Почти с того самого момента, как он и его бородатые соратники въехали в Гавану в 1959 году, и вплоть до своей смерти от естественных причин в 2016-м самым знаковым лидером Латинской Америки оставался Фидель Кастро. В неизменной военной форме, с тонкой сигарой Cohiba и многочасовыми речами, обличающими дядю Сэма, Кастро захватил воображение начинающих революционеров и миллионов людей по всему миру. Он никогда не довольствовался лишь управлением Кубой и неустанно стремился экспортировать свои идеи. За десятилетия его глобальная сеть союзников и поклонников разрослась и включила таких разных лидеров, как Сальвадор Альенде в Чили, Уго Чавес в Венесуэле, Роберт Мугабе в Зимбабве и Ясир Арафат, глава Организации освобождения Палестины.

El comandante перевернулся бы в гробу, узнав, что сегодня две латиноамериканские фигуры, которые ближе всего подошли к его глобальному масштабу, принадлежат к идеологическим правым. Хавьер Милей - самопровозглашенный "анархо-капиталист", президент Аргентины, который размахивает бензопилой как символом своей решимости радикально сократить государство, - и Найиб Букеле, бородатый миллениал-президент Сальвадора, сумели создать фанатичную поддержку как у себя на родине, так и за ее пределами. Вместо кубинского революционного лозунга Hasta la victoria, siempre ("Всегда - к победе!") сегодня все чаще звучит либертарианский клич Милея - Viva la libertad, carajo ("Да здравствует свобода, черт возьми!"). Его можно увидеть на футболках в некоторых университетских кампусах США и услышать из уст политиков даже в Израиле.

Как и Кастро в свое время, оба лидера значительно превосходят вес своих стран на мировой арене. Милей стал первым главой государства, встретившимся с президентом США Дональдом Трампом после его победы на выборах 2024 года, получив пышный прием в резиденции Мар-а-Лаго. Трамп назвал Милея "моим любимым президентом" и в октябре предоставил Аргентине пакет финансовой помощи на $20 млрд - крупнейший американский "спасательный" кредит для какой-либо страны за последние 30 лет. Успехи Милея в сокращении бюрократии и административных барьеров, которые помогли снизить инфляцию в Аргентине с более чем 200% на момент его вступления в должность в 2023 году до примерно 30% к концу 2025-го, были провозглашены образцом для подражания лидером британской консервативной оппозиции Кеми Баденох, премьер-министром Италии Джорджей Мелони и многими другими представителями европейской правой. Эти достижения также превратили Милея в своего рода гуру для либертарианских титанов Кремниевой долины - таких как Илон Маск, который размахивал бензопилой Милея на сцене консервативной конференции в США в феврале.

Тем временем жесткая кампания Букеле против банд сделала его исключительно популярной фигурой по всей Латинской Америке и за ее пределами - несмотря на то что он без извинений отмахивается от претензий по поводу соблюдения прав человека и процессуальных гарантий. (Согласно опросу 2024 года, 81% чилийцев дали Букеле положительную оценку - выше, чем любому другому мировому лидеру и более чем вдвое выше, чем их собственному президенту.) У Букеле более 11 миллионов подписчиков в TikTok - больше, чем у любого другого главы государства, кроме Трампа.

Подлинный революционный пыл в сегодняшней Латинской Америке - стремление не просто реформировать отдельные страны, но и изменить регион в целом - сегодня в первую очередь проявляется именно на правом фланге. После серии побед консерваторов на выборах и с учетом их лидерства в опросах в ряде стран в ближайший год регион, похоже, готовится к сдвигу, который случается раз в поколение. Он может радикально изменить подход к борьбе с организованной преступностью, экономической политике, отношениям с США и Китаем и многому другому.

