных площадках, санкционная война, ударившая по ключевому для иранской экономики нефтяному экспорту, разногласия вокруг иранской поддержки экстремистских организаций за рубежом и развития ракетной программы ИРИ. Выход США из Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД, соглашения по международному контролю над иранской ядерной программой) в мае 2018 г. стал основанием для введения нового пакета американских санкций, направленных против финансовой и банковской системы Исламской республики. Большинство наблюдателей объясняет выход США из сделки и последовавшую эскалацию, ныне достигшую угрожающего масштаба, стремлением Дональда Трампа защитить интересы своих ключевых региональных союзников, Израиля и Саудовской Аравии, подспудно лоббируя в этих странах сделки с ключевыми предприятиями американской оборонной промышленности. Данная политика открыла ящик Пандоры региональных противоречий, угрожающих безопасности всего региона.

В апреле 2019 г. США признали КСИР террористической организацией. Кроме того, подготовлены санкции против третьих стран, закупающих иранскую нефть, что с 2017 г. к настоящему времени привело почти к двукратному падению экспорта данного вида сырья, ключевого источника доходов для иранской экономики. Это резко осложнило торговое и инвестиционное сотрудничество с Ираном для компаний из третьих стран и усугубило социально-экономические трудности в стране. Кроме того, ужесточение санкционного режима стало показателем провала миролюбивой политики в отношении стран Запада, проводимой с 2013 г. президентом Хасаном Роухани и министром иностранных дел Махаммедом Джавадом Зарифом. В 2021 г. заканчивается второй срок президентства Роухани, а верховный лидер страны рахбар аятолла Али Хаменеи испытывает серьезные проблемы со здоровьем, и поэтому вскоре на его место может прийти преемник. Все это приводит к усилению внутренней борьбы в иранской элите.

Санкции как фон борьбы за власть

Иран – теократическое государство, в рамках которого рахбар, шиитский духовный лидер, обладает большими полномочиями, чем избранный народом президент, не имеет ограничений по сроку нахождения у власти, а также контролирует армию, полицию, разведку и КСИР. Рахбар избирается Советом экспертов (авторитетных шиитских богословов), в свою очередь назначаемых избранным народом меджлисом (парламентом). Кроме того, рахбар и меджлис в равных долях назначают членов Совета стражей, проверяющего соответствие принимаемых законов шариату и конституции Ирана, а также осуществляющего фильтрацию кандидатов на любую выборную должность. Для разрешения же конфликтов между меджлисом и Советом стражей в 1989 г. был создан Совет целесообразности. Также в стране имеется избираемый напрямую президент, имеющий, однако, меньше полномочий, чем рахбар, и не контролирующий силовые структуры.

Традиционно за власть в Иране борются консерваторы, отстаивающие чистоту исламского образа жизни и выступающие за максимально жесткую политику в отношении США и Израиля, и реформисты, выступающие в поддержку нормального сотрудничества с внешним миром и быстрого экономического роста. Развитие иранской ядерной программы в период правления президента-консерватора Махмуда Ахмадинеджада (в 2005-2013 гг.) к 2012 г. привело к введению против страны санкций, поддержанных не только США, но и странами ЕС. Это ударило по экспорту иранской нефти и резко осложнило экономическую ситуацию в стране. Поэтому пришедший к власти в 2013 г. президент-реформист Хасан Роухани начал политику деэскалации в отношениях с Западом и согласился на повышенный контроль над обеспечением мирного характера иранской ядерной программы со стороны МАГАТЭ и ООН. Заключение соглашения по СВПД в июле 2015 г. способствовало частичному снятию с Ирана санкций. Однако решение администрации Д.Трампа о выходе из СВПД, возобновление американских санкций и текущая эскалация делают весьма вероятным возвращение консерваторов на роль ведущей силы в иранской политике.

