Самое лучшее обсуждение по теме слышал я в парке перед прошлыми выборами. Две старушки. Одна объясняет другой, кто из политиков что предлагает. Нетаниягу - Иран бомбить. Лапид - министров сократить, Кахлон - цены понизить и пр. "А что Либерман предлагает?" Та, подумав, веско так отвечает: "Смертную казнь для террористов-самоубийц". Что называется, больше абсурда, господа.

На днях, когда я укладывая своего трехлетнего сына, уже почти задремал и сам, раздался звонок от одного израильского журналиста.

Здесь надо заметить, что в связи с бывшими антикоррупционными разоблачениями и скандалами, я считаюсь у некоторых израильских журналистов и политологов экспертом по непредсказуемому поведению Авигдора Либермана. И когда этот деятель в очередной раз выкидывает неожиданное коленце, у меня не замолкает мобила.

На этот раз, разбудивший меня знакомый спросил без предисловий:

- ПОЧЕМУ "РУССКИЕ" ТАК ЛЮБЯТ СМЕРТНУЮ КАЗНЬ?

Естественно, он задал этот вопрос, пытаясь понять поведение Либермана, поскольку искал его истоки в загадочной русской культуре.

Спросонья я ответил:

- Лев Толстой и Достоевский были против смертной казни…

Какой вопрос - такой ответ. Что еще скажешь?! Хотя, по-моему, даже позиция Достоевского не была столь однозначна, несмотря на опыт стояния на эшафоте.

Тогда мой собеседник, что-то параллельно отстукивая по клавиатуре, спросил:

- А Сатана в Москве?

Я спросонья сначала не понял. "Сатана в Москве" (השטן במוסקבה) - так вначале назывался перевод романа "Мастер и Маргарита" на иврит.

- Тоже против.

Об отношении к смертной казни в романе Булгакова мы поговорим позже.

Для начала давайте разберемся с "любовью" к смертной казни.

Признания в любви

Вопрос я переадресовал своим френдам на страницах Фейсбука и ЖЖ. Вот некоторые ответы. Орфография и пунктуация сохранены.

"Русская душа все время ищет справедливости, ответь ему. Когда убийцы евреев через несколько лет оказываются на свободе, потому что надо было вернуть родителям ну очень хамудного солдатика, русская душа начинает думать, что если убийц евреев душить сразу, то они, наверное, на свободу не выйдут".

"По той же причине, видимо, по которой русские евреи являются приверженцами прочих полезных навыков и привычек, сделавших Израиль передовой державой 21 века, то есть накопленный опыт в сопоставлении с результатами..."

"Чем лучше и гуманнее стрельба на поражение, с целью уничтожить террориста на месте, смертной казни по суду, если вина в обеих случаях доказана и результат понесенного наказанния в первом случае не вызывает сомнения в его справедливости? А, вопли в медийных и и прочих аренах, страшна ….нечем кормиться им станет бедняжкам! Какжежитьто! …))".

"Сегодня любой араб знает, что в тюрьме он получит образование, будет освобожден в рамках очередной сделки или жеста "доброй

воли" во имя мира. Пока же он будет сидеть в тюрьме, его семья будет получать огромные по арабским меркам деньги.

Я так думаю, что журналист из тех, кто отмечает Накбу, а вы?"

"А потомушта мы нервные и злые. Если серьезно, мне кажется, что "борьба со смертной казнью" ведется прежде всего современным Западом с его трепетным отношением к человеческой жизни. А для большинства других культур идея "казнить убийцу" более естественна. Россия, в этом смысле, просто еще одна незападная культура. Ну а эмигранты, естественно, привозят эту культуру с собой".

"Наверно, потому что русские не готовы содержать преступника до его естественной смерти. А также опасаются, что коррумпированное начальство не отпустит преступника.

Кроме того, казнить - это заведомо гуманнее, чем держать в тюрьме пожизненно.

PS: А вот почему евреи предпочитают богомерзкое содержание в тюрьме богоугодному забиванию камнями - для меня загадка".

"Наверное потому же почему "ивритоязычные журналисты" любят демагогию".