В 2025 году консервативный президент Эквадора Даниэль Нобоа был переизбран, а партия Милея одержала неожиданно крупную победу на ключевых промежуточных выборах в Аргентине, придав его повестке дополнительный импульс. В Боливии завершилось почти двадцатилетнее социалистическое правление с избранием центристского реформатора Родриго Паса Перейры. Правые кандидаты лидируют в опросах в Коста-Рике и Перу и находятся в пределах досягаемости победы в Бразилии и Колумбии, где выборы пройдут до конца 2026 года.

Латинская Америка состоит примерно из 20 стран с разной историей и политической динамикой, и правые, разумеется, не победят везде. Но регион уже переживал периоды синхронных сдвигов: реакционные диктатуры 1960-1970-х годов после Кубинской революции; демократическую волну 1980-х; рыночно ориентированные реформы "вашингтонского консенсуса" 1990-х; и так называемый "розовый прилив", приведший Чавеса и других левых к власти в конце 1990-х - начале 2000-х. Сегодня идет новый региональный процесс, бросающий вызов базовым представлениям внешнего мира о Латинской Америке.

Если он реализуется, регион в ближайшие годы может перейти к более жесткой политике в отношении наркотрафика и других преступлений, стать более дружелюбным к внутренним и иностранным инвестициям, меньше беспокоиться о климате и вырубке лесов и в целом выстроиться в один ряд с администрацией Трампа по таким вопросам, как безопасность, миграция и ограничение присутствия Китая в Западном полушарии. Учитывая историю американского интервенционизма в регионе, можно было ожидать, что возвращение жесткого националистического правого президента США спровоцирует левое сопротивление в Латинской Америке. Но на данный момент больше всего выигрывают не те лидеры, которые осуждают и бросают вызов Трампу, а те, кто им восхищается, льстит ему и даже подражает.

Движение вправо

Этот правый сдвиг не выглядит очередным кратковременным колебанием политического маятника. Анализ опросов и глубинных тенденций показывает, что консервативные идеи действительно набирают силу. Согласно ежегодному исследованию Latinobarómetro, охватывающему более 19 тысяч респондентов в 18 странах, в 2024 году доля жителей региона, идентифицирующих себя как правые, достигла максимума более чем за два десятилетия. Тот же опрос показал, что Букеле - самый популярный политик региона (7,7 балла из 10), а наименее популярный - венесуэльский лидер Николас Мадуро (1,3 балла).

Большинство причин подъема правых кроется не во внешних факторах, а во внутренних изменениях. На первом месте - растущее раздражение общества из-за преступности. По оценкам ООН, производство кокаина в регионе за десятилетие утроилось, обеспечив бандам и картелям беспрецедентные доходы и власть. На Латинскую Америку приходится около 8% населения мира, но примерно 30% всех убийств.

Рост правых сил обусловлен и другими факторами. Среди них - распространение евангелического христианства в традиционно католической Латинской Америке, что в ряде стран, прежде всего в Бразилии, радикально изменило политическую повестку, выдвинув на первый план вопросы культурных войн: аборты, "гендерную идеологию" и роль семьи. Многолетние экономические и социальные катастрофы в Венесуэле и на Кубе дискредитировали социалистические модели в глазах целого поколения избирателей по всему региону, потянув за собой и популярность умеренных левых политиков, которых все чаще воспринимают как часть одного и того же идеологического лагеря.

Массовый исход населения из этих стран, а также из других государств, находящихся в кризисе, таких как Гаити и Никарагуа, привел к беспрецедентной миграции внутри самой Латинской Америки. Это вызвало ответную реакцию в принимающих странах - Чили, Колумбии и Перу, - которой некоторые правые кандидаты стремятся воспользоваться в электоральных целях.

Тем временем глобальная известность Милея и Букеле также сыграла важную роль. Даже если большинство избирателей в регионе не хотят видеть у себя точные копии этих лидеров, чью политику многие считают чрезмерно радикальной, вирусные видео с их "рок-звездными" приемами в Белом доме и на престижных форумах вроде ежегодной встречи Всемирного экономического форума в Давосе подогрели интерес и усилили ощущение, что правые лидеры наступают не только дома, но и на мировой арене.

