К концу второй половины октября 1973 года исход Войны Судного дня был уже предрешен и вполне очевиден. На северном фронт израильский спецназ сбросил сирийцев с Хермонского кряжа, а 36-я бронетанковая дивизия («Гааш») Рафаэля Эйтана, скатившись с Голанского плато, приблизилась к Дамаску на 40 километров. На юге, на Синайском полуострове все плотнее сжималось кольцо вокруг 3-й египетской армии, зажатой в клещи отжимающей ее к морю 440-й танковой дивизией («Халамиш») Менахема Мирона и 162-й бронетанковой дивизией («Плада») Авраама Адана, форсировавшей Суэцкий канал и вступившей на материковый Египет в ста километрах от Каира , говорится в статье Александра Непомнящего на Jewish.ru.  

Госсекретарь США Генри Киссинджер прибыл 20 октября в Москву и провел там два дня, согласовав с Кремлем окончание войны на Ближнем Востоке. 

Описание дальнейших событий в разных источниках расходится. Одни утверждают, что Египет и Израиль приняли договор, другие, что согласился только Египет (других вариантов спасения у него, по сути, не оставалось), Израиль же отверг. Так или иначе, но бои на египетском фронте продолжились, сжимая все жестче тиски вокруг 3-й армии. Ее разгром означал бы для Каира катастрофу, и президент Анвар Садат воззвал к Москве. 

Вечером 24 октября, советский генсек Брежнев направил американскому президенту Никсону телеграмму, сообщая, что в случае пассивности США в урегулировании кризиса, СССР столкнется с необходимостью «срочно рассмотреть вопрос о том, чтобы предпринять необходимые односторонние шаги». Три корабля советского военного флота из почти сотни, находившихся в тот момент в Средиземном море, двинулись в сторону Порт-Саида. Два из них были десантными судами с морскими пехотинцами, которые, вероятно, должны были стать защитниками Порт-Саида в случае израильской атаки и удерживать город до тех пор, пока в регион не прибудет подкрепление из числа семи приведенных в боевую готовность дивизий советских воздушно-десантных войск. 

В свою очередь, США объявили о переводе своих вооруженных сил на третий, самый высокий для мирного времени уровень ядерной боеготовности (DEFCON III), впервые с Карибского кризиса 1962 года. Следующий раз это произошло лишь во время теракта 11 сентября 2001 года. 

Напряженность между сверхдержавами достигла пика, и угроза ядерной войны в ближайшей перспективе стала вполне реальной. 

В Вашингтоне Киссинджер сообщил послу Израиля Симхе Диницу, что «вариант уничтожения 3-й армии не рассматривается». Несколько часов спустя Садат согласился на переговоры с Израилем, который, в свою очередь, позволил доставить окруженной египетской армии воду и гуманитарный груз. 

На следующий день израильское наступление прекратилось. Советские корабли остановились в двухстах километрах от берега и не вошли Порт-Саид. США отменили третий уровень боеготовности. Война закончилась, кризис миновал. 

Рассекреченные на прошлой неделе доклады ЦРУ президенту Никсону, оказались, своего рода, недостающим прежде элементом исторической мозаики, открыв новые детали и позволив лучше понять события того времени. 

Вероятно, именно это и имел в виду Киссинджер годы спустя, когда во втором томе своих мемуаров, написал, что рекомендовал поднять уровень боеготовности на основании «зловещих отчетов в особо чувствительных районах». Как выяснилось, параллельно с телеграммой направленной Брежневым Никсону, ЦРУ сообщило американскому президенту о том, что на третьем из советских кораблей, идущих к Порт-Саиду, находится, по их оценкам, ядерное оружие. Именно этот факт и привел к тому, что несколько часов спустя Совет национальной безопасности США принял решение о повышении боеготовности до третьего уровня. 

Вопрос, однако, в том, действительно ли на советском корабле находилось ядерное оружие? 

За четверть века до нынешнего раскрытия секретных архивов ЦРУ, в 1993 году был опубликован материал, дающий возможность увидеть эту ситуацию в несколько ином ракурсе. 