"Там, где сидеть хуже, чем лежать, смертная казнь - акт гуманизма…".

"Выходцы из России и выходцы из США, по моим наблюдениям, больше любят точку зрения "большой империи" с "окончательными решениями". Потому они более правые и более "радикальные". "

"Я бы посоветовал этому "журналисту" заглянуть в Тору. Принцип "око за око" предполагает неизбежность наказания за преднамеренное убийство-теракт, а не комфортное существование в тюрьме на наши, налогоплательщиков, деньги. И возможность обмена в рамках очередной сделки, когда в плен попадет очередной Гилад Шалит, да икнется ему!"

"1. Идиотский вопрос. Говорить о требовании карать террористов - "любят" - идиотизм. И это уровень израильской журналистики? 2.Если "молдаванин" Либерман требует смертной казни для террористов, то это не значит, что все выходцы из бывшего СССР - за смертную казнь.(хотя я за) 3.Лично я бы ответил, что"русские" евреи более привержены Торе - "око за око" (Исход.(21:23-27), а так же Левит (24:20)".

"Я бы ответил по-еврейски вопросом: "А почему вы местные, так сказать, цабарим такие расисты. У вас чуть не так - Путин, Распутин…. " А спросил бы этот левый журналистишка в общем благополучных американцев, китайцев, японцев, сингапурцев, иорданцев, индийцев ит.д., почему они "ТАК ЛЮБЯТ СМЕРТНУЮ КАЗНЬ ". В Росси нет смертной казни уже 20 лет, Путин, с которым они - эти журналистишки отождлествляют Либермана, категорически против смертной казни. Но им то, этим левым гнидам пох** это знать. В самом вопросе звучит РАСИСМ, а вы его перепечатываете и смакуете".

84% поддерживают инициативу о введении смертной казни

На сайте NEWSru.co.il проведен опрос по теме "Применение смертной казни в Израиле". Абсолютное большинство читателей (84%) поддерживают инициативу о введении смертной казни для террористов-убийц. Против этой меры наказания выступают лишь 11% опрошенных.

При этом среди тех, кто относит себя к правым, такую высшую меру наказания в отношении террористов-убийц поддерживают 92% респондентов, среди тех, кто относит себя к центристам, – 79%, среди тех, кто относит себя к левым, – 65%. От пола респондента отношение к данной инициативе, как показал опрос, не зависит.

Подавляющее большинство опрошенных (71%) считают смертную казнь эффективной мерой устрашения в контексте борьбы с террором.

Читателям был задан вопрос "Какие преступления, на ваш взгляд, должны караться смертной казнью?"

Чаще других давались следующие варианты ответа:

1) организация терактов, повлекших гибель людей – 69%,

2) убийства на почве национальной ненависти (теракты) – 68%,

3) преднамеренные убийства сразу нескольких человек – 45%,

4) изнасилования, совершенные с особой жестокостью – 41,5%,

5) рецидив совершения преднамеренного убийства – 39%,

6) любые преднамеренные убийства – 38%,

7) изнасилования несовершеннолетних – 37%,

8) преднамеренные убийства несовершеннолетних – 35%.

Другие варианты выбирали менее трети опрошенных.

"Согласны ли вы с мнением, что смертная казнь должна применяться в отношении арабских террористов, но не в отношении евреев, убивающих арабов на почве национальной вражды?" 48,5% ответили: "Нет, смертная казнь должна применяться в обоих случаях". 31% сказали: "Да". 11,5% выбрали ответ: "Нет, смертная казнь не должна применяться ни в том, ни в другом случае".

54% полагают, что в современном обществе приемлема казнь с помощью смертельной инъекции, 31,5% считают допустимым расстрел, 18% – повешение, 15% – электрический стул, 12,5% – смертельный газ, почти 6% – гильотину.

63% заявили, что смогли бы вынести смертный приговор, если бы были судьей.

39% сказали, что смогли бы, на законных основаниях, привести в исполнение смертный приговор.

48% не считают, что введение реальной практики смертной казни для террористов-убийц должно было стать категорическим условием вхождения НДИ в правящую коалицию. 23% придерживаются противоположного мнения.