Новый консерватизм

На протяжении десятилетий латиноамериканские правые политики оставались обремененными ассоциациями с диктатурами времен холодной войны. С 1960-х по 1980-е годы такие режимы, как правление Аугусто Пиночета в Чили, Уго Бансера в Боливии и Эфраина Риоса Монтта в Гватемале, осуществляли масштабные репрессии и убийства, зачастую под лозунгом борьбы с коммунизмом. После мощной волны демократизации 1980-х годов большинство политиков - включая правых - старались дистанцироваться от этих режимов и, как правило, избегали делать акцент на вопросах "закона и порядка", опасаясь обвинений в авторитаризме или фашизме.

Однако представление о том, что правые по своей природе более авторитарны, сегодня утратило убедительность. Все три бесспорно диктаторских режима в регионе находятся на левом фланге - это Куба, Никарагуа и Венесуэла. (Ряд других стран, включая Сальвадор, Гватемалу и Мексику, по классификации Economist Intelligence Unit относятся к гибридным режимам - не полностью демократическим, но и не откровенно авторитарным.) Серия правоцентристских президентов, уважавших демократические институты, таких как Маурисио Макри в Аргентине (2015-2019) и Себастьян Пиньера в Чили (2010-2014 и 2018-2022), помогла ослабить сохранявшееся недоверие к консервативным лидерам.

Кроме того, по мере того как воспоминания о холодной войне тускнеют, а раздражение из-за преступности растет, предупреждения об угрозе авторитаризма утрачивают прежнюю силу. Согласно опросу Latinobarómetro, около 40% респондентов либо предпочитают авторитарное правление, либо заявляют, что им безразлично, демократическая ли форма правления в стране. Это примерно на десять процентных пунктов больше, чем десять лет назад. Аналогичное снижение поддержки демократии фиксируется и в других регионах Запада.

За последнее десятилетие правые силы в Латинской Америке также активно пытались избавиться от образа равнодушных к судьбе бедных. Неолиберальная доктрина "малого государства", долгое время определявшая политику консерваторов, не была отброшена, но заметно скорректирована - особенно после пандемии COVID-19. Правые правительства, находившиеся у власти в разгар пандемии, реализовали одни из самых масштабных программ социальной поддержки в регионе и во многом сохранили их впоследствии.

Так, в Чили - стране, десятилетиями считавшейся образцом рыночного неолиберализма с минимальным государственным вмешательством, - правительство Пиньеры потратило на антикризисную помощь в период пандемии больше (в относительном выражении), чем любая другая страна региона. В Бразилии президент Жаир Болсонару курировал резкое расширение программы Bolsa Família - широко известной системы денежных выплат бедным, которую ранее сам же критиковал как "социализм". Накануне своей неудачной кампании по переизбранию в 2022 году Болсонару увеличил выплаты по программе на 50%.

В Аргентине же, несмотря на то что Милей с энтузиазмом "прошелся бензопилой" по многим государственным программам, он одновременно удвоил объем денежных трансфертов беднейшим слоям населения. Это помогло его правительству сохранить поддержку значительной части рабочего класса и избежать масштабных социальных протестов, которые в прошлом срывали попытки жесткой экономии.

Хотя во всей Латинской Америке левые по-прежнему воспринимаются как более щедрые в социальной политике, их преимущество в этом вопросе уже не столь очевидно, как раньше. Частично нейтрализовав обвинения в элитарности и недемократичности, правые смогли сосредоточиться на темах, в которых традиционно сильны. Ни одна из них не имеет такого значения, как безопасность.

Картели и другие организованные преступные группировки за последнее десятилетие стали несоизмеримо более могущественными - во многом благодаря резкому росту доходов от наркоторговли. По данным Управления ООН по наркотикам и преступности, объем производства кокаина в мире достиг в 2023 году примерно 3.700 тонн - по сравнению с 902 тоннами в 2013-м. Почти весь кокаин в мире производится всего в трех странах Латинской Америки - Боливии, Колумбии и Перу, - тогда как практически все остальные государства региона служат транзитными узлами для контрабанды и все чаще превращаются в самостоятельные рынки потребления.

