Парижская резня, унесшая в пятницу по меньшей мере 127 невинных жизней от рук банды джихадистов, вновь шокировала французов и привела к очередному раунду солидарности, самоанализа и гнева. Однако значимость последствий исламистского насилия против Запада можно свести к двум вопросам: насколько последнее злодеяние изменит общественное мнение? И насколько оно усилит попытки истеблишмента продолжать отрицание реальности?

Как следует из этих вопросов, гражданское население и профессионалы продвигаются в противоположных направлениях: первое - вправо, последние - влево. В результате это противоречие значительно ослабляет влияние подобных событий на политику.

Когда количество жертв достаточно велико, общественное мнение усиливается против исламистов в частности и против ислама в целом. Американцыы потеряли три тысячи жизней в атаках 11 сентября 2001 г. и многие другие страны также пережили крупные теракты: балийские взрывы больно отозвались в Австралии, железнодорожные бомбы - в Испании, резня в бесланской школе - в России, транспортные взрывы - в Великобритании.

Но простой подсчет количества убитых - это не единственное соображение. Другие факторы могут усилить воздействие атаки, что делает ее политическим эквивалентом массовой резни: (1) известность пострадавшего, например Тео ван Гог в Нидерландах или офис Шарли Эбдо во Франции; (2) профессиональный статус жертв, например, солдаты или полицейские; (3) громкие обстоятельства, такие, как взрывы на бостонском марафоне.

Глобально, после более чем 27 тыс. терактов, связанных с исламом, спустя 11 сентября 2001 г., то есть в среднем более чем 5 в день (по подсчетам TheReligionOfPeace.com), огромный рост нелегальной иммиграции из стран Ближнего Востока в последнее время обострил чувства уязвимости и страха. Это - улица с односторонним движением, и не слышно, чтобы кто-то сказал: "Раньше я опасался исламизма, но уже не опасаюсь."

Атаки заставляют многих на Западе беспокоиться об исламе и связанным с ним темам - от постройки минаретов до инфибуляции женщин. В целом, марш общественности вправо продолжается. Опросы европейского общественного мнения показывают, что эти проблемы волнуют 60-70 процентов избирателей. Рейтинг популистских лидеров - таких, как Герт Вилдерс (Нидерланды) и партий - таких, как Шведские демократы, продолжает расти.

Но когда дело доходит до истеблишмента - политиков, полиции, прессы, профессоров (4П) - на них варварское насилие оказывает противоположный эффект. Те, кому по должности полагается интерпретировать и предотвращать атаки, живут в пузыре официального отрицания (что они говорят приватно, не имеет значения), и они продолжают делают вид, что ислам не играет никакой роли в насилии - из опасения, что признание реальности вызовет еще больше проблем.

Эти 4П упорно симулируют веру в некий таинственный вирус "воинствующего экстремизма", который, похоже, поражает только мусульман, заставляя их участвовать в якобы случайных актах варварского насилия. Из многих нелепых заявлений политиков самым смехотворным мне кажется высказывание Говарда Дина, бывшего губернатора шт. Вермонт, о джихадистах, атаковавших Шарли Эбдо: "Они такие же мусульмане, как и я."

Поскольку это пренебрежение здравым смыслом продолжает процветать после всех прошлых злодеяний, я предсказываю, что оно переживет также и парижскую резню. Только по-настоящему массовая потеря жизней, возможно, количеством в сотни тысяч, заставит профессионалов отступить от их глубоко укоренившейся модели поведения - отрицание исламской компоненты в череде нападений.

Одним из последствий этого поведения является игнорирование опасений простых избирателей, чьи взгляды пока оказывают лишь незначительное влияние на политику. Власти отмахиваются от опасений, связанных с шариатом, бандами насильников, экзотическими болезнями и кровопролитием, списывая беспокойство на "расизм" и "исламофобию", будто такое обзывание решит реальные проблемы.

Что еще более удивительно, на продвижение общественности вправо профессионалы отвечают продвижением влево, еще больше поощряя иммиграцию с Ближнего Востока, введением дополнительных кодов "языка вражды" для подавления критики ислама, а также предоставлением большего покровительства исламистам. Это поведение поражает не только истеблишмент левого крыла, но, еще более поразительно, и политиков правого (например, Ангела Меркель в Германии). Только лидеры Восточной Европы - такие, как Виктор Орбан в Венгрии - позволяют себе честно говорить о реальных проблемах.

Венгрия под премьерством Виктора Орбана не сможет долго оставаться в ЕС. Или, может быть, он - будущий лидер союза?

В результате мнение избирателей все же будет услышано, но, возможно, лишь спустя десятилетия и в более слабой форме, чем приличествует демократии.

В этом контексте резня в Париже, вероятно, продвинет общественное мнение одним курсом, а политику истеблишмента - противоположным, и поэтому в конечном счете окажет лишь ограниченное влияние.

Перевод с английского: И. Эйдельнант