Наиболее влиятельные представители консервативного лагеря, стремящиеся продвинуть своих ставленников на посты президента и, что наиболее важно, рахбара, выступают в иранской политике единым блоком. В него входят бывший мэр Тегерана Мохаммед Багер Галибаф, «теневой король» Ирана Асгар Хеждази, до 2011 г. возглавлявший администрацию рахбара А.Хаменеи, братья Лариджани (Садег ранее возглавлял высшую судебную власть в стране, а теперь стал главой Совета целесообразности, Али является спикером парламента, а Мохаммед Джавад делает карьеру преимущественно в религиозных кругах) и генерал Касем Сулеймани, глава подразделения «Аль Кудс» Корпуса стражей исламской революции, отвечающий за зарубежные операции КСИР.

Галибаф и Сулеймани, по многочисленным сведениям, стремятся занять пост президента на выборах 2021 г. При этом вероятное избрание одного из братьев Лариджани либо Эбрахима Реиси, бывшего ключевого консервативного кандидата на выборах 2017 г., на место рахбара позволит консерваторам доминировать в иранской политике в течение весьма длительного периода. Влияние этих фигур на ситуацию в стране и находящиеся в их руках финансовые ресурсы делают их шансы на успех высокими, а также позволяют уже сейчас блокировать инициативы реформистов. Так, летом-осенью 2018 г. им удалось предотвратить лоббируемое президентом вхождение Ирана в FATF (Группу разработки финансовых мер борьбы с отмыванием денег). Это позволило избежать внешнего контроля над иранской банковской системой и сделало союзниками консерваторов влиятельную прослойку банкиров, специализирующихся на отмывании средств, заработанных в теневом секторе, и сосредоточенных преимущественно в северо-восточном иранском городе Мешхеде.

Призрачные шансы на мирное урегулирование

Реформисты, пока еще контролирующие пост президента при больном и де-факто несамостоятельном рахбаре, а также большинство в меджлисе, стремятся преодолеть чрезмерное усиление консерваторов в рамках предстоящей политической борьбы. Во внешней политике они делают ставку на сотрудничество с европейскими странами, которое призвано нивелировать выход США из СВПД. Так, ввиду поэтапного отключения иранских банков от платежной системы SWIFT, они поддержали INSTEX, инициативу ЕС по созданию альтернативной платежной системы для обхода американских санкций (проводящую банковские трансакции в евро, а не в долларах).

Однако, несмотря на обещания ЕС максимально компенсировать для Ирана последствия решения Д.Трампа по СВПД и сохранить соглашение в действии, эффективность данного платежного механизма остается крайне низкой. При этом европейские компании покидают иранский рынок, несмотря на обещания правительств соответствующих стран сохранить инвестиции. Так, французская Тоталь покинула страну и, в частности проект по разработке месторождения Южный Парс, в августе 2018 г. (на ее место пришли китайские инвесторы). В целом Великобритания, Франция и Германия с выходом США из СВПД и введением новых санкций против Ирана утратили возможность ведения крупномасштабного и прибыльного бизнеса в стране. Но несмотря на потери, европейские страны не готовы к серьезной конфронтации с США по поводу Ирана, что видно из недавних попыток Германии наладить диалог между противоборствующими сторонами. Великобритания, согласно заявлениям своего МИДа, разделяет подходы своих американских союзников по иранскому вопросу, в то время как иранские правоохранители арестовали предполагаемого британского шпиона на своей территории, что сигнализирует о неготовности Лондона всерьез заниматься сохранением СВПД. Франция даже посодействовала переброске американских бомбардировщиков В-52Н на Ближний Восток, что способствует эскалации вокруг Ирана в послледние недели. Индия, до возобновления антииранских санкций вложившаяся в долгосрочный инфраструктурный проект в иранском Чабахаре (для развития собственной региональной транспортной инфраструктуры в обход Пакистана), была вынуждена свернуть не только этот проект, но и искать альтернативные источники для импорта нефти. Наиболее надежными партнерами Ирана в вопросах экономического сотрудничества остаются Китай и Турция, сохранившие импорт энергоносителей из страны.

Помимо этого, чиновники-реформисты, в первую очередь, министр иностранных дел Мохаммед Джавад Зариф (ответственный за изначальное подписание соглашения по СВПД), используют антикоррупционные разбирательства для атаки против консерваторов. Так, в ноябре 2018 г. Зариф заявил о том, что предложения FATF были заблокированы иранскими законодателями из-за лоббистского вмешательства тех, кто вовлечен в отмывку денег. Данные заявления от лица судебной власти осудил Садег Лариджани, что стало началом публичной конфронтации между двумя государственными деятелями.

