Антисемитизм совершил захватывающий диалектический скачок: теперь он транслируется на жаргоне прав человека. Именно так множество либералов и прогрессистов (многие из них евреи) соблазнились на поддержку общественных организаций, которые утверждают, что отстаивают права человека, но на самом деле пропагандируют расистское отношение к еврейскому народу. Они делают это, выделяя евреев как единственный народ, не участвующий во всеобщем праве на самоопределение, а Израиль — как единственное государство среди народов, которое не имеет права на существование. Выделение евреев для особого враждебного отношения — это, конечно, антисемитизм в чистом виде.

Как этот старый-новый антисемитизм снова стал легитимной, даже респектабельной позицией? И как идея прав человека, которая призвана служить универсальным стандартом, оказалась настолько искажена, что стала аргументом в пользу преследования и исключения евреев?

Подписывайтесь на телеграм-канал zahav.ru - события в Израиле и мире

Ответ отчасти заключается в том, что академические круги и средства массовой информации создали "индустрию лжи", как точно назвал свою книгу израильский левый журналист Бен-Дрор Йемини. Используя грубые двойные стандарты, эта индустрия изображает Израиль как уникального чудовищного нарушителя прав человека. На самом деле вопиющие нарушители прав человека в мире (такие как Китай, Северная Корея, Куба, Иран и большинство соседей Израиля) не получают и доли того морализаторского внимания, которое уделяется Израилю.

Но это еще не вся история. Другая часть ответа кроется в том, как повестка дня в области прав человека была направлена в глобальном масштабе на подрыв национальных демократий в целом. Эта тенденция обычно преподносится как критика национализма, понимаемого глобальными левыми как протофашизм, готовый в любой момент перерасти в настоящий фашизм. Аргумент, безусловно, броский: если национализм является партикуляристским и исключительным, то выходом являются права человека, которые являются универсальными. Броский, правда, только в том случае, если вы представляете себе национализм как "отрицание других", а не как конкретное проявление универсального права на национальное самоопределение.

Что еще более тревожно, так это то, что за декларируемой критикой национализма скрывается необъявленная атака на демократию. Ведь "преодолеть" национализм — значит "преодолеть" национальное государство. Если эти национальные государства являются демократиями, то это означает и "выход за пределы" демократии. Это означает подрыв единственной эффективной структуры, с помощью которой граждане осуществляют политический контроль над своей общей судьбой. Навязывание универсального режима прав человека сверху, через международные институты, является, таким образом, прямой атакой на право избирать правительство, при котором живет человек, — право, которое является единственной наиболее эффективной защитой от тирании, а значит, и стержнем свободы и всех других прав человека и гражданина.

Обе части ответа — демонизация Израиля и атака на демократию — четко проявились на конференции в Дурбане в 2001 году, начиная с ее оруэлловского названия: "Всемирная конференция против расизма, расовой дискриминации, ксенофобии и связанной с ними нетерпимости". Конференция превратилась в фестиваль кровавой клеветы против еврейской нации-государства — разумеется, во имя толерантности. Но она также продемонстрировала растущую тенденцию использования идеи прав человека для подрыва демократии.

Джон Фонте был первым, кто через год после конференции указал на то, что новая транснациональная глобалистская повестка дня использует Организацию Объединенных Наций и конференцию для подрыва принципа правления по согласию управляемых. Сорок семь американских правозащитников, отметил Фонте, направили петицию верховному комиссару ООН по правам человека под названием "Призыв к действию в ООН". В петиции содержалось требование, чтобы ООН навязала США повестку дня, которую американское правительство отвергло. В дальнейшем Фонте написал эпохальную книгу Sovereignty or Submission: Will Americans Rule Themselves or Be Ruled by Others? ("Суверенитет или подчинение: будут ли американцы править сами или ими будут править другие?"), в которой подробно описываются многочисленные способы, с помощью которых новые глобалистские элиты обходят демократический суверенитет, проводя политику, на которую граждане демократических национальных государств не давали своего согласия.

Случай Израиля наиболее поучителен, поскольку общая тенденция антидемократического либерализма приобретает особую остроту в том единственном случае, когда ставится под сомнение само право национального государства на существование. Поэтому усилиям по подрыву еврейского национального государства не нужно маскироваться. Они могут открыто заявить о своей цели и средствах: уничтожение Израиля во имя прав человека.

Аргументы против права Израиля на существование многогранны, но у них есть центральная тема. Эта тема — не оккупация, хотя путать ее с оккупацией удобно в целях пропаганды. Это также не вопрос религии и государства, поскольку, несмотря на некоторые особенности, в Израиле нет официальной религии или государственной церкви, как, например, в Великобритании. Израиль — еврей в национальном, но не в религиозном смысле: он еврей, как Италия — итальянская, а не как Италия — католическая. Поэтому вопрос о национализме лежит в основе аргументов против существования еврейского государства.