При этом 72% опрошенных не считают, что законопроект о пожизненном заключении без права на помилование или сокращение срока для террористов-убийц является достаточной альтернативой смертной казни.

74%, если бы были депутатами Кнессета, проголосовали бы за законопроект, который предоставит военным судам возможность приговаривать террористов к смертной казни не единогласно, а большинством голосов.

"Любимые" слова о привычных явлениях

Материальный мир в различных языках представлен по-разному. Языковая картина мира того или иного языка иногда более, а иногда менее полно фиксирует определенные предметы и явления. Если в русском языке есть только одно слово для обозначения верблюда, то для нас все верблюды на одно лицо. Максимум, что мы можем заметить, это количество горбов. А у арабов для верблюдов 80 слов. И они верблюдов дифференцируют намного точнее.

Зато в русском языке огромное количество слов для определений связанных с лесом: бор, роща, куща, чаща, краснолесье, чернолесье, криволесье, разнолесье, ивняк, березняк, бурелом, горельник, дубрава, ельник, верещатник и еще около сорока наименований, которые забываются в связи с массовой урбанизацией.

В молодости мне пришла в голову мысль: что ничто так не характеризует язык, как наибольшее количество синонимов (слов, по-разному звучащих, но одинаковых или очень близких по смыслу) к определенному слову. Если у арабов более всего богат синонимами верблюд - то это много говорит об арабском языке и его носителях. А у эскимосов такое же примерно количество слов к слову "снег".

Я решил проверить, какое слово имеет наибольшее количество братьев в русском. Пошел в библиотеку. Обложился словарями (и советскими, и дореволюционными). Учитывал и слова и фразеологизмы тождественные по значению (с нюансами, конечно).

Вывод мой был неожидан. Я выяснил, что самое богатое синонимами в русском языке это слово "УМЕРЕТЬ".

Около 110 синонимов. Многие из них шутливо перечисляются в романе "12 стульев" Ильфа и Петрова.

"– Умерла Клавдия Ивановна, – сообщил заказчик.

– Ну, царство небесное, – согласился Безенчук. – Преставилась, значит, старушка… Старушки, они всегда преставляются… Или Богу душу отдают – это смотря какая старушка. Ваша, например, маленькая и в теле – значит, преставилась. А, например, которая покрупнее да похудее – та, считается, Богу душу отдает…

– То есть как это считается? У кого это считается?

– У нас и считается. У мастеров. Вот вы, например, мужчина видный, возвышенного роста, хотя и худой. Вы, считается, ежели, не дай Бог, помрете, что в ящик сыграли. А который человек торговый, бывшей купеческой гильдии, тот, значит, приказал долго жить. А если кто чином поменьше, дворник, например, или кто из крестьян, про того говорят: перекинулся или ноги протянул. Но самые могучие когда помирают, железнодорожные кондуктора или из начальства кто, то считается, что дуба дают. Так про них и говорят: "А наш-то, слышал, дуба дал".

Потрясенный этой странной классификацией человеческих смертей, Ипполит Матвеевич спросил: – Ну а когда ты помрешь, как про тебя мастера скажут? – Я – человек маленький. Скажут: "гигнулся Безенчук". А больше ничего не скажут"

(И.Ильф, Е.Петров. "Двенадцать стульев").

Классификация далеко не полная, но внушающая.

На втором месте, после слова "умереть", следовало слово "УБИТЬ". У него было за 70 синонимов.

Парад синонимов к слову "убивать" продемонстрирован был во время Гражданской войны в стихах Максимилиана Волошина:

"Брали на мушку", "ставили к стенке",

  "Списывали в расход" –

Так изменялись из года в год

  Речи и быта оттенки.

"Хлопнуть", "угробить", "отправить на шлепку",

  "К Духонину в штаб", "разменять" –

Проще и хлеще нельзя передать

  Нашу кровавую трепку.

Третье место было у слова "ГЛУПОСТЬ". Оно почти догоняло "убийство".

Три самых богатых синонимами слова. Как много они говорят о трагедии. И о нас, думающих на этом языке.