Действительно, значительная часть нарастающего общественного гнева по поводу преступности связана с изменениями в том, где и как употребляется кокаин. Представление о том, что кокаин движется исключительно на север - к обеспеченным тусовщикам в Берлине, Лондоне или Нью-Йорке, - сегодня менее верно, чем когда-либо. Наркотик все активнее распространяется на восток, запад и юг. Хотя Северная Америка по-прежнему остается крупнейшим рынком сбыта (около 27% мирового потребления), Европа занимает второе место (24%), а Латинская Америка и Карибский бассейн уже вплотную приблизились к ним - примерно 20% мирового потребления, согласно оценкам ООН. Быстрорастущие рынки формируются также в Азии (около 14%) и Африке (примерно 13%).

Изменение географии потребления кокаина привело и к перестройке маршрутов контрабанды - особенно тех, что ведут к Тихоокеанскому побережью. Это превратило ранее относительно спокойные страны, такие как Чили, Коста-Рика и Эквадор, в настоящие поля сражений, где картели борются за контроль над морскими портами и другими ключевыми транзитными узлами. Обладая беспрецедентными финансовыми ресурсами, картели диверсифицировали свою деятельность, занявшись вымогательством, кражами грузов, похищениями людей, нелегальной добычей полезных ископаемых, вырубкой лесов в Амазонии и торговлей мигрантами, направляющимися в США.

Последствия оказались шокирующими даже для региона, давно привыкшего к насилию, связанному с наркотиками. Кадры вооруженных автоматами членов банд, захватывающих в заложники журналистов на телестудии в Эквадоре в 2024 году, облетели весь мир. Прибрежный эквадорский город Дуран, где идет война за влияние между албанскими, колумбийскими и мексиканскими картелями, по ряду индексов стал самым опасным городом мира: уровень убийств там составляет около 150 на 100 000 жителей в год - почти столько же, сколько в колумбийском Медельине начала 1990-х, во времена наркобарона Пабло Эскобара.

Недавнее убийство Мигеля Урибе, правого кандидата в президенты Колумбии, усилило опасения, что два десятилетия прогресса в сфере безопасности в этой стране идут насмарку. Опрос 2023 года показал, что более 85% чилийцев теперь иногда избегают выходить из дома по вечерам, и лишь 8% чувствуют себя в безопасности. В Коста-Рике - стране, долгое время считавшейся туристическим раем и настолько безопасной, что она обходилась без постоянной армии, - число убийств выросло более чем на 50% с 2020 года, после того как страна стала одним из крупнейших в мире транзитных пунктов для кокаина. Даже в тех немногих странах, где уровень убийств в последние годы снизился, например в Бразилии, показатели других преступлений, таких как грабежи, остаются высокими.

В таких условиях нетрудно понять, почему Букеле и другие политики, обещающие "железную руку" в борьбе с преступностью, набирают популярность. С момента вступления Букеле в должность в 2019 году уровень убийств в Сальвадоре снизился более чем на 90%, и по ряду показателей страна теперь входит в число самых безопасных в Америке - с уровнем насильственной смертности, сопоставимым с Канадой. Многие наблюдатели в Латинской Америке не считают подход Букеле - приостановку конституционных прав, таких как соблюдение процессуальных гарантий и свобода собраний, а также заключение под стражу примерно 2% взрослого населения страны - серьезной проблемой.

