События арабского восстания резко изменили позицию Израиля в регионе. Арабские режимы перешли от непризнания существования Израиля к примирению, неявному сотрудничеству, а в некоторых случаях - открытому сотрудничеству. 

Отношения между Израилем и арабским миром являются довольно сложными и сопряжены с недоразумениями, а также - с упрощенчеством. 

Отношения перешли от откровенной враждебности - к непростому примирению и, наконец - к открытому альянсу с автократами арабского мира - колебание, которое заслуживает рассмотрения, поскольку оно органически связано с ростом пан-арабской самобытности, его упадком и заменой Израиля в качестве первого врага - другими врагами, главным образом, шиитами и исламистскими движениями. 

В арабском мире в эпоху после арабского восстания, враги - ISIS в Сирии и Ираке, Мусульманские братья в Египте и, естественно, угроза Ирана, маячащая где-то сзади. 

Такой результат был полной противоположностью тому, что ожидалось в первые дни арабского восстания, т.е. увеличение антагонизма между арабским миром и Израилем, основанным на анти-сионизме большинства движений протеста в арабском мире. 

Так что же случилось? 

Израиль играет важную роль в цементировании пан-арабской самобытности. Создание государства Израиль в самом сердце арабского мира и перемещение палестинцев было очень травмирующим событием. Это был не только сигнал о военном разгроме арабских армий, но и полном банкротстве старого арабского политического порядка, который господствовал после первой мировой войны и распада Османской империи. Этот порядок был заменен рядом военных автократий, которые создавались на арабском национализме в различных проявлениях: насеризм или баасизм как своих идеологических столпов. 

Изображение государства Израиль как врага арабской нации, был важной частью поддержания легитимности этих режимов, даже когда их фактический подход становился прагматичным и гостеприимным. Оно имеет также решающее значение для построения арабской самобытности и сообщества воображаемой арабской нации, которое в свою очередь, является основным инструментом конкуренции между теми режимами, которые пытаются распространить свою гегемонию за пределы своих границ, что Малькольм Кир точно охарактеризовал как "холодная арабская война". 

Построение Израиля как врага неослабно продолжалось со стороны арабских режимов, независимо от их политической ориентации, пока, по иронии судьбы, не изверглось арабское восстание. Такая тенденция продолжалась и в тех странах, которые подписали мирные договоры с Израилем и имеют очень близкие отношения с ним. Такой подход использовался главным образом как предохранительный клапан для контролируемого высвобождения социальной напряженности и направления народного гнева против дальнего врага, а не на внутренние проблемы, репрессии, нарушения прав человека и экономические трудности. По сути, Израиль выступал в качестве отвлекающей мишени для народного гнева. 

Будучи студентом университета в Каире, я помню, слушал националистов, антиизраильские песни по радио во время второй интифады, даже несмотря на то, что режим Мубарака имел очень тесные связи с Израилем. То же самое было в Сирии, где режим Асада использовал свою позицию как глава непримиримого лагеря для поддержки своей внутренней легитимности и своих призыв в регионе. 

В настоящее время арабская идентичность, связанная с нынешним арабским политическим порядком, разлагается и распадается. 

Роль Израиля как первого врага, который был напрямую связан с пан-арабской самобытностью, почти совсем испарилась. 

Кроме того, желание и способность нынешних арабских автократов проецировать свою гегемонию за пределы своих границ стали почти несуществующими. Они борются за поддержание власти внутри своих стран. Существует все более настоятельная необходимость заменить Израиль, как главного врага, внутренними фракциями, которые борются за власть с нынешними элитами. Примеры этого изобилуют. 

В Египте 

Борьба за власть между военными и Мусульманским братством перекинулась на внешнюю политику и позволила военным создать внутреннюю поддержку своей политике подавления ХАМАСа и блокады сектора Газа. В текущем политическом дискурсе, ХАМАС изображается как расширение Мусульманского братства, а самое главное - как прямая ответственность за террористические акты в Синае. 