Русская литература и смертная казнь

Об отношении к смертной казни Льва Толстого мы хорошо знаем. В 1866 году, Толстой вступился за рядового Василия Шибунина, который ударил своего командира, и был отдан по приказу Александра II военно-полевому суду, приговорившему его к смерти. Толстой выступал в суде, просил о помиловании царя, тяжело пережил казнь. "Случай этот имел на всю мою жизнь гораздо больше влияния, чем все кажущиеся более важными события жизни: потеря или поправление состояния, успехи или неуспехи в литературе, даже потеря близких людей" - после признается писатель. Толстой утверждал, что в деле солдата Шибунина он в первый раз почувствовал, что государственное устройство, немыслимое без убийства, несовместимо с его верой.

Известно и то, что Достоевский, приговоренный к казни, в белом халате и в колпаке смертника в жестокий мороз стоял он на Семеновском плацу, слушал приговор, ожидая расстрела.

А вот какое отношение к смертной казни в романе Булгакова "Мастер и Маргарита", о котором спросил меня журналист, упомянутый в начале статьи.

Главная казнь в романе - распятие на кресте бродячего философа Иешуа Га-Ноцри. Отправивший его на смерть Понтий Пилат чувствует, что погубил себя.

"Мысли понеслись короткие, бессвязные и необыкновенные: "Погиб!", потом: "Погибли!.." И какая-то совсем нелепая среди них о каком-то долженствующем непременно быть - и с кем?! - бессмертии, причем бессмертие почему-то вызывало нестерпимую тоску".

А после терзает его:

"Само собой разумеется, что сегодняшняя казнь оказалась чистейшим недоразумением - ведь вот же философ, выдумавший столь невероятно нелепую вещь вроде того, что все люди добрые, шел рядом, следовательно, он был жив. И, конечно, совершенно ужасно было бы даже помыслить о том, что такого человека можно казнить. Казни не было! Не было! Вот в чем прелесть этого путешествия вверх по лестнице луны".

В мире булгаковского романа самое страшное в смертной казни это ее окончательность, необратимость решения, которое не только посылает на смерть приговоренного, но и сулит мучительное тоскливое бессмертие приговорившему.

Казнь Иешуа - главная, но не единственная. Она отражается во многих зеркалах романа, но… Читатель может мне возразить, одно дело казнь Иешуа Га-Ноцри - идеального человека, праведника, мудреца, который считает, что все люди добрые, а другое дело - заслуженная казнь людей провинившихся, злых, грешных и достойных возмездия.

Кто погубил Мастера?

Вот сцена, которая вроде бы никакого отношения к смертной казни не имеет: нескончаемая ночь полнолуния, когда Воланд ужинает при свечах в тесной компании Маргариты и своих приближенных.

Праздная застольная болтовня, преисполненная дьявольского шарма.

"- Это водка? - слабо спросила Маргарита.

Кот подпрыгнул на стуле от обиды.

- Помилуйте, королева, - прохрипел он, - разве я позволил бы себе налить даме водки? Это чистый спирт!"

Вдруг, однако, в ходе застольной беседы, Маргарита, которая очень ценила мужчин за то, что они делают что-либо мастерски ("У нее была страсть ко всем людям, которые делают что-либо первоклассно") спрашивает у рыжего демона-убийцы:

- Вы, наверное, хорошо стреляете?

- Подходяще, - ответил Азазелло.

- А на сколько шагов? - задала Маргарита Азазелло не совсем ясный вопрос.

- Во что, смотря по тому, - резонно ответил Азазелло, - одно дело попасть молотком в стекло критику Латунскому и совсем другое дело - ему же в сердце.

- В сердце! - воскликнула Маргарита, почему-то берясь за свое сердце, - в сердце! - повторила она глухим голосом.

Вдруг, праздничность будто прерывается, Маргарита вспоминает о своем горе, запнувшись якобы невзначай за некое ненавидимое имя.

- Что это за критик Латунский? - спросил Воланд, прищурившись на Маргариту.

Азазелло, Коровьев и Бегемот как-то стыдливо потупились, а Маргарита ответила, краснея:

- Есть такой один критик. Я сегодня вечером разнесла всю его квартиру.

