Кудесник и пророк

В недельной главе "Шофтим" мы читаем: "Будь непорочен пред Господом Богом твоим. Ибо народы эти, которых ты изгоняешь, волхвов и кудесников слушают они; а тебе не то дал Господь Бог твой. Пророка из среды твоей, из братьев твоих, подобного мне, поставит тебе Господь Бог твой - Его слушайтесь..." (18.13-22).

В чем отличие? Чем кудесник хуже пророка? Если и тот и другой прозревают будущее, то что их вообще позволяет различать? Критерий вроде бы должен быть один: либо предсказание сбывается, либо нет?

Пророку открыто не просто будущее, а будущее в его связи с волей Создателя и поступками людей. Поэтому-то такое множество пророчеств сопровождается междометием "если". Со своей стороны кудесники народов провидят жестко заданную судьбу, судьбу не предусматривающую никакой коррекции, никаких отклонений. Если князю суждено "принять смерть от коня своего", то он ее примет и никакие ухищрения здесь не помогут. Человек перед лицом неотвратимого рока - основная тема греческой трагедии.

Там, где у языческих народов властвует безличная судьба, там у евреев царит провидение, задающееся как Творцом, так и людьми.

"Покорного судьба ведет, непокорного тащит", - говорили греки. Со своей стороны в ТАНАХе приводится множество историй, в которых решение Бога о судьбе людей - независимо от того, евреи они или нет - менялось. "Он меняет времена и сроки, свергает царей и возносит их, дает мудрость разумным и знание - способным понимать. Он открывает глубоко (скрытое) и сокровенное" (Даниэль 2:21).

Все "скрытое" коренится в воле Создателя. Однако радар кудесников ничего из этого "скрытого" (открытого свободе) не пеленгует. Эта разница отношений не раз подчеркивается традицией. Так, например, согласно Мидрашу, астрологи сообщили раби Акиве, что в тот день, когда его дочь ступит под свадебный балдахин, ее ужалит змея, и она умрет. Но в день свадьбы она вынула заколку, вонзила в стену и заколка попала в глаз змеи. Утром, когда извлекли заколку, на ней оказалась змея. Сказал ей отец: "Что ты совершила?". Сказала ему: "Вечером пришел нищий и постучал в дверь. Все были заняты трапезой, и никто не услышал. Я поднялась, взяла ту еду, что ты мне принес, и отдала ему".

Эта разница в постижении закулисной жизни мироздания объясняется тем, что народы управляются Всевышним посредством ангелов, а евреи непосредственно Им Самим: "а тебе не то дал Господь Бог твой".

После грехопадения Человек подпал под власть природных сил, он оказался органически связан с космическим целым, что проявляется в его подчиненности внешне совершенно безразличной к нему судьбе. Но сыны Израиля оказались вырваны из этого общего порядка: "А тебе не то дал Господь Бог твой".

Однако закономерно, что однажды заметив себя в зеркале ТАНАХа, язычники глубоко ужаснулись своему облику, и гораздо острее евреев пережили известие о своей греховности.

В этом плане у христиан, т.е. у народов (в свете открывшегося им Бога) и у евреев - разные исходные установки, разный "default" ("по умолчанию"). Согласно еврейскому видению, душа исходно "отрегулирована" на вечную жизнь ("У всего Израиля есть удел в мире грядущем"), хотя, конечно, и может серьезно подпортить себе посмертное существование. Согласно же христианскому видению, исходно душа осуждена на вечные муки геенома, хотя и может от них избавиться по вере и добрым делам.

Церковный историк и богослов Г.В.Флоровский в следующих словах подводит итог отношения отцов церкви к первородному греху: "Грехопадение есть великая катастрофа. Bce приходит в расстройство. Замкнутый в своем естестве, человек становится немощен и бессилен. Жить подлинною жизнью человек может только в Боге, а потому отпадая от Бога, живет мнимою жизнью, "жизнью смерти". Его ум от вышнего обратился к низшему, — и очи его, когда недоступны для них стали небесные блага, "прозрели для пороков и страстей"... падшая душа пронизана греховными силами. Змий становится при душе "как бы второю душой". Грех примешивается к душе, как некая закваска... Весь род Адамов заквашен этой "закваскою зловредных страстей", которой приобщился Адам в преступлении заповеди".

Протестанты в этом направлении продвинулись, пожалуй, даже дальше апостольской традиции: "В нас нет ничего доброго, но и мы сами и то, что мы имеем, все тонет в грехе... Все, что содержится в нашем уме - сплошное заблуждение и слепота. Поэтому человек творит только одну скверность, заблуждение, злобу, грех", - пишет Лютер. Ему вторит Кальвин: "Даже малые дети осуждены, и не только за грехи других, но и за свои собственные. Ибо в них уже скрыты семена греха. Более того, самая их природа есть семя греха, а потому она не может не быть отвратительной и ненавистной Богу".

Абстрактный еврей

Но иудеи, принесший в мир весть о грехопадении, несколько иначе переживают его последствия. Так, по словам Рамхаля, "со стороны своего истинного корня человеческий род не потерял высшего аспекта из тех аспектов, которыми обладал к моменту совершения греха. Первый человек не был отвергнут насовсем, настолько, что не сможет вернуться на высшую ступень, но актуально он находится на низшей ступени, обладая потенцией подняться до ступени высшей" (рабби Моше Хаим Луцато "Путь творца" II 4.3).

Как бы то ни было, память о первородном грехе не препятствует иудею, проснувшись и омыв руки, произносить: "Боже мой, душа, которую Ты вручил мне - чиста она!"

Откуда же у еврея берется эта "настройка", откуда у него возникает это чувство (в котором бдительный христианин наверняка опознает "влияние гностицизма")?

По-видимому, из того, что союз с Богом восстанавливает в еврее первозданного человека.

Магараль со ссылкой на Мидраш "Шмот Раба" (28) пишет: "Сказано, что Авраам именуется Адамом, так он обладал ангельскими качествами и имел при этом облик Адама, а потому зовется Человеком. И он также начало человечества, так как Израиль зовется человеком, а Авраам был началом Израиля" (Магараль "Тиферет Исраэль" 24).

В трактате "Бава Мециа" (84 а) говорится, что Иаков - это второй Адам, что в Иакове - Израиле воссоздан тот Божественный образ, который имелся у первого Человека, но был поврежден его грехом.

Кроме того, в Талмуде сказано, что после дарования Торы евреи очистились от скверны змея, соблазнившего Хаву ("Авода зара" 5), и в определенной мере освободились от проклятья, павшего на Первого человека (Шабат 146).

Магараль во многих своих книгах постоянно возвращается к мысли, что если нечестивцы народов мира отдаются порочным страстям всеми фибрами своей души, то грешники Израиля вовлекаются в их игру лишь самым поверхностным слоем.

Наконец, кабала учит, что в силу союза с Богом, душа еврея обретает божественную искру, получает отблески той "нешамы", которую Творец вдохнул в Адама.

Таким образом, прозрение христианами в одном из сынов Израиля "безгрешного" человеко-бога по-своему закономерно. Хорошо известный сюжет европейской живописи: еврейка с младенцем на руках - в каком-то смысле абстракция. В сущности - это портрет абстрактного еврея.

Как сообщает мидраш, Бог и Человек (еще не переживший грехопадения) выглядели настолько схожими, что ангелы служения путались между ними. Коль скоро в лице Израиля был восстановлен первый человек, то, по-видимому, было восстановлено и это сходство. Если ошибались ангелы, то тем более в отношении какого-то еврея могли ошибиться и неискушенные язычники.