Искры Моше

Недельная глава "Ваикахель" начинается словами: "И собрал Моше все общество сынов Израилевых" (35:1). Комментаторы поясняют, что собрание это произошло на другой день после Йом-Кипура, и что в нем участвовали не только "сыны", то есть не только мужчины, но и женщины, которые, впрочем, располагались отдельно.

Между тем слова эти: "И собрал Моше все общество сынов Израилевых" можно рассмотреть и в отрыве от их непосредственного контекста. В самом деле, Моше именно собрал всех сынов Израиля, собрал их в единое целое посредством законов Торы. Евреи стали народом, стали общиной при выходе из Египта, но в собственном смысле слова это становление произошло при получении Торы на горе Синай.

Являясь сынами Авраама, Ицхака и Иакова, евреи как будто уже представляли собой единое целое, и в то же время мы вправе сказать, что "общество сынов Израилевых" собрал именно Моше.

В книге Бемидбар (3.1) написано: "вот родословная Аарона и Моше", после чего упоминаются только сыны Аарона, но не Моше. Раши поясняет эту странность следующим образом: "Моше учил сыновей Аарона Торе, а тот, кто обучает Торе сыновей своего ближнего, будто родил их". Но с полным правом можно сказать, что Моше научил Торе весь еврейский народ, а потому в духовном смысле может признаваться отцом всего еврейского народа. Моше, таким образом, собирает еврейский народ в дополнительное единство.

И неудивительно, что те евреи, которые посвящают себя преимущественно изучению Торы, имеют с Моше особую близость, о которой в книге "Тания" (42) говорится следующее: "В каждом поколении искры души нашего Учителя Моше нисходят и облекаются в тело и душу мудрецов поколения, "очей общины", дабы учить знанию народ, чтобы знали величие Бога и служили Ему сердцем и душой".

Итак, в определенном значении слова, прежде всего именно их – мудрецов Израиля – собрал ("ваикахель") Моше. При этом мне кажется, что эта особая связь Моше со всеми последующими еврейскими мудрецами и знатоками Торы позволяет лучше понять, что может - а в сущности даже и должно - пониматься в еврейской традицией под понятием "гильгуль нешамот".

Не самсара

Раби Моше Хаим Луцато (XVIII век) пишет: "Высшая Мудрость установила умножить спасение еще и тем, что одна и та же душа придет в мир несколько раз в различных телах и таким образом сможет в один раз исправить то, что испортила в другой, или же завершить то, что еще не завершила. Но в конце всех переселений души, при Грядущем Суде, она будет судима согласно всему, что произошло с ней во всех переселениях и во всех положениях, в которых она находилась" (Дерех Гашем Часть 2 гл 3, 10).

Нет сомнения, что этот взгляд полностью соответствует индуистскому учению о "самсаре", учению о перевоплощении душ. Между тем как на некоторых объявлениях, во избежание недоразумений, работодатели добавляют "не секс", иудеям к словосочетанию "гильгуль нешамот" следовало бы добавлять - "не самсара".

"Гильгуль" в понимании "самсара" противоречит базисным положениям иудаизма. Вот лишь некоторые из этих противоречий. Если душа человека действительно переходит из тела в тело, исправляя свои ошибки, то воскресать должен какой-то один "гильгуль". Логично предположить, что воскресать должен или последний ("исправленный") гильгуль, или "самый достойный". Из Каббалы можно узнать, что Авраам был "гильгулем" первочеловека Адама, рабби Акива – "гильгулем" Моше рабейну и т.д. Если эти утверждения понимать в смысле "самсары", то придется признать, что вечной жизни (воскресения) удостаивается только один из них, а остальных ожидает вечное исчезновение.

В этой ситуации бессмысленными становятся все предписанные молитвы об умерших – ведь душа их, может быть, уже давно переселилась в другое тело. Как можно молиться о том, чтобы душа нашего близкого родственника упокоилась в Эдемском саду вместе с душами Авраама, Ицхака, Иакова, Сары, Ривки, Рахели, Леи и прочих праведников, если при этом серьезно считать, что душа эта в том мире вообще не присутствует, а пребывает в каком-то своем очередном телесном "странствии", как, кстати, и души самих упомянутых праведников?

