7 июня 1981 года восемь израильских самолетов F-16, сопровождаемые шестью истребителями F-15, сбросили 16 бомб весом 2 тыс. фунтов (907 кг) каждая на почти завершенный иракский атомный реактор «Осирак», расположенный в местечке Эль–Тувайта.

Премьер-министр Израиля Менахем Бегин и министр обороны Ариэль Шарон, считая этот реактор основным объектом, позволяющим осуществить намерения президента Ирака Саддама Хусейна, связанные с созданием ядерного оружия, рассматривали его, как серьезную угрозу для Израиля.

Время нанесения удара было выбрано исходя из донесений разведки, которая утверждала, что центр «Осирак» будет вот-вот введен в эксплуатацию. Два дня спустя Бегин объяснил свои действия общественности следующим образом: «Мы выбрали именно этот момент потому, что иначе было бы поздно, возможно, даже слишком поздно. Если бы мы промедлили два, три или четыре года и позволили Саддаму Хусейну создать три, четыре или пять бомб, … в истории еврейского народа произошел бы новый Холокост».

С того времени прошло тридцать лет, и сегодня похожие аргументы звучат в связи с угрозой, исходящей от вооруженного ядерным оружием Ирана. В мае прошлого года израильский премьер-министр Биньямин Нетаньяху, выступая на совместной сессии обеих палат Конгресса США, заявил, что «ход истории может очень скоро поменяться, так как мы стоим перед крайне опасной угрозой, которую представляет для мира воинствующий исламский режим, обладающий ядерным оружием». 2 февраля вице-премьер Эхуд Барак произнес речь, в которой пошел по стопам Бегина. Обосновывая необходимость военной операции против Ирана, он отметил, что «те, кто говорит «позже», могут вскоре обнаружить, что уже слишком поздно». Наконец, в конце прошлого месяца, стремясь дискредитировать президента Шимона Переса, возражающего против удара по Ирану, Барак напомнил обществу о его инакомыслии во время атаки 1981 года.

В понедельник Нетаньяху встретится с президентом Обамой, а позже выступит на ежегодном заседании Американо-израильского комитета по общественным связям (AIPAC), так что нам следует ожидать новых катастрофических прогнозов и предупреждений о скором начале военных действий.

Рассматривая возможность нападения на Иран, Израиль считает нападение на «Осирак» прекрасной моделью эффективной превентивной войны. В конце концов, Хусейн так и не смог создать бомбу, и если Тель-Авиву удалось остановить одного противника, одержимого идеей стереть еврейское государство с лица земли, почему бы ему не попробовать тот же метод снова? Между тем, бросив пристальный взгляд на события 1981 года и изучив результаты последних исследований и воспоминания очевидцев, участвовавших в реализации иракской ядерной программы, мы увидим, что все они свидетельствуют далеко не в пользу израильской атаки на Иран.

Во-первых, нельзя сказать, что в 1981 году Хусейн стоял на пороге создания атомной бомбы. Да, к концу 1970-х годов он считал, что в будущем Ираку следует обзавестись ядерным оружием, и надеялся использовать реактор «Осирак» для этих целей. Однако недавно обнаруженные доказательства позволяют предположить, что в то время диктатор еще не принял решения о реализации полномасштабной программы, связанной с производством оружия. Норвежский ученый Молфрид Браут-Хеггхаммер (Målfrid Braut-Hegghammer), ведущий эксперт по ядерной программе Ирака, утверждает, что «накануне израильского удара по реактору … стремление Багдада к созданию ядерного оружия отнюдь не носило характер целенаправленной и хорошо организованной деятельности».

Более того, как утверждает в своей детальной работе 2005 года политолог из Университета Эмори (Emory University) Дэн Рейтер (Dan Reiter), реактор не был оснащен оборудованием, необходимым для эффективного производства оружейного плутония. Если бы Хусейн все-таки решил разрабатывать ядерное оружие на базе мощностей центра «Осирак», а иракские ученые смогли бы сделать реактор неуязвимым, прошло бы еще несколько лет, прежде чем они бы получили достаточное количество плутония для одной бомбы. Вполне возможно, что это вообще случилось бы только в 1990-х годах. Кроме того, даже при наличии расщепляющихся материалов иракцам пришлось бы конструировать само оружие, а этот процесс еще даже не начинался накануне нападения израильтян.