Ее автором являлся Виктор Исраэлян, Чрезвычайный и полномочный посол СССР в отставке, один из наиболее высокопоставленных чиновников советского МИДа, занимавший с 60-х по 80-е годы прошлого века ведущие дипломатические должности. По окончанию службы, в 1990-м году он остался в США, став профессором в Университете штата Пенсильвания. В 1973 году Исраэлян входил в спецкоманду при Политбюро ЦК КПСС по вопросам Войны Судного дня, спустя двадцать лет опубликовав свои воспоминания об этих событиях. 

Исраэлян присутствовал на внеочередном заседании Политбюро днем 25 октября, собравшемся после того, как советская разведка сообщила о повышении боеготовности американских вооруженных сил до третьего уровня. По его словам, Брежнев на этом заседании был очень удивлен решением США. 

- Американцы говорят, что мы угрожали им, - недоумевал он, - но с чего они это взяли? 

Брежнев считал, что акцент его письма, направленного Никсону был на «совместную советско-американскую акцию в соответствии с пониманием, достигнутым в ходе визита Киссинджера в Москву несколькими днями ранее» и не содержал угрозы. 

Стоит отнестись с долей скептицизма к воспоминаниям советского дипломата. Однако следует учесть и то, что писал он это за двадцать с лишним лет до рассекречивания архивов ЦРУ и соответственно ничего не мог знать о подозрениях американской разведки относительно ядерного груза на идущем в Порт-Саид советском судне. 

Невозможно представить себе, что о столь серьезном шаге как перемещение ядерного оружия в Египет, генсек СССР не был бы осведомлен. Но в этом случае, у него не было бы причин разыгрывать на заседании Политбюро удивление по поводу ответных действий США. 

Поэтому резонно задать вопрос, а была ли оценка ЦРУ верной? Не ошиблись ли разведчики снова, точно так же, как за три недели до того, когда, судя по другим рассекреченным теперь докладам ЦРУ для Никсона, не сумели предугадать само начало войны. Ведь тогда, 5 октября, всего за несколько часов до вторжения египетских и сирийских войск на израильскую территорию, они сообщали, что «военные учения, происходящие сейчас в Египте, выглядят реалистичнее, чем прежде, но израильтяне не нервничают». 

Не исключено и то, что советские силовики, вполне осознанно пытались ввести в заблуждение американцев, имитируя перевозку ядерного арсенала. Это, они, стремившиеся, судя по всему, к большей эскалации, вполне могли сделать и в обход Брежнева, не поставив главу СССР в известность. Недаром, министр обороны маршал Гречко, опять же судя по воспоминаниям Исраэляна, был настроен на заседании Политбюро весьма воинственно, предлагая, в ответ на американские шаги, использовать советский десант для захвата Голанских высот, а также мобилизовать от 50 до 70 тысяч человек на Украине и Северном Кавказе. Его поддерживал и глава КГБ Андропов, считая, что «на мобилизацию следует ответить мобилизацией же». 

Неизвестно, как могли сложиться дальнейшие обстоятельства, но вверх в итоге одержала взвешенная позиция главы советского МИДа Громыко, считавшего, что «не следует идти по пути отправки наших войск; что означало бы конфронтацию с США» и премьер-министра Косыгина - «США не начнут войну, и у нас нет для этого никаких оснований». 

Так или иначе, но на этот раз, выдержка политиков с обеих сторон оказалась сильнее опасений аналитиков американских спецслужб и агрессивного настроя советских силовиков. Возможно, именно благодаря этому, опасность ядерного столкновения в тот момент миновала. 

Вместе с тем, и в Каире, судя по всему, сделали однозначные выводы о том, кто в последнее мгновение сумел удержать занесенный над 3-й армией сокрушительный кулак израильтян и спас ее от разгрома. Вслед за окончанием войны и параллельно с осторожным началом переговоров о нормализации, президент Садат принял решение. Он отказался от патронажа СССР и перешел в вассалы США. 

Смена покровительства над ключевой страной арабского мира состоялась. Была ли ядерная бомба на советском корабле или нет, но госсекретарь Киссинджер своего добился.