- Вот тебе раз! А зачем же?

- Он, мессир, - объяснила Маргарита, - погубил одного мастера.

- А зачем же было самой-то трудиться? - спросил Воланд.

- Разрешите мне, мессир, - вскричал радостно кот, вскакивая.

- Да сиди ты, - буркнул Азазелло, вставая, - я сам сейчас съезжу…

- Нет! - воскликнула Маргарита, - нет, умоляю вас, мессир, не надо этого.

- Как угодно, как угодно, - ответил Воланд, а Азазелло сел на свое место.

Литературовед Самуил Лурье в книге "Такой способ понимать" обращает наше внимание: "С бедной женщиной тут играют. Ее испытывают. Ее, собственно говоря, искушают, - причем с изощренным коварством. Она ведь еще не предупреждена, что вправе просить у Воланда ("потребовать, потребовать, моя донна, потребовать") чего угодно, - но только чего-то одного - "одной вещи". Это откроют ей перед следующим испытанием, а сейчас все выглядит так, что стоит Маргарите кивнуть - да просто смолчать! - и новые друзья с удовольствием и немедля исполнят желание, о котором она вроде бы сама только что проговорилась".

Если бы Маргарита смолчала, всего-навсего согласно смолчала, то она бы удовлетворила чувство мести, ее душа досталась бы ведомству Воланда на полном основании, а не по просьбе Иешуа, переданной через Левия Матфея. Она бы добилась того, что ей казалось справедливым возмездием, но не получила бы того, ради чего она и согласилась участвовать в празднестве Воланда. Стоило ей согласиться на убийство, справедливое и, как ей казалось, вполне заслуженное убийство человека, который погубил Мастера, она бы уже не спасла любимого. Здесь удовлетворение чувства отмщения могло стать камнем преткновения для ее главной цели.

Воланд и его компания не могут забрать душу Маргариты, поскольку движет ею любовь и желание спасти любимого. Они не властны над ней, поскольку при упоминании выполнения одного желания, первым ее побуждением было спасти Фриду. Это несказанно огорчает Воланда: "Остается, пожалуй, одно – обзавестись тряпками и заткнуть ими все щели моей спальни! … Я о милосердии говорю, – объяснил свои слова Воланд, не спуская с Маргариты огненного глаза. – Иногда совершенно неожиданно и коварно оно проникает в самые узенькие щелки. Вот я и говорю о тряпках".

Это огорчает Воланда, поскольку, как мы знаем из истории Фауста, человек, использующий дьявола и дьявольские возможности для милосердия - не признается виновным.

Но если бы она согласилась на эту казнь Латунского руками Азазелло, то она бы не только не получила бы Мастера. Вечеринка у Воланда закончилась бы для нее самоубийством, о котором она подумала, когда казалось, что Мастера она не получит. Убийство и самоубийство - отягчали бы ее грехи, поэтому не только Света, но и Покоя она не заслуживала бы. Мастер бы остался прозябать в клинике для душевнобольных, так и не увидев Маргариту…

И тут мы вновь возвращаемся к пониманию справедливости. Если бы Маргарита попросила бы о казни возмездия как о услуге, которую ей так навязывали, или хотя бы молча согласилась на убийство Латунского, то она бы никогда не узнала ответа на вопрос: КТО ПОГУБИЛ МАСТЕРА?

Маргарита считала, что это был именно автор статьи "Воинствующий старообрядец". Дьявол - отец лжи ее не переубеждает, а, наоборот, потворствует ее желанию отомстить. Но в следующей же сцене, после возвращения Мастера ("Да, его хорошо отделали" - замечает Воланд) мы узнаем, что погубил Мастера не премерзкий Латунский. С потолка обрушивается, как все помнят, некий гражданин в одном белье, но почему-то с чемоданом в руке и в кепке.

"- Могарыч? - спросил Азазелло у свалившегося с неба.

- Алоизий Могарыч, - ответил тот, дрожа.

- Это вы, прочитав статью Латунского о романе этого человека, написали на него жалобу с сообщением о том, что он хранит у себя нелегальную литературу? - спросил Азазелло.