Кроме того, к логическому противоречию приводит также допущение об ограниченном количестве существующих душ. Нередко говорится, что предельное число еврейских душ - шестьсот тысяч. А Бааль-Шем-Тов считал, что хранилище, в котором содержатся новые неродившиеся души, уже давно опустело, и таким образом все живущие люди – это "гильгулим". Но ведь единократно евреев всегда живет более чем шестьсот тысяч, а общее количество евреев, как и вообще народонаселения, увеличивается. А это значит, каждая из "первичных душ" одновременно присутствует, по меньшей мере, в десятках тел, что противоречит идее последовательного перевоплощения с целью исправления. То же мы видим и в приведенном выше высказывании "Тании", где искры единственной души Моше рабейну попадают во многие тела мудрецов поколения. Значит, речь идет все же не о "самсаре", а о чем-то другом.

Чекан

Между тем в еврейском представлении об "искрах души", в частности об искрах души Моше рабейну (присутствующих в душах последующих мудрецов), безусловно, содержится свой глубокий смысл и своя несомненная правда. Моше Рабейну каким-то образом присутствует в последующих поколениях, оставаясь неповторимой эмпирической личностью. Какова же логика этого присутствия, этого "перевоплощения душ"?

В трактате Сангедрин (37.а) сказано: "Адам был создан единственным... ради мира между людьми, чтобы не говорил человек человеку: "Мой отец больше твоего" и чтобы выразить величие Пресвятого. Ибо человек чеканит много монет одним чеканом и все они похожи друг на друга. А Царь над царями царей отчеканил всех людей чеканом Первого Человека, но ни один из них не похож на другого. Поэтому каждый должен говорить: Ради меня создан мир".

Но как стоимость монеты не меняется в зависимости от той или иной модификации своего чекана (различающейся хотя бы уже годами), так и ценность человека не меняется в зависимости от той или иной версии единого человеческого "чекана" - все люди равны, даже если отчеканены и не абсолютно идентичными версиями.

Единый в своей основе человеческий чекан имеет множество версий – только это, по существу, может утверждать иудейское учение о " гильгуль нешамот ". Так, одной из версий печати первого человека являлась печать Израиля, сама в свою очередь, подразделенная на шестьсот тысяч под-версий (лишь к одной из которых принадлежала печать Моше).

"Гильгулируя" в поколениях и в то же время одновременно принадлежа сотням и тысячам праведников, "чекан" души Моше рабейну вечен и неизменен. Но каждый из людей, отчеканенных этим безличным чеканом, включая самого Моше, имеет свое лицо, "ни один из них не похож на другого", и ни один их них не "гильгулирует" в другого. Это подобно тому, как одна и та же операционная система "гильгулирует" из компьютера в компьютер, обретая множество (и последовательных во времени, и одновременных) жизней в своих разных воплощениях, но в каждом компьютере она работает по-разному, имеет свое "лицо", которое уже не "гильгулирует" в другие компьютеры.

В этом смысле шестьсот тысяч – это то предельное число версий еврейских душ, по образцу которых творились все прочие миллионы

евреев. Не будет ничего предосудительного сказать, что эти "образцы душ" "реинкарнируют" на протяжении поколений, сами при этом оставаясь неизменными и неподверженными суду. Однако при этом каждый из таких "реинкарнатов" – неповторимая личность со своей собственной уникальной судьбой, личность, которой предстоит суд и воскресение.

Таким образом, идею реинкарнации можно совместить с идеей воскресения, если представить ее не как индуистскую "самсару" и "карму", имеющие целью безличное Единое, а как иудейский "чекан", имеющий целью каждого созданного человека. То безличное, что в индуизме или буддизме подвергается реинкарнации, не является человеческой душой в иудейском понимании, подразумевающем личное воскресение. В иудаизме есть представление о некоем хранилище, где пребывают души до своего рождения. Очевидно, что хранящиеся там души и представляют собой не что иное, как наши чеканы. Когда душа вселяется в тело, она связывается с ним навсегда и тем самым необратимо преображается. Так что после смерти душа уже не похожа на ту, что была до рождения, - она как бы приобретает от тела его форму, "инициируется", и по внешнему своему виду (по свидетельствам "вернувшихся с того света") имеет узнаваемый телесный облик. Будучи безличным "чеканом" до рождения, душа после рождения приобретает облик.

Если продолжить аллегорию с компьютером, это соответствует тому, как если бы файл операционной системы сам бы менял себя в соответствии с тем конкретным компьютером, в который был инсталлирован. Но если программиста интересует не судьба отдельных компьютеров, а судьба самой программы, то Создатель душ, открывшийся на Синае, заинтересован не в судьбе своих "чеканов", а в судьбе и вечной жизни каждого отдельного человека.