С какой стороны ни посмотреть, смертная казнь - варварская и неразумная мера. Она была отменена во всех цивилизованных странах, за исключением США (которые едва ли можно отнести к "цивилизованным").

Шли дни, и весь Израиль не сводил с него глаз, затаив дыхание. Потом пошли часы. Потом минуты.

Мир наблюдал, а приговоренный Мухаммад абу-Али из Калькилии ждал своей казни.

Абу-Али был приговоренным террористом. Он купил нож и убил четырех членов семьи в соседнем еврейском поселении. Он действовал один в приступе гнева, когда его любимый двоюродный брат был убит израильской пограничной полициейво время демонстрации.

Этот случай воображаемый, но очень близко напоминает то, что может произойти в реальности.

В Израиле нет смертной казни. Она была упразднена в первые годы государства, когда у всех еще была свежа память о казни еврейских подпольщиков (которых британцы называли "террористами").

Собрание было торжественным и праздничным. После голосования и нахлынувшихэмоций весь Кнессет встал в минуте молчания. Бурное выражение чувств аплодисменатамии другими шумными действиями в Кнессете запрещено.

В тот день я гордился моейстраной, за которую пролил кровь.

В Израиле были казнены два человека.

Одного из них расстреляли в первые дни государства. Еврейского инженераобвинили в передаче информации британцам, которые передали ее арабам. Создали суд из трех офицеров, которые приговорили его смерти. Позднее была устанолена его невиновность.

Вторым казненным был австрийский нацист Адольф Эйхман, который в 1944 году руководил депортацией венгерских евреев в лагеря смерти. Он не занимал особенно высокого постав нацистской иерархии, и был всего лишь подполковником СС ("обрештурмбанфюрером"). Но он был единственным нацистским офицером, с которым еврейские лидеры поддерживали непосредственные контакты. В их представлении он был чудовищем.

Эйхман, похищенный в Аргентине и доставленный в Иерусалим, оказался заурядным банковским служащим, не особовнушительным и не особенно умным. Когда его приговорили к смертной казни, я написал статью, в которой задал сам себе вопрос, одобряю ли я эту казнь?И ответилː "Не осмелюсь сказать ‘да’ и не осмелюсь сказать ‘нет’". Его повесили.

Личное признаниеː я не могу убить таракана и не могу убить мухи. Это не сознательный принцип, а почти физическая невозможность.

Но так было не всегда. Когда мне едва исполнилось 15 лет, я вступил в "террористическую" организацию "Иргун" ("Национальную военную организацию"), которая в то время убила на арабских рынках немало людей, в том числе женщин и детей, как возмездие за убийство евреев во время арабского бунта.

Мне было слишком мало лет, и меня на такие акции не направляли, но мои товрищи и я гордо распространяли листовки, призывавшие к ним. Я, несомненно, был соучастником, пока не покинул эту организацию, ощутив несогласие с "терроризмом".

Глубокая перемена в моем характере произошла, когда я быранен на войне 1948 года. Несколько дней и ночей я пролежал на больничной койке, не в состоянии есть, пить или спать, и мог только думать. Это породило во мне неспособность лишить жизни любое живое существо, включая человека.

Поэтому я, естественно, являюсь убежденным противником смертной казни, и от всей души приветствовал ее отмену Кнессетом (еще до того, как стал членом этого далеко не августейшего собрания).

Несколько дней назад кто-то вспомнил, что смертная казнь вроде бы и не совсем отменена. Один двусмысленный пункт военного кодекса остался в силе, итеперь раздаются шумные требования ее применить.

Связано это с убийствомтрех членов еврейской семьи в поселении. Напавший араб был ранен, а не убит на месте, как обычно случается.

Вся управляющая в Израиле правая клика разразилась хором требований казнить его. Присоединились к хору Биньямин Нетаньяху и большинство членов го кабинета.

Отношение Нетаньяху понять несложно. Никаких принципов у него нет, и он идет за большинством, на которое опирается. Теперь он глубоко увяз в крупном коррупционном скандале в связи с приобретением германских подводных лодок. Его политическая судьба висит наволоске. Тут не до моральных тонкостей.

