Фюрер восхищался тем, как Ататюрку удалось подчинить религию государству - а также его безжалостным обращением с меньшинствами

"Наше несчастье заключается в том, что мы выбрали неправильную религию, - однажды пожаловался Гитлер своему личному архитектору Альберту Шпееру (Albert Speer). - Почему это должно было быть христианство с его покорностью и вялостью?" С точки зрения Гитлера, ислам был Männerreligion - религией настоящих мужчин. "Воины ислама" отправлялись в воинский рай, "настоящий земной рай" с гуриями и реками вина. По мнению Гитлера, это в гораздо большей степени соответствовало "германскому темпераменту", чем "еврейская мерзость и поповская болтовня" христианства.

В течение многих десятилетий историки рассматривали гитлеровский Пивной путч 1923 года как попытку повторить Марш на Рим Муссолини 1922 года. Однако автор книги "Ататюрк в воображении нацистов" (Atatürk in the Nazi Imagination) Штефан Ирих (Stefan Ihrig) не разделяет эту точку зрения. Гитлер также опирался на пример Турции - и не только на марш молодых турецких революционеров на Константинополь 1908 года, в результате которого было свергнуто правительство. После 1917 года обанкротившаяся, разбитая и многонациональная Османская империя уменьшилась до довольно сильного "туранского" государства. В начале 1920-х годов новая Турция стала первой "ревизионистской" страной, которая отказалась от участия в поствоенной системе, вернув себе потерянные территории на сирийском побережье и контроль над проливом Дарданеллы. Гитлер, как пишет г-н Ириг, считал Турцию моделью "процветающего и völkisch (этнонационалистического) современного государства".

В 1920-х и 1930-х годах в нацистской литературе Турцию называли другом и предтечей. В 1922 году, к примеру, нацистская еженедельная газета Völkischer Beobachter назвала Мустафу Кемаля Ататюрка "настоящим мужчиной", воплощением "героического духа" и Führerprinzip (принципа фюрера или лидера), который подразумевал абсолютное, безоговорочное подчинение. Подчинение Ататюрком ислама государству предвосхитило стратегию Гитлера в отношении христианства. Нацисты утверждали, что Турция стала сильнее, истребив армян и выслав со своих территорий греков. "Кто сегодня вспоминает об истреблении армян", - спрашивал Гитлер в августе 1939 года.

Это был не первый случай Türkenfieber или турецкой лихорадки в Германии. Турция оказалась втянутой в Первую мировую войну не случайно, а потому что к этому ее подтолкнула Германия: она готовила турецких офицеров, поставляла Турции оружие и поссорила ее с Британией и Францией. Гитлер хотел повторить эксперимент кайзера в попытке добиться лучших результатов. К 1936 году Германия поставляла половину импорта Турции и покупала половину ее экспорта, в первую очередь хромовую руду, необходимую для производства стали. Но Ататюрк, как пишет г-н Ирих, решил подстраховаться и уклонился от тесной дружбы. После смерти Ататюрка в 1938 году его преемник Исмет Инёню (Ismet Inönü) попытался наладить хорошие отношения со всеми державами. В 1939 году Турция подписала договор о взаимной обороне с Великобританией, но уже в 1941 году она также подписала Договор о дружбе с Германией, укрепив южный фланг Гитлера перед его нападением на Россию. Инёню намекнул, что Турция вступит в войну, если Германия сможет завоевать Кавказ.

В книге "Ислам и война нацистской Германии" (Islam and Nazi Germany’s War) Дэвид Мотадел (David Motadel) пишет, что во Второй мировой войне мусульмане сражались по обе стороны. Но только между нацистами и исламистами была политически-духовная связь. Обе эти группы ненавидели евреев, большевиков и либеральную демократию. Обе они стремились добиться того, что Мишель Фуко (Michel Foucault), писавший об Иранской революции 1979 года, позже назовет духовно-политическим "преображением мира" через "сражение". Халиф, как объяснял исламист Заки Али (Zaki Ali), был "фюрером верующих". "Созданный евреями, возглавленный евреями, большевизм является естественным врагом ислама", - написал Магомед Сабри (Mahomed Sabry), берлинский пропагандист Мусульманского братства в книге "Ислам, иудаизм, большевизм" (Islam, Judaism, Bolshevism), которую министерство пропаганды Рейха рекомендовало изучить всем журналистам.