Вдобавок ко всему, скорому прорыву иракских ученых в этой области мешало присутствие французских инженеров в центре «Осирак», а также регулярные инспекторские проверки со стороны МАГАТЭ. Поэтому любое нецелевое использование высокообогащенного урана или попытки получить расщепляющийся плутоний, скорее всего, были бы сразу же обнаружены.

На самом деле, удар по ректору показал Ираку его уязвимость и усилил решимость Хусейна разработать ядерные средства сдерживания, а иракские ученые получили возможность лучше организовать процесс осуществления программы. После израильской атаки лидер Ирака выделил гораздо больше средств на реализацию ядерного проекта. Как отмечает Рейтер, «после этого масштабы иракской ядерной программы значительно увеличились – из инициативы с бюджетом $400 млн,, в которой участвовали 400 ученых, она превратилась в проект с бюджетом $10 млрд., осуществляемый 7 тыс. специалистов».

Более того, Багдад стал прятать свои предприятия под землю. Хусейн позволил инспекторам МАГАТЭ убедиться в разрушении центра «Осирак», однако перешел от использования плутония к более амбициозной стратегии обогащения урана. Такой подход позволил вести производственный процесс на секретных предприятиях, спрятанных от пытливых глаз инспекторов, а также снизить зависимость от внешних источников поставки деликатных технологий. Когда инспекторы наконец получили доступ к данным объектам – а это случилось после войны 1991 года – они были поражены развитием иракской ядерной инфраструктуры и шокированы тем, как далеко зашел Хусейн в стремлении создать атомную бомбу.

Так что рейд, который осуществили израильские ВВС в 1981 году, отнюдь не остановил попыток Багдада разработать ядерное оружие. Для этого понадобилась война в Персидском заливе 1991 года, десятилетия экономических санкций, инспекторских проверок, введение запрета на полеты и периодические бомбежки, не говоря уж о вторжении американских войск в Ирак в 2003 году. Международному сообществу просто повезло, ведь если бы Хусейн не совершил глупость, напав на Кувейт в 1990 году, Багдад, вероятно, имел бы бомбу к середине последнего десятилетия 20 века.

Иран в осуществлении своей атомной программы продвинулся гораздо дальше той точки, в какой Хусейн находился в 1981 году. Тем не менее, это совсем не означает, что исламская республика уже готова вступить в клуб ядерных держав. По оценкам МАГАТЭ, Тегеран сегодня закладывает кирпичики в фундамент, позволяющий ему в некий момент в будущем разработать подобные вооружения. Если завтра аятолла Али Хаменеи решит создавать бомбу, с технической точки зрения иранцы, вероятно, способны получить устройство, пригодное для испытаний, через год и бомбу со средством доставки до цели через несколько лет. Однако, как директор национальной разведки Джеймс Клэппер (James Clapper) заверил Комитет по вооруженным силам Сената США 16 февраля, непохоже, чтобы Хаменеи принял такое решение.

Более того, Хаменеи вряд ли будет форсировать процесс реализации проекта по созданию ядерного оружия в ближайшем будущем, так как инспекторы МАГАТЭ, скорее всего, смогут засечь попытки обогатить уран до оружейного уровня на известных им предприятиях. Подобная дерзость неизбежно приведет к возмущению международного сообщества и введению драконовских мер. Поэтому, пока у Тегерана не будет возможности заниматься такой деятельностью скрытно и быстрее добиваться результатов, а для этого иранцам необходимы годы, вероятность того, что Хаменеи отдаст приказ действовать, выглядит крайне низкой.

Вдобавок ко всему прочему, израильский удар по атомной инфраструктуре Ирана обещает стать более рискованной и менее эффективной военной операцией, чем рейд на центр «Осирак». В 1981 году сравнительно небольшая группа израильских самолетов пролетела 600 миль по воздушному пространству Иордании, Саудовской Аравии и Ирака, чтобы поразить один весьма уязвимый объект, расположенный на поверхности. Конечно, данный рейд нельзя назвать простой операцией, однако по сложности он не идет ни в какое сравнение с атакой на иранскую атомную инфраструктуру.