Израиль не может быть полностью демократическим, говорится в претензии, пока он остается еврейским государством, поскольку еврейское государство по определению исключает своих граждан-неевреев. Поскольку проблема заключается в национальном характере Израиля, никакие положения о религиозной свободе не решат ее. Не облегчит ее и стена отделения церкви от государства. В крайних случаях этот аргумент отождествляет национализм с этнической принадлежностью, что придает ему расовый оттенок, а затем — хотя евреи Израиля являются одной из самых многорасовых национальных групп на земле — аргумент переходит в утверждение, что еврейское государство — это обязательно расистское государство. Это пресловутый троп "сионизм — это расизм". Решение проблемы, по мнению критиков Израиля, заключается в де-национализации Израиля, превращении его в безнациональное "государство всех его граждан".

Если по этим стандартам Израиль является "расистским" или даже просто недемократическим, тогда большинство национальных государств являются расистскими и недемократическими. В большинстве из них есть национальные меньшинства, которые, по определению, в силу того, что являются национальными меньшинствами, не участвуют в коллективной национальной идентичности государства, хотя как личности они являются гражданами с правом голоса и пользуются всеми другими основными правами по закону, как и нееврейские меньшинства Израиля. Однако никто не требует, чтобы Италия отказалась от своей итальянской национальной идентичности, чтобы адаптировать немецкоязычное меньшинство своих граждан в регионе Южный Тироль, и никто не просит Румынию отказаться от своего румынского характера из-за венгерского меньшинства.

На самом деле, Совет Европы однозначно признает легитимность национальных государств, когда их национальный характер основан на идентичности большинства, о чем Совет четко заявил в своей Рамочной конвенции о защите национальных меньшинств. Конвенция не требует отказа большинства от права на самоопределение, чтобы приспособиться к меньшинству, и не просит его изобрести более инклюзивную идентичность, чтобы полностью ассимилировать меньшинство. Скорее, оно требует, чтобы такие государства предоставляли своим национальным меньшинствам средства для защиты их отдельной идентичности (например, школы на их родном языке, пропорциональную долю в культурных бюджетах, пропорциональный доступ к любой поддержке, которую государство может оказывать религиозным институтам, и т. д.).

Именно такой подход избрал Израиль с самого начала своего существования, задолго до появления Европейского союза. Декларация независимости Израиля 1948 года, помимо провозглашения равных индивидуальных прав для всех граждан, как арабов, так и евреев, также утверждает легитимность коллективных прав меньшинств, провозглашая право на "религию, мировоззрение, язык, образование и культуру". То, что Израиль не всегда полностью соответствует этому стандарту, достойно сожаления, хотя и не совсем удивительно, учитывая кровоточащий национальный конфликт с тем самым народом, к которому принадлежит большая часть израильского арабского меньшинства. Тем не менее, в Израиле есть способы, с помощью которых он более уступчив к своим национальным меньшинствам, чем большинство демократических стран, и это также не связано с особыми обстоятельствами конфликта. Например, Израиль позволяет арабским партиям, которые явно стремятся к уничтожению еврейского государства, заседать в своем парламенте, несмотря на то, что формально закон в Израиле, как и в других демократических странах, запрещает баллотироваться на таких платформах.

Единственный способ заставить Израиль отказаться от своего еврейского национального характера — это свергнуть его демократию. Пока существует всеобщее избирательное право и многочисленное еврейское большинство, которое дорожит своей еврейской культурой, шабат будет днем отдыха в Израиле, еврейские праздники будут составлять его календарь, иврит будет его первым официальным языком, а его общественные символы будут опираться преимущественно на еврейскую традицию. Из этого становится ясно, почему постнациональная глобалистская еврейская элита (в Израиле и, что не менее важно, за его пределами) должна работать на подрыв демократии, если она стремится превратить Израиль в нееврейское государство. Нигде связь между критикой национализма и наступлением на демократию — через использование прав человека — не является столь ясной и четкой.

И она очевидна не только в теории, но и проявляется институционально. Рассмотрим возвышение Верховного суда Израиля до статуса "сверхправительства". Он узурпировал власть, переосмыслив два полуконституционных Основных закона Израиля, которые призваны обеспечить "человеческое достоинство и свободу" и "свободу занятий". Эти законы, как утверждал суд, без какого-либо прямого разрешения в формулировке закона, наделяют его полномочиями судебного контроля. С тех пор суд использует эти законы в основном для отмены решений исполнительной и законодательной власти, но когда речь заходит о правах отдельных лиц, суд проявляет внимание к правам подозреваемых практически только в тех случаях, когда они принадлежат к меньшинствам и вопрос имеет политический аспект (нелегальные иммигранты, арабские граждане, террористы — местные или иностранные). В обычных уголовных делах, где граждане наиболее уязвимы перед злоупотреблением властью со стороны государства, суд почти полностью безразличен к их правам и в основном просто утверждает позицию обвинения.