Отбросим на минуну мою личную предвзятость, но и счисто практической точки зрения,смертная казнь -большя ошибка.

Казнь человека, которого его народ считает патриотом, возбудит неистовый гнев и жажду мести. На каждго казненного появлятся десятки других, готовых занять его место.

Я говорю, исходя из собственого опыта. Я уже упомянул, что всупил в "Иргун", когда мне едва исполнилось 15 лет. За несколько недель до этого британцы повесили молодого еврея, Шломо Бен-Йосефа, который открыл огонь по автобосу, полному женщин и детей, но никогоне ранил. Он был первым евреем, казненным в Палестине.

Позднее, уже отрекшись от "терроризма", я глубоко переживал казнь других еврейских "террористов".(Я горжусь тем что изобрел единственное научно оправданноеопределение "терроризма"ː "Борец за свободу с моей стороны - террорист длядругой стороны".)

Еще один довод против смертной казни я уже назвал в начале статьиː ее драматический эффект.

С момента провозглашения смертного приговора вовлеченным в эту историю оказывается ввесь мир, не говоря обо всей стране. От Тимбукуту до Токио, от Парижа до Претории, будут взволнованы миллионы людей, ранее не проявлявших к израильско-палестинскому конфликтуникакого интереса. Судьба приговоренного станет важным моментом в их жизни.

Израильские посольства будут завалены посланиями достойных людей. Повсюду включатся правозащитные организации. Во многих городах пройдут демонстрации, и массовость их будет с каждой неделей нарастать.

Израильская оккупация палестинского народа, остававшаяся на заднем плане для газет и ТВ, окажется в центре внимания. Редакторы пошлют специальных корерспондентов, эксперты и аналитикивыскажут свое мнение. Некоторые главы государств не устоят перед искушением обратиться к президенту Израиля с просьбой о помиловвании.

С приближением дня казни давление будет нарастать. В колледжах и церквах призывы к бойоту Израиля будут звучать все громче. Израильские дипломаты засыпят тревожнымисообщениями Министерство иностранных дел в Иерусалме.В посольствах будут приняты дополнительные меры предосторожности.

Правительство Израиля проведет срочные заседания. Некоторые министры посоветуют отменить приговор. Другие будут настаивать, что отменаокажется проявлением слабости и поощрением террора. Нетаньягу, как обычно, не сможетпринять решения.

Я знаю, что такая линия аргументации может привести к неверному выводу, что нападающих арабов нужно убивать на месте.

Действительно, это уже вторая дискуссия,расколовшая Израиль. Первой было дело Элора Азариа, солдата и военного медика, добившего раненного и истекающего на земле кровью араба, который совершил нападение. Военный суд приговорил Азариа к полутора годам заключения. Этот приговор был подтвежден после апелляции. Многие хотели бы освбождения Азариа. Другие, включаяНетаньяху, хотелибысмягченияприговора.

Азариа и его семья рады и счастливы, оказавшись в центре общественного внимания. Они уверены, что он поступил правильно в соотвествии с неписаной "нормой", по которой ни одному арабскому "террористу" не должно быть позволено остаться в живых.

Фактически эта "норма" была открыто провозглашена много лет назад Премьер-министром Ицхаком Шамиром (который как лидер "Лехи" был одним из самых успешных террористов 20-го века). Большого ума для такого изречения не надо.

С какой стороны ни посмотреть, смертная казнь - варварская и неразумная мера. Онабылаотмененавовсехцивилизованныхстранах, заисключениемСША (которые едва ли можно отнести к "цивилизованным").

Когда я задумываюсь над этим, мне на ум приходят бессмертные строки Оскара Уальдаиз "Баллады Редингской тюрьмы". Глядяна своегосоузника, осужденногоза убийство и ожидающего казни, Уальднаписал:

I never saw a man who looked With such a wistful eye Upon the little tent of blue Which prisoners call the sky...

"Нет, не смотрел никто из нас // С такой тоской в глазах // На лоскуток голубизны // В тюремных небесах..." [Перевод Нины Воронель]