Речь шла не о добровольческой службе с различными ограничениями, а именно о службе в полном смысле этого слова, наравне со всеми. Экспериментальная программа не только привлекла множество призывников, но и получила успешное продолжение: в рамках проекта родилась новая армейская должность - инструктор-наставник молодых воинов с особыми потребностями.

Новый проект, инициированный управлением кадров Армии обороны Израиля и армейским образовательным центром, был основан капитаном запаса Уди Хеллером, которому также когда-то поставили диагноз аутизм. Именно по его рекомендации призванные на службу солдаты с подобным диагнозом назначаются в соответствии с их личными данными и с учетом потребностей армии на различные технологические должности - в подразделения разведки, связи, военно-воздушных сил, инженерные части... Но это не значит, что время службы они остаются предоставленными сами себе.

- Мы понимаем, что нельзя бросить всех этих ребят в жесткую армейскую систему, - говорит наставник младший сержант Майя Шмуэли. - Даже солдаты, не имеющие подобных проблем, сталкиваются с бесчисленными трудностями при прохождении воинской службы. А в данном случае речь идет о людях, которые требуют особого внимания, и непозволительно разрешать им прыгать сразу в глубокую воду, ожидая, что все будет хорошо, - ведь у нас, на самом деле, нет уверенности в том, что все будет хорошо.

Наставничество по специальной интеграции - уникальная профессия в ЦАХАЛе. В то время, как другие страны разрешают добровольческую службу солдат с аутизмом, но без какой-либо ответственности перед ними, Израиль - единственное в мире государство, которое не просто принимает в ряды армии таких юношей и девушек, но и обеспечивает им сопровождение для как можно более полной интеграции в общество.

- До программы "Титкадму", - рассказывает младший сержант Инбар Буршт, - единственным вариантом их призыва было добровольчество, но теперь они получают полные права призывников - с разницей в том, что мы внимательно наблюдаем за их службой и каждую неделю проводим с ними беседы психологической поддержки.

На должность наставника чаще всего отбирают девушек-военнослужащих, которые уже имели в прошлом опыт волонтерской деятельности или работы по сопровождению людей с ограниченными возможностями.

- Конечно, здесь немало проблем, - говорит Майя. - Встречаются солдаты, с которыми разговор идет нередко на повышенном эмоциональном уровне, и приходится использовать весь свой опыт, чтобы накал беседы немного спал. Но мы, что обычно не принято в Армии обороны Израиля, поддерживаем связь и с родителями, поскольку понимаем, что их сыну или дочери нелегко сразу изменить образ жизни, поменять привычки, наладить контакт с новыми людьми. Здесь нельзя применить одинаковый формат общения со всеми солдатами.

В одном случае, например, я столкнулась с очень застенчивым, замкнутым парнем, который поначалу совсем не шел на контакт. У него имеется свое личное пространство, которое он старается защитить. Но после нескольких встреч я поняла, как правильно вести себя с ним: я объясняла ему, что это - его место, и он может сделать его таким, каким хочет, чтобы чувствовать себя комфортно. Я поняла, что должна проявлять настоящий интерес к нему, расспрашивать о каждой мелочи, чтобы он ощутил, что я хочу быть рядом с ним. И когда мы оба почувствовали себя более комфортно, это произошло - он вдруг заговорил о себе. Это так потрясло меня! И если в начале наши встречи длились не более десяти-пятнадцати минут, то потом превратились в получасовые беседы. Я видела, что они интересны ему, что он их даже ждет.

- Один из моих солдат плохо разбирался с самыми простыми проблемами, - вспоминает младший сержант Офри Шамай. - Я посоветовалась со своим напарником, мы вместе подготовили массу различных вариантов решения той или иной проблемы, и на каждой встрече с подопечным я предлагала ему эти варианты. Он настолько "поднялся", что позже его даже повысили в должности, потому что увидели, как он успешно справляется с делами.

- Но