Узурпация власти вызревала несколько десятилетий, но в итоге достигла такого состояния, когда не существует ни формального предела власти суда, ни области политики, на которую он не претендует, ни системы сдержек и противовесов, способных противостоять ему. Конечно, помогает и то, что этот явно прогрессивный суд обладает правом вето при выдвижении своих собственных судей. Таким образом, он способен навязывать прогрессивную повестку дня, подрывая демократический механизм принятия решений.

Хотя случай Израиля экстремален, в этом он тоже не уникален. Суды, как отметил Джон Фонте, являются общими порталами, через которые глобалистская повестка дня навязывается демократическим национальным государствам, часто против воли большинства их граждан, через одобрение "международного права" и международных соглашений. В оригинальной петиции, поданной американскими правозащитниками верховному комиссару ООН по правам человека, которой Фонте открывает свою книгу, содержится требование к США "снять ограничения" с полного принятия "Конвенции ООН о ликвидации всех форм расовой дискриминации". Главным среди этих ограничений является оговорка, согласно которой выполнение любого международного соглашения ограничивается Конституцией США.

Однако, как показывает Фонте, американские суды все чаще подрывают этот принцип и начинают рассматривать дела в свете иностранных норм. Это привело к тонкому, но важному сдвигу в американской юриспруденции, где авторитет прав человека, ранее проистекавший из их одобрения американским народом, теперь находится над народом, в "международных нормах", готовых подчинить себе волю народа в случае конфликта между ними.

Израиль пошел еще дальше по этому пути, что наиболее ярко демонстрирует неоднократное пресечение судом любых попыток государства ограничить нелегальную иммиграцию. Иммиграционные законы, разумеется, играют центральную роль в способности общества сохранять свою национальную идентичность. В Израиле это, пожалуй, проявляется еще сильнее благодаря Закону о возвращении, который предоставляет автоматическое гражданство любому еврею, иммигрировавшему в Израиль. Этот закон, конечно же, занимает центральное место в сионистском предприятии. Именно его логика изначально легла в основу Декларации Бальфура 1917 года, а также Плана раздела, принятого Генеральной Ассамблеей ООН в 1947 году. Специальный комитет ООН по Палестине (UNSCOP) понимал, что еврейская иммиграция — это сердце спора, поскольку арабы боялись, что станут меньшинством на Земле Израиля. Раздел был разработан таким образом, чтобы позволить евреям, народу без гражданства, более или менее неограниченную иммиграцию в еврейское государство, которое будет создано на части спорной территории, оставив другую часть с надежным арабским большинством. Таким образом, можно сказать, что Закон о возвращении был изначальным намерением Резолюции о разделе, принятой Ассамблеей ООН.

Хотя суд так и не решился отменить Закон о возвращении, он неоднократно экстраполировал из идеи универсальных прав человека общую идею равных прав, которая не одобряет попыток настаивать на различии между правами граждан и правами нелегальных иммигрантов. Социальные пособия щедро предоставляются людям, нарушившим закон при въезде в страну, определение защиты беженцев растягивается, и даже мягкие меры, побуждающие нелегалов уезжать, такие как небольшой депозит, взимаемый работодателем и работником при выезде из страны, неправомерно отвергаются. Во всем этом суд подталкивают и подбадривают неправительственные организации, многие из которых занимаются именно нелегальными иммигрантами, предлагая им юридическую помощь, публикуя экспертные заключения в прессе и участвуя в агитации во имя прав человека.

Огромное количество других НПО, в заявлениях которых фигурирует понятие "права человека", свободно действуют на территории Израиля с целью изменить израильское общество и подорвать его демократические формы правления. По меткому выражению шведской журналистки Паулины Нойдинг, Израиль — это виртуальный Диснейленд для НПО. Многие из них стремятся разжечь конфликт, опорочить Израиль, документируя нарушения прав человека только одной стороны, реальные и мнимые, с явным намерением оказать давление извне, чтобы заставить Израиль пойти на уступки своим врагам. Доклад "Бецелем" за 2021 год под названием "Режим еврейского превосходства от реки Иордан до Средиземного моря: Это апартеид", явно направлен на мировое общественное мнение, которое "Бецелем" надеется использовать для того, чтобы заставить Израиль выполнять свои требования. Директор "Бецелем", активист Хагай Эль-Ад, в 2016 году уже обращался в Совет Безопасности ООН с иском против своей собственной страны. Это тот вид антидемократической стратегии во имя прав человека, который Фонте впервые выявил после конференции в Дурбане.