Нападение на Иран, вероятно, потребует десятков самолетов. Им придется покрыть расстояние в тысячу миль над арабскими странами в условиях ограниченных возможностей дозаправки, а также обойти объекты противовоздушной обороны. Кроме того, израильтянам предстоит атаковать не один объект, как это было в 1981 году, а нанести точечные удары ракетами по предприятию в Натанзе, заводу по обогащению урана «Форду», расположенному в горной местности глубоко под землей, фабрике в Исфагане, заводу по производству тяжелой воды и работающему на плутонии реактору в Араке, а также многочисленным объектам в густонаселенных районах недалеко от Тегерана и Натанза.

Более того, у самолетов не будет возможности повторно отбомбиться по целям в случае промаха, ведь им придется спешить назад, чтобы защитить территорию Израиля от ответного удара со стороны Тегерана и его союзников, таких как группировка «Хезболла» и, возможно, движение ХАМАС.

В отличие войск США, имеющих на вооружение более мощные боеприпасы и способных вести бомбардировки территории противника длительное время, израильтяне, скорее всего, ограничатся единичным ударом, эффект которого будет не так уж и велик.

Неудивительно, что генерал Мартин Демпси (Martin Dempsey), председатель Объединенного комитета начальников штабов, недавно заявил CNN, что удар со стороны Израиля способен задержать осуществление иранской ядерной программы всего на «пару лет», и «не сможет решить ни одну из долгосрочных задач». Так как операция армии США выглядит гораздо более эффективной, американцы, даже предостерегая Тель-Авив от подобных действий, не снимают этот вариант с повестки дня.

Если же Израиль все же решится на боевые действия, Иран может последовать примеру Хусейна и перестроить свою ядерную программу таким образом, что объекты будет труднее засечь и сложнее уничтожить. Хотя в стране и существует согласие насчет ее права на осуществления мирного атомного проекта, властям еще только предстоит получить поддержку народа для развития программы, направленной на производство ядерного оружия. Даже верховный лидер подстраховывает себя – настаивая на праве иранского народа развивать собственные технологии, которые можно отчасти применять и в военных целях, он, тем не менее, постоянно говорит о том, что обладание ядерным оружием и использование его является «тяжким грехом», с точки зрения ислама.

В случае нападения израильтян исход этих дебатов будет предрешен: сторонники жесткой линии, несомненно, одержат победу.

Без военного вторжения и смены режима, чего возможности Израиля сделать не позволяют, практически нереально удержать Тегеран от перестройки его ядерной программы. Атомная инфраструктура Ирана выглядит гораздо более совершенной, чем иракская была в 1981 году. Иранские предприятия рассеяны по всей стране, отлично защищены и меньше, чем иракские, зависят от иностранных источников поставок.

Хотя Барак часто предупреждает, что израильтяне должны нанести удар прежде, чем новый уровень защиты позволит объектам стать «неуязвимыми» для израильской армии, иранцы, скорее всего, смогут восстановить существующие предприятия после атаки, а возможно, и построить новые секретные заводы, сделав их более защищенными от внешнего нападения. Кроме этого, удар израильтян поставит крест на перспективах сотрудничества Тегерана с МАГАТЭ, что затруднит контроль над иранской программой со стороны международного сообщества.

Примерно через неделю после рейда на «Осирак» Бегин заявил журналистам CBS News, что эта атака «станет прецедентом для любого из будущих правительств Израиля». Между тем, если истории и повторится, удар со стороны израильтян приведет к тому, что у них появится опасный, как раненый зверь, противник, более чем когда-либо настроенный получить атомную бомбу. Тогда мировому сообществу опять придется делать нелегкий выбор, подобный тому, который оно уже делало в отношении Ирака, ведь мы снова столкнемся со старой как мир дилеммой. Что лучше - десятилетия экономических санкций, вторжение и оккупация или уступки, ведущие к появлению непримиримого врага, к тому же владеющего ядерным оружием?

Колин Кал, "The Washington Post", США

Колин Кал – доцент Школы дипломатической службы им. Эдмунда Уолша при Джорджтаунском университете ( Georgetown University’s Edmund A. Walsh School of Foreign Service) и старший научный сотрудник Центра разработки новой стратегии национальной безопасности США (Center for a New American Security). С 2009 по 2011 годы он занимал должность заместителя помощника министра обороны по ближневосточной политике.