Доказательства, которые производятся в поддержку этой заявки - причудливы. Например, египетские спецслужбы безопасности утверждают, что захватили боевика ХАМАСа с документом о том, что он является шпионом - ситуация, которая даже Оруэлла может заставить поежиться. 

Что важно отметить, ХАМАС обвиняется также в том, что он проник в египетские тюрьмы, чтобы способствовать побегу руководства Мусульманского братства в ходе революции 25 января, и утверждается, что это было совершено в координации с Ираном и Хизбаллой. Стоит отметить, что в этом списке Израиля нет - историческая скобка в египетской теории заговоров. 

Однако поскольку степень паранойи в Египте увеличивается, а средства массовой информации продолжает сеять страх через теории заговоров, Израиль не изображается как враг или даже игрок. В роли конспираторов выступают ХАМАС, мусульмане, Катар и даже Соединенные Штаты. Во время последней войны в Газе было больше сочувствия к Израилю, поскольку ХАМАС рассматривался лишь как расширение Братства. Такое сочувствие, было впервые выражено некоторыми СМИ. В случае с Египтом арабская идентичность почти полностью исчезла, особенно в среде городского населения среднего класса, Таким образом, врагом номер один стал ХАМАС и Мусульманские братья, а сотрудничество с Израилем против общего врага стало приемлемым. 

В Саудовской Аравии 

Королевство испытывает смертельный страх перед ростом умеренных исламистских движений в Персидском заливе, и тайное сотрудничество между правительством Саудовской Аравии и Израилем, особенно, разведки, стало открытым. Во время последней войны на Газе правительство Саудовской Аравии обвинило ХАМАС в последнем раунде насилия, по сути, освободив от ответственности Израиль и заменив его как традиционного врага арабской нации ХАМАСом и Мусульманскими братьями. 

Это, в сочетании с историческим страхом перед Ираном, что, хотя и не является чем-то новым, приобрело новый размах после вспышки арабского восстания и возможности беспорядков со стороны шиитских меньшинств в Королевстве. 

Это, по сути, помещает Израиль и Саудовскую Аравию в один лагерь, противостоящий люой возможности сближения между США и Ираном. Это частично объясняется геостратегическими соображениями, а также - страхом шиитского населения в Королевстве и в других местах Персидского залива. Примером является саудовская интервенции в Бахрейн для поддержки суннитской правящей семьи. По иронии судьбы, суннитская ваххабитская идентичность Саудовской Аравии открыла путь для сотрудничества с Израилем против Ирана, а, возможно, стала причиной волнений шиитов вблизи нефтяных месторождений. 

В Сирии 

Бушующая гражданская война, естественно поменяла внешнего врага - на внутреннего. Режим лишь на словах боролся с терроризмом, а на деле - создал рамки всех оппозиционных террористических движений или иностранных агентов власти, не включая Израиль. 

Быстрый рост ISIS играет непосредственно на руку режиму, если доверять его дискурсу и ауре великого внутреннего и регионального наследия. Таким образом, враг сместился от Израиля - к вооруженной оппозиции, которая появилась, чтобы представить радикальное крестьянское восстание суннитов, провоцируя страх среди национальных меньшинств. Для меньшинств и суннитского городского среднего класса, врагом является суннитское крестьянское население, независимо от его идеологической направленности. 

В заключение стало ясно, что событие арабского восстания резко изменило положение Израиля в регионе. Арабские режимы перешли от непризнания существование Израиля к примирению с ним, неявному, а в некоторых случаях - к открытому сотрудничеству. Это, естественно, дает Израилю карт-бланш для проведения политики колонизации того, что осталось от Западного берега, а также блокады сектора Газа. По сути, конечным результатом арабского восстания стало укрепление позиций Израиля в регионе, разрушение арабской самобытности и более тесное сотрудничество между Израилем и арабскими автократами. 

Магид Манду 

Перевод: +Miriam Argaman