Антисионисты, считающие Израиль государством "апартеида", составляют меньшинство в Израиле. Но их влияние намного превышает их численность. У них есть газета Haaretz, самая авторитетная ежедневная газета Израиля, которая энергично отстаивает их точку зрения, и они непропорционально представлены в научных кругах, бюрократии и судах. Их также поддерживает безграничный, кажется, поток денежных средств из-за рубежа от неправительственных организаций и частных доноров, включая фонд Джорджа Сороса "Открытое общество", международные институты и, как ни странно, иностранные государства.

Этот денежный поток направлен на то, чтобы изменить Израиль в духе прогрессивной глобалистской элиты так, как его граждане явно не приемлют. Это обычные антирелигиозные, антинациональные и антисемейные программы, с дополнительными целями развития палестинского национализма и политического ислама (и подталкивания арабских граждан Израиля в этих направлениях). Часть этих денег поступает от евреев из диаспоры: например, "Бецелем" получает значительные субсидии от Нового израильского фонда, донорами которого в основном являются американские евреи.

Книга Матана Пелега A State for Sale: How Foreign Countries Interfere with Israeli Policy ("Государство на продажу: как иностранные государства вмешиваются в израильскую политику") показывает, что средства выделяются государствами и ассоциациями государств на кампании, направленные на изменение социальной, политической и культурной структуры Израиля. Среди них — кампания по негативному влиянию на общественное мнение о поселенцах, кампания по исключению еврейского религиозного содержания из системы образования Израиля, а также кампания, направленная на натурализацию нелегальных иммигрантов.

Возглавляют список государственных субъектов, которые в течение последнего десятилетия вливали деньги в попытки изменить Израиль: Германия (154 млн шекелей), ЕС (152 млн), США (61 млн), ООН (59 млн). Нидерланды, Швейцария и Норвегия не сильно отстают. Турецкие деньги также используются для пропаганды взглядов "Братьев-мусульман" среди арабских граждан Израиля.

Все эти деньги используются для подрыва прав евреев на самоопределение в их собственном национальном государстве путем создания рычагов, способных подчинить себе демократическую волю граждан Израиля.

Сионизм и ассимиляция всегда были двумя альтернативными стратегиями еврейской жизни, существовавшими в постоянном взаимном напряжении. Евреи, стремящиеся ассимилироваться в других национальных обществах, в большинстве своем не одобряли переформулирование еврейской идентичности в национальных терминах. Ведь если евреи — это нация, то они неизбежно столкнутся с подозрением в двойной лояльности, которая уже давно является полезным приемом в руках антисемитов.

Но сионизм, как заметил Шломо Авинери, освободил евреев не только внутри Израиля, но и за его пределами. Впервые за два тысячелетия диаспора стала выбором, а не судьбой. Однако напряжение сохраняется и в других отношениях. Полемика пережила успех сионизма, хотя и претерпела метаморфозы: прогрессивных еврейских противников сионизма, таких как спонсоры, финансирующие "Бецелем", похоже, меньше беспокоит призрак обвинений в двойной лояльности — ведь та же самая толпа, которая презирает израильский национализм, часто насмехается и над американским патриотизмом. Можно заподозрить, что дистанцирование от Израиля — это значок прогрессизма не только среди неевреев, но и среди евреев, стремящихся не столько к тому, чтобы быть принятыми в американское общество в целом, сколько к тому, чтобы считаться приверженцами прогрессивного транснационализма, а значит, частью глобалистской элиты. Это тоже не совсем новое явление. Среди приверженцев другого вида интернационализма, коммунистического, евреи были представлены непропорционально широко. Как и транснациональный прогрессивизм, советский коммунизм желал подорвать еврейское государство во имя благородных идеалов.

С точки зрения будущего еврейского народа, к этому расколу — этой культурной войне, превратившейся в политическую борьбу, — следует отнестись серьезно. Вместо того чтобы наступать друг другу на ноги под столом, мы должны положить этот спор, как этому учит нас еврейская традиция, прямо на стол, где мы сможем обсуждать его честно и открыто. При этом мы должны быть готовы к тому, что в обозримом будущем раскол может оказаться непреодолимым, поскольку идеалы постнациональных глобалистских прогрессивных организаций, финансируемых евреями, богатыми нееврейскими филантропами и иностранными государствами, могут оказаться несовместимыми с процветающей в Израиле еврейской демократией.

В таком случае Израилю придется защищаться от своих прогрессивных еврейских недоброжелателей более решительно, чем он это делал до сих пор. Как национальное государство, поклявшееся защищать права своих граждан, Израиль должен защищать себя от антидемократических влияний, уважая при этом выбор евреев в диаспоре жить в своих собственных версиях еврейской идентичности, и держать дверь Закона о возвращении открытой даже для тех евреев, которые сейчас все еще пытаются лишить свой собственный народ права на самоопределение на своей национальной родине.

Источник: Tablet

Перевод: Яков Скворцов