Новоявившийся гражданин посинел и залился слезами раскаяния.

- Вы хотели переехать в его комнаты? - как можно задушевнее прогнусавил Азазелло…"

"Не этот ли самый Азазелло - часа не прошло - вызывался отомстить за невзгоды Мастера совсем другому злодею? Подбивал согласиться на убийство, - и мы почти сочувствовали, - а теперь выходит, что вина того злодея - косвенная и даже нечаянная. Какой бы гадкой ни была пресловутая статья Латунского, все равно - цели-то она, стало быть, не достигла: власти - кто бы мог подумать - не обратили на нее внимания. Не придали навету такой важности, чтобы действовать немедля. А что среди читателей найдется субъект, который кой-какими сведениями из статьи воспользуется в сугубо личных целях, - навряд ли это входило в расчеты ее сочинителя" - пишет Самуил Лурье.

Оказывается, что если бы Маргарита согласилась удовлетворить свое чувство возмездия при помощи убийства, а мы знаем, что самое страшное в казни - ее окончательный характер, она не только бы не вызволила Мастера из дома скорби, но еще бы никогда не узнала, что Латунский оказывается в этом деле всего лишь пособником подонка, который руководствовался отнюдь не идеологическими, а шкурными интересами. Она бы не узнала, что вовсе не за роман о Понтии Пилате был погублен несчастный Мастер. Роман и скандал вокруг него были только поводом, для того, чтобы Могарыч написал донос, с целью увеличить жилплощадь. Просто подвал, где роман сочинен и сожжен, представился гражданину Могарычу лакомым кусочком. Написал донос - и жилплощадь свободна.

"Смертная казнь для террористов-самоубийц"

Самое лучшее обсуждение по теме слышал я в парке перед прошлыми выборами. Две старушки. Одна объясняет другой, кто из политиков что предлагает.

Нетаниягу: Иран бомбить. Лапид: министров сократить, Кахлон - цены понизить и пр.

- А что Либерман предлагает?

Та, подумав, веско так отвечает:

- Смертную казнь для террористов-самоубийц.

Старушка, собственно, ничего не придумала. Только добавила чуть больше абсурда в предложение, и без того абсурдное и непроходимое в условиях израильской государственно-правовой системы.

Смертная казнь никак не служит средством устрашения для людей, которые сами выбрали смерть. Всем понятно, что смертная казнь не остановит фанатиков и идейных террористов.

Возможность вынесения смертного приговора в Израиле существует. Но судьи ее не используют. И не будут использовать. Как бы ни кричал новоявленный министр обороны…

Есть западные страны, которые не отказались от смертной казни. Даже США. Есть те, что оставили практику насильственного лишения жизни по приговору суда в прошлом. Но как правильно заметил бывший юридический советник правительства Иегуда Вайнштейн, до сих пор в мировой практике не было случая, чтобы государство, десятилетиями обходившееся без смертной казни, решило ее ввести, - весь мир движется в обратном направлении.

Декларативное введение смертной казни, которое требует Либерман, это просто публичная демонстрация.

Но у меня есть один вопрос к представителям партии НДИ. Эта партия очень часто жалуется на несправедливость и неразборчивость израильской правовой системы. Это мы в очередной раз видели в Деле №242, которое израильская пресса окрестила "делом Киршенбаум".

Тогда мне, поскольку я переживал за одного из своих друзей, удалось выяснить, что израильская полиция взяла "не того Алекса". Просто взяли другого человека с таким же именем.

Своими соображениями я поделился с криминальным репортером одного из израильских телеканалов, человеком, который очень близок к руководству полиции. Он попытался разобраться. Сделал пару звонков. И вернулся ко мне: "У вас Алексов как у арабов Мухамедов". Фраза мне показалось ужасно ксенофобской.

И "не тот Алекс" до сих пор подследственный, хотя уже и полиции, вроде, все понятно…

Но неужели представители НДИ думают, что эти же представители правоохранительной системы Израиля разбираются в Мухамедах лучше, чем в Алексах, чтобы выносить окончательные и необратимые решения?