"Наконец я проснулся по-настоящему. Где найти слова, чтоб описать ужас, овладевший мной?" "Рукопись, найденная в Сарагосе"

Никому я не завидую так откровенно и страстно, как тем журналистам, кто на любое событие имеет четкий ответ и готовое к тиражированию мнение.

Случились недавно демонстрации выходцев из Эфиопии в Иерусалиме и Тель-Авиве. И не просто мирное шествие, а настоящий социальный взрыв: с лозунгами, проклятьями, бросанием камней, поджогами машин, перекрытием дорог, с ранеными полицейскими и арестованными демонстрантами.

Сразу понять ситуацию, оценить действия сторон, принять чью-то сторону сложно. Ведь, как ни крути, такие насильственные действия нельзя объяснить однозначно. Можно понять эфиопскую общину, жалующуюся на дискриминацию и произвол, следует посочувствовать солдату, которого избивают полицейские.

Однако, как ни крути, эти выступления сопровождались нарушениями закона, насилием и чрезмерной агрессией. Кроме того, казалось бы, спонтанный взрыв ненависти, имеет более глубокие корни. И не одним случаем избиения, даже самого жестокого, ограничилась доблестная израильская полиция, против произвола которой выступила эфиопская молодежь.

"Что могу я сказать об этой несчастной ночи? Я познал вершины греха и наслаждения".

С третьей стороны совершенно ясно, что возмущенная молодежь не случайно именно сегодня выплеснула на улицы свое наболевшее, отнюдь не спонтанным актом был этот взрыв – а прямо следовал за американской моделью. Ведь перед глазами разворачивались события в Балтиморе – почему же не повториться им в Тель-Авиве?

Последние годы отчаянные мощные всплески социальной активности катятся по миру. Где-то они инспирированы, где-то спонтанны и хаотичны. В одних местах носят локальный характер – в других охватывают целые регионы и перерастают в гражданскую войну. Социальный протест стал международным трендом и превратился в самостоятельное явление жизни.

Такие демонстрации как будто оторвались от национальных источников и корней, а переросли в межнациональный парад независимости.

По уже знакомой и опробованной схеме развивались и события в Израиле.

Но почему-то отбрасывается разница положений: условия абсорбции эфиопской общины являются не только щадящими, но даже чрезмерными. Уж во всяком случае, не сравнимыми с помощью репатриантам из России и Украины.

"Правительство постоянно помогает эфиопской общине и это увековечивает низкий статус репатриантов, - сказал он мне. - Чем больше дают, тем глубже становится проблема" – говорит один из высокопоставленных эфиопских руководителей. Оказывается, протестует община не потому, что ей плохо помогают власти, а потому, что чрезмерно опекают.

"Одно фантастическое видение сменялось другим, и мысль моя, летящая на крыльях желанья, погружала в пучины невыразимых наслаждений".

Так вот, пока мы только пытались разобраться во всех этих плюсах-минусах, пока пытались выстроить некую концепцию, как уже появились свежеиспеченные горячие еще статьи, где все четко было расписано, по полочкам было разложено да к завтраку читателю подано.

Ну, как тут не позавидуешь оперативности, здравому смыслу, железной логике и политической интуиции авторов.

Один журналист доказывает, что за яростным протестом "эфиопов" стоят леворадикальные силы, которые и подтолкнули, и спонсировали и довели до нужного градуса кипения возмущенную молодежь.

Новоизбранный депутат Кнессета от партии "Ликуд" Авраам Нагоса говорит о сегрегации: случаях унижения, дискриминации, повествует о кварталах отверженных, живущих в "гетто", переполненных классах, приводит примеры предвзятого отношения при приеме на работу.

А третий - намекает на единство интересов эфиопской общины с интересами русскоязычных репатриантов, обвиняя "русских" в предательстве.

"Я чувствовал, что сплю, и в то же время сознавал, что сжимаю в своих объятиях отнюдь не призраки".

Говоря другими словами, каждый видит в подъеме национального движения выходцев из Эфиопии то, что ему хотелось бы видеть. Не напоминает ли вам такой подход известное высказывание Максима Горького о Ленине: "Его мысль, точно стрелка компаса, всегда обращалась острием в сторону классовых интересов…"

Мысль же самого Алексея Максимовича беспокойно металась, стараясь не поддаться силе магнитного давления партийных интересов, а найти свое объяснение событий.

Точно такой же внутренний собственный смысл последних политических событий и пытаюсь найти, хочу для себя уяснить: что же толкнуло эфиопскую молодежь на столь радикальные действия? Почему после многих лет так и не закончилась эпопея эфиопской абсорбции?

"Наконец я заснул, а наутро проснулся под виселицей братьев Зото, трупы которых лежали по бокам от меня".

Мое представление об "эфиопской эпопее" не политическое, а скорее образное. Оно схоже с приключениями бравого испанского идальго из "Рукописи, найденной в Сарагосе", прелестного романа Яна Потоцкого, который мы обильно цитируем.

Герой книги, которого преследует нечистая сила, из ночи в ночь попадает в разные передряги. То он проводит ночь с прелестными сестрами, то пирует в хорошей компании, то утешается с рабынями. Но как бы ни забывался молодой идальго ночью, какие бы фантазии ни кружили ему голову – утром он обязательно проснется. И пробуждение его будет страшным. Он просыпается возле виселицы в объятьях двух трупов, братьев-разбойников.

Приятный ночной мираж репатриантов из Эфиопии о том, будто бы демонстрации подействовали, насилие оправдано, а общественное мнение изменилось – к утру обязательно развеется. И тогда окончательно станет ясно: где они лежат и что их окружает.

"Я лежал под виселицей Лос-Эрманос. Подо мной были обрывки веревки, остатки колес, кости и отвратительные лохмотья".