Кроме того, в реформистскую прессу был направлен компромат против одного из претендентов на пост президента из консервативного лагеря, Мохаммеда Багера Галибафа. Были опубликованы данные о размещении им 800 000 долларов на счетах в австралийских банках, а также о владении им недвижимостью за рубежом (в частности, гостиницей в Греции стоимостью в 100 млн. долл.). Также стало известно, что его сын, Эсхак Галибаф, расходует за границей суммы, многократно превышающие задекларированные доходы семьи, в том числе на наркотические средства. Реформистские СМИ также наносят удар по репутации братьев Лариджани, поскольку их благосостояние предположительно основано на средствах, выведенные из иранского бюджета. Таким образом, реформисты используют для борьбы с консерваторами антикоррупционную кампанию. В случае успеха в сохранении ведущих позиций в иранской политике они стремятся сделать следующим рахбаром уходящего президента Х.Роухани, обладающего духовным саном, а также сохранить за собой пост президента.

Еще одним преимуществом реформистов, способным смягчить для них негативные перемены во внешней конъюнктуре, могут служить рабочие отношения с региональными союзниками. В отличие от них, КСИР и консервативное крыло иранского руководства в целом проводит агрессивную антиизраильскую политику в Сирии, что вызывает резкое неприятие среди партнеров по астанинскому формату. Так, Россия препятствует получению Ираном полноценной военно-морской базы в Тартусе и использованию Сирии в качестве плацдарма для нанесения ракетных и прочих ударов по еврейскому государству. Это привело к столкновению на территории, прилегающей к оккупированным Израилем Голланским высотам. В них друг против друга участвовали разные подразделения сирийской армии, с одной стороны подконтрольные генералу Сухейлю, близкому к российским ВКС, а с другой - подчиняющиеся брату президента Махеру Асаду, ориентирующемуся на Иран. Поэтому в ходе произошедшего ранее в этом году визита Б.Асада в Тегеран иранские консерваторы, включая самого рахбара, критиковали Россию и Турцию за готовность к диалогу с западными партнерами вопреки интересам сирийской стороны. В то же время реформисты выступили с существенно более лояльной к союзникам позицией и перехватили инициативу в сотрудничестве с этими странами. Это отразилось в ходе произошедшего 8-9 мая 2019 г. визита Зарифа в Москву, посвященного сирийскому урегулированию (и ограничению антиизраильской деятельности КСИР), а также сохранению СВПД. Иранский МИД, выдвинувший жесткие требования к большой европейской тройке в рамках сохранния СВПД, не выдвигал аналогичных претензий к России и Китаю. Таким образом, реформисты предлагают более приемлемый для ближайших партнеров Ирана внешнеполитический курс, что важно в условиях нарастающей изоляции страны.

Тем не менее, в отношениях с другими партнерами позиции реформистского лагеря сильно просели в последние месяцы. Способствуя эскалации в отношениях с Ираном, Соединенные Штаты одновременно через катарских и оманских посредников предлагают Ирану новую сделку вместо СВПД. Помимо уступок, на которые Исламская Республика пошла ранее в рамках СВПД, американское руководство требует принятия ограничений по развитию ракетной программы, а также отказа от поддержки некоторых движений за пределами иранских границ, считающихся террористическими, в том числе ХАМАС, Хезболлу и Хашд аш-Шааби. Сулеймани и большая часть иранского руководства считают сам факт ведения переговоров по этим условиям капитуляцией, и реформистам будет крайне сложно отстаивать дипломатические методы урегулирования данных противоречий в преддверии предстоящих выборов.