Даже в Чили, где действуют одни из самых прочных демократических институтов региона, 80% респондентов в недавнем опросе заявили, что поддержали бы введение "чрезвычайного положения" с временным ограничением гражданских свобод ради борьбы с преступностью. После того как полицейская операция в Рио-де-Жанейро в октябре вылилась в хаотичную перестрелку, приведшую к гибели более 120 человек, бразильские правозащитные организации выразили шок и возмущение. Однако опрос, проведенный всего через несколько дней, показал, что большинство жителей города сочли рейд успешным. Поддержка жестких мер была столь же высокой среди жителей фавел, как и в более обеспеченных районах. По всему региону даже лидеры, отвергающие крайние меры, реагируют на общественный запрос на жесткость, строя новые тюрьмы строгого режима и усиливая аресты лидеров преступных группировок.

Тем временем политики, которым не удается взять под контроль ситуацию с безопасностью, все чаще рискуют потерять свои посты. В Бразилии, согласно опросам, слабость президента Луиса Инасиу Лулы да Силвы в вопросах преступности является серьезным препятствием для его переизбрания в 2026 году. В Мексике убийство в ноябре мэра, активно выступавшего против преступности, вызвало волну уличных протестов и резкую критику в адрес президента Клаудии Шейнбаум. Хотя она и заняла более жесткую позицию в отношении картелей по сравнению со своим предшественником, оценки избирателей по вопросам безопасности у нее остаются самыми низкими среди всех направлений политики.

В Перу в октябре вооруженные мужчины на мотоциклах открыли огонь на концерте, ранив четырех человек. Этот инцидент стал последней каплей для президента Дины Болуарте, чей рейтинг одобрения и без того находился на уровне единичных процентов из-за обвинений в коррупции и других проблем. Спустя несколько дней после нападения конгресс Перу проголосовал 122 голосами "за" при нулевом числе "против" за ее отстранение от должности, сославшись на "постоянную моральную недееспособность".

Глубинные сдвиги

Разумеется, левые силы по-прежнему живы и во многих странах остаются конкурентоспособными на выборах. Их ключевое послание - борьба с экономическим неравенством - почти наверняка всегда будет находить отклик в регионе с самым высоким в мире разрывом между богатыми и бедными. У левых есть и свои относительно популярные, демократически избранные лидеры, такие как Лула, который намерен баллотироваться на свой четвертый (несмежный) президентский срок в Бразилии в 2026 году, и Шейнбаум, заслужившая признание за рубежом за спокойное, но жесткое ведение сложных переговоров с Трампом по вопросам торговли и миграции.

В ряде случаев лидерство правых в опросах частично объясняется тем, что левые сейчас находятся у власти, а действующим правительствам в Латинской Америке - как и во многих демократических странах мира - все сложнее выигрывать выборы. Некоторые наблюдатели также утверждают, что текущий сдвиг вообще меньше связан с классическим противостоянием "левые - правые", а больше отражает рост популистов и политических аутсайдеров всех мастей.

Есть и другие причины сомневаться в том, что правая волна в Латинской Америке реализуется в полной мере. В Колумбии и Чили левые правительства имеют рейтинги одобрения в диапазоне 30-40% - не слишком высокие, но и не настолько низкие, чтобы исключать будущие электоральные успехи их партий. Кроме того, в Колумбии и Бразилии раздробленность правого лагеря может привести к распылению голосов и выходу во второй тур, где консервативный кандидат может быть воспринят как слишком радикальный, что даст шанс кандидату от левых или центристов. Президент Эквадора Нобоа, в свою очередь, не сумел в ноябре добиться одобрения референдума, который позволил бы размещение иностранных военных баз и проведение других реформ, что указывает на существующие пределы концентрации власти у правых лидеров.

Парадоксальным образом одним из главных рисков для консервативного сдвига в регионе может стать сам Трамп. Во время своего второго срока президент США уделяет Латинской Америке значительно больше внимания - в том числе потому, что такие приоритеты внутренней политики, как борьба с наркотрафиком и нелегальной миграцией, требуют активного вовлечения в делах региона. Однако опросы показывают, что Трамп не пользуется высокой популярностью в Латинской Америке. В исследовании Latinobarómetro он получил среднюю оценку всего 4,2 балла из 10. Более того, некоторые его шаги вызвали обратную реакцию, способную подорвать позиции его союзников.