К концу 1941 года Германия уже контролировала многочисленное мусульманское население на юго-востоке Европы и в Северной Африке. Чтобы помочь в "освободительной борьбе ислама", министерство пропаганды приказывало журналистам превозносить "исламский мир, как культурный фактор", избегать критики ислама и заменять слово "антиеврейский" на "антисемитский". В апреле 1942 года Гитлер стал первым европейским лидером, заявившим о том, что ислам "неспособен на терроризм". И, как всегда, довольно трудно сказать, задавал ли Гитлер тон или же он просто пытался усилить одержимость своего народа.

Подобно Ататюрку, Гитлер считал турецкий ренессанс расовым, а не религиозным. Немцы турецкого и иранского происхождения были освобождены от действия Нюренбергских расовых законов, между тем расовый статус немецких арабов остался чрезвычайно неопределенным даже после сентября 1943 года, когда мусульманам предоставили право вступать в нацистскую партию. В ходе войны балканских мусульман также добавили к списку "расово ценных народов Европы". Лидер палестинских арабов Хадж Амин аль-Хусейни (Haj Amin al-Husseini), великий муфтий Иерусалима, завербовал несколько тысяч этих "германских мусульман" в качестве первых добровольцев негерманского происхождения для службы в СС. Советские заключенные тюркского происхождения также пошли на службу добровольцами. В ноябре 1944 года Гиммлер и муфтий создали в Дрездене школу военных имамов под эгидой СС.

Хадж Амин аль-Хусейни, основатель палестинского национализма, известен тем, что он пытался убедить нацистов расширить рамки их геноцида евреев на Палестинский мандат. В 1941 году муфтий встретился с Гитлером и Гиммлером в Берлине и попросил нацистов пообещать ему, что, когда Вермахт вытеснит британцев из Палестины, Германия установит там арабский режим и поможет с "удалением" евреев. Гитлер ответил, что Рейх не станет вмешиваться в дела королевства муфтия иначе как для достижения общей цели - для "истребления евреев, проживающих на арабских территориях". Муфтий обосновался в Берлине, подружился с Адольфом Эйхманом (Adolf Eichmann) и убедил правительства Румынии, Венгрии и Болгарии отказаться от планов по переселению евреев в Палестину. Позже около 400 евреев из этих стран отправились в лагеря смерти.

Г-н Мотадел очень живо описывает отношения муфтия с нацистами, однако он также упоминает о других одиозных и удивительных персонажах той истории. Среди них можно назвать Зеки Кирама (Zeki Kiram), офицера Османской империи, ставшего учеником Рашида Риды (Rashid Rida), основателя Мусульманского братства, а также Иоганна фон Леерса (Johann von Leers), нацистского профессора, принявшего ислам и ставшего Омаром Амином (Omar Amin), антисемитским публицистом в Египте Насера.

Конец некоторых мусульманских нацистов оказался чрезвычайно печальным. Другие сохранили свои должности, а затем на пенсии консультировали Саудовскую Аравию. Самые известные мусульманские коллаборационисты бежали. Опасаясь мусульманских бунтов, союзники не стали судить муфтия как военного преступника: он умер в Бейруте в 1974 году, когда в политическом смысле его уже обошел его молодой кузен Мухаммед Абдул Рауф аль-Кудва аль-Хусейни (Mohammed Abdul Raouf al-Qudwa al-Husseini), известный как Ясер Арафат (Yasser Arafat). Между тем, в Мюнхене выжившие добровольцы СС вместе с беженцами из Советского Союза основали послевоенное первое исламское сообщество в Германии, а его лидерами стали бывший имам Вермахта и бывший верховный имам Восточного мусульманского подразделения СС. В 1950-е годы некоторые из бывших нацистских мусульман работали на разведывательные службы США, пытавшиеся укрепить "защитный пояс против коммунизма".

Революционную идею необходимо посеять, как говорил Хайдеггер, прежде чем "внезапно свободные силы бытия вмешаются и превратятся в историю". Между революционной весной 1848 года в Европе и Русской революцией 1917 года прошло сеть десятилетий. А последствия идеологических посевов Германии в мусульманских сообществах 1930-х и 1940-х годов начинают проявляться только сейчас.

Книги г-на Мотадела и г-на Ириха, блестяще написанные и проработанные, изменят наше понимание нацистской политики, которая, как пишет г-н Мотадел, стала одной из "наиболее энергичных попыток политизировать и инструментализировать ислам в современной истории".

Доминик Грин, "The Wall Street Journal", США