На пути радикализации

Ресурсы стран ЕС недостаточно велики для того, чтобы полностью компенсировать для Ирана последствия выхода США из СВПД. Кроме того, далеко не всех представителей консервативного лагеря можно обвинить в коррупционных махинациях. В частности, подобных проблем нет у генерала К.Сулеймани, набравшего популярность, когда его подразделение успешно участвовало в борьбе с ИГИЛ на территории Ирака. Тиражируемая им антиамериканская риторика, подкрепляемая его боевыми заслугами, обеспечивает ему поддержку наиболее маргинализированных слоев иранского населения, пострадавших от нового витка санкций и разочаровавшихся в политике Роухани и Зарифа. И если антикоррупционная кампания реформистов в СМИ подрывает авторитет иных претендентов на пост президента из числа консерваторов, то шансы Сулеймани на приход к власти лишь увеличиваются.

В этом контексте реформисты стремились использовать разногласия внутри консервативного лагеря и договориться с наиболее умеренными его представителями. Так, президент Роухани поддержал назначение Э.Реиси, своего бывшего оппонента на выборах 2017 г., на пост главы Судебной власти, поскольку Реиси достаточно остро конкурирует с братьями Лариджани. Кроме того, после внесения КСИР в американский список террористических организаций Зариф встречался с главой Корпуса генералом Джафари с целью нивелировать разногласия между консерваторами и реформистами. Однако сразу после этого вместо Джафари новым главой КСИР стал генерал Хосейн Салами, а его заместителем – Али Фадви, руководивший ранее флотом КСИР (в 2016 г. захватившим в плен 10 американских военнослужащих в Персидском заливе) и связанный с иракскими шиитскими ополчениями Хашд аш-Шааби. Именно с последним связывают недавние атаки на нефтяные танкеры у берегов ОАЭ и на «зеленую зону» Багдада. Это может говорить о том, что рахбар и иранские консерваторы в условиях усиления внешнего давления решили отреагировать на него ассиметричными ударами по ключевой инфраструктуре соперников, что спровоцировало дальнейшую эскалацию. Кроме того, генерал Фадви и недавно назначенный главой разведки КСИР Хосейн Тайба были причастны к разгону протестов в 2009 г. в ходе т.н. «зеленой революции», что намекает на готовность консерваторов к разгону сегодняшних возможных протестных движений в качестве реакции на ухудшающуюся экономическую ситуацию. Подобные шаги могут в текущей ситуации оказаться эффективными, однако не способствуют долгосрочному росту популярности консервативных политиков в иранском обществе. Тем не менее, данные кадровые перестановки в КСИР привели к провалу попыток реформистов перетянуть на свою сторону часть консерваторов, а тот же Реиси по-прежнему занимает в руководстве страны более скромные позиции, чем братья Лариджани, поэтому данная стратегия вряд ли оправдает себя и в будущем.

В целом следует отметить рост влияния консервативного лагеря в преддверии предстоящих президентских выборов и смены духовного лидера страны. Уже сейчас консерваторы обладают контролем над рядом значимых государственных ведомств, растущей популярностью на фоне разочарования населения в политике президента Роухани, а также поддержкой теневого банковского капитала. В случае успеха в ближайшие годы они смогут продвинуть своего ставленника не только на пост президента, но и на место рахбара, занимающего свой пост пожизненно, что резко усилит их в долгосрочной перспективе. Попытки реформистов противостоять этому сводятся к ставке на сохранение отношений с ЕС и антикоррупционной критике, направленной против отдельных фигур в консервативном лагере. Но этого пока что недостаточно для того, чтобы остановить политическое усиление консерваторов. Тем не менее, в аналогичных условиях прогнозируемого триумфа над реформистами консерваторы уже терпели поражение, например, на выборах 1997 г., а в 2005 г. их кандидат, Галибаф, противостоявший бывшему президенту Рафсанджани, неожиданно уступил Ахмадинеджаду, также консерватору, не пользовавшемуся, однако, поддержкой подавляющего большинства данной элитной группировки. Поэтому, несмотря на наблюдаемую тенденцию, выборы следующего президента и нового рахбара могут принести немало неожиданностей. А пока что отношения с США будут оставаться крайне напряженными, что продолжит негативно отражаться на социально-экономической ситуации, но грань открытого вооруженного противостояния между двумя странами, скорее всего, так и не будет пересечена, как это уже много раз случалось с момента прихода к власти в Иране теократического режима.