Так, решение Трампа ввести одни из самых высоких в мире пошлин против Бразилии, а также его требование снять уголовные обвинения с Болсонару в связи с попыткой переворота 2023 года привели к всплеску бразильского национализма, падению поддержки Болсонару и росту рейтингов Лулы. Аналогично, заявление Трампа о намерении "вернуть" Панамский канал Соединенным Штатам нанесло ущерб популярности президента Панамы Хосе Рауля Мулино - одного из самых проамериканских лидеров региона.

В то же время роль Вашингтона в Западном полушарии становится все менее предсказуемой. Финансовая помощь США Аргентине широко воспринималась как ключевой фактор неожиданно крупной победы партии Милея на промежуточных выборах. Немало наблюдателей удивили опросы, показавшие значительную поддержку по всей Латинской Америке американских военных ударов по предполагаемым объектам наркоторговли и другим целям в Венесуэле. Очевидный вывод заключался в том, что массовое неприятие Мадуро и ярость по поводу наркокартелей перевесили другие общественные опасения.

Если правый поворот все же реализуется в рамках региона, последствия могут быть по-настоящему масштабными. Последний раз Латинская Америка двигалась относительно синхронно в период левой волны первого десятилетия XXI века - и это дает представление о том, что возможно. Тогда группа идеологически близких лидеров - включая Чавеса, аргентинского президента Нестора Киршнера и Лулу - сумела похоронить общеамериканское торговое соглашение, продвигаемое администрациями Билла Клинтона и Джорджа Буша-младшего, тем самым на годы изменив экономическую траекторию региона.

Левые правительства усилили социальную политику, обеспечив более справедливое распределение доходов от сырьевого бума и выведя десятки миллионов людей из бедности, одновременно увеличив расходы на образование и здравоохранение. Идеологическая близость также способствовала росту регионального сотрудничества - в 2008 году был создан Союз южноамериканских наций, призванный развивать внутриполитическую координацию без участия США. Однако к концу 2010-х годов этот блок фактически распался, по мере того как левые теряли власть, а их преемники считали организацию чрезмерно идеологизированной.

Сегодня многие делают ставку на то, что столь же трансформирующий, но уже правый сдвиг приведет к волне более благоприятных для бизнеса политик. После "потерянного десятилетия", когда экономики региона росли в среднем лишь на 1% в год с 2014 по 2023 год - худший показатель среди крупных групп развивающихся рынков, - все больше политиков обещают следовать примеру Милея, сокращая регулирование и размер государства. Мэр Лимы и один из ведущих кандидатов на выборах в Перу Рафаэль Лопес Альяга назвал Милея "спасителем". В Колумбии правый журналист Вики Давила, баллотирующаяся на президентских выборах 2026 года, привлекла к работе в своей кампании Акселя Кайзера - бывшего советника Милея. (Брат Акселя, Йоханнес Кайзер, сам был правым кандидатом на выборах в Чили в 2025 году.) В Чили консервативный кандидат Хосе Антонио Каст пообещал сократить государственные расходы на $21 млрд и резко уменьшить бюрократию, утверждая, что это позволит стране выйти на рост в 4% в год - вдвое быстрее недавних темпов.

История региона полна примеров программ жесткой экономии и проинвестиционных реформ, провалившихся из-за социального сопротивления или нехватки политической поддержки. Инвесторы также рискуют переоценить способность отдельных лидеров преодолеть хронические структурные проблемы - низкий уровень образования и производительности. Тем не менее финансовые рынки отреагировали на перспективу перемен с энтузиазмом: индекс, отслеживающий акции латиноамериканских компаний, вырос более чем на 30% в 2025 году - признак высоких ожиданий ускорения роста и роста корпоративных прибылей при правых правительствах.

Многие считают, что с более про-рыночными лидерами регион сможет лучше реализовать свой потенциал как поставщик критически важных ресурсов - лития, редкоземельных металлов, а также нефти и газа. В октябре генеральный директор OpenAI Сэм Альтман объявил о планах инвестировать в Аргентине в дата-центры и проекты, связанные с искусственным интеллектом, на сумму до $25 млрд, что отражает общее воодушевление Кремниевой долины политикой Милея.

Более правая Латинская Америка, вероятно, займет и более скептическую позицию в отношении Китая, одновременно тяготея к США. Предыдущее поколение консервативных лидеров избегало жесткого выбора между двумя сверхдержавами. Китай является крупнейшим торговым партнером для ряда стран региона - включая Бразилию, Чили, Перу и Уругвай, - тогда как США остаются крупнейшим инвестором. Однако администрация Трампа усилила давление на союзников с целью ограничить влияние Пекина, особенно в таких чувствительных сферах, как телекоммуникации и портовая инфраструктура.

Министр финансов США Скотт Бессент охарактеризовал пакет помощи Аргентине как прямую попытку сдержать влияние Китая, назвав его частью новой "экономической доктрины Монро". Некоторые наблюдатели предполагают, что помощь могла сопровождаться условиями - например, требованием пересмотреть или расторгнуть китайскую аренду космической станции на юге Аргентины, которую США считают потенциально военным объектом. В более широком смысле Трамп, похоже, намерен демонстрировать, что союзники будут вознаграждены помощью и преференциями, тогда как враждебные правительства столкнутся с пошлинами и санкциями.

Остается открытым вопрос, ответят ли новые лидеры на такие стимулы или сохранят политику неприсоединения.

Начиная с 1990-х годов поколение левых лидеров налаживало личные связи на форумах вроде Форума Сан-Паулу, что облегчило региональную координацию. Сегодня аналогичные процессы происходят и среди правых - в том числе на площадках вроде Конференции консервативного политического действия (CPAC), распространившейся в последние годы и на Латинскую Америку. В числе гостей были Милей, Букеле, представители семьи Болсонару и Хосе Антонио Каст. Некоторые в регионе надеются, что эти связи приведут к более тесному сотрудничеству в торговле, инфраструктуре и борьбе с организованной преступностью.

Наконец, возможный правый поворот способен привести к серьезным изменениям и по другим вопросам. Более консервативная Латинская Америка, вероятно, будет меньше беспокоиться о климатических изменениях и вырубке лесов Амазонии - особенно если правые вернутся к власти в Бразилии. Некоторые лидеры могут попытаться закрыть границы для дальнейшей миграции; Каст, например, предлагал построить пограничный барьер по образцу США и депортировать нелегальных мигрантов из Гаити, Венесуэлы и других стран.

Социальные вопросы, такие как аборты, также могут выйти на первый план на фоне роста числа евангелических избирателей. В июле Милей помог открыть крупнейшую в Аргентине евангелическую церковь, рассчитанную на 10.000 человек. Выступая перед прихожанами, он цитировал Библию, Макса Вебера и консервативного экономиста Томаса Соуэлла, объясняя, как "иудео-христианские ценности" лежат в основе политики его правительства.

Сегодняшняя Латинская Америка - это регион, где тон и содержание многих политических событий вполне могли бы показаться уместными в Техасе или Небраске; где ведущие политики с воодушевлением говорят о бюджетной дисциплине и полицейских зачистках; и где требования социальной справедливости, по крайней мере временно, уступили место гневной риторике против наркоторрористов и социалистических диктаторов.

Если нынешнему поколению правых лидеров удастся прийти к власти и удержать ее, они рассчитывают создать Латинскую Америку, которая избавится от репутации региона преступности и застойного роста, будет теснее сотрудничать с единомышленниками в США и Европе и станет достаточно безопасной и процветающей, чтобы ее граждане предпочли остаться дома, а не искать лучшей жизни за рубежом. Это будет не революция в том смысле, в каком ее понимал Кастро. Но перемены будут драматичными.

Источник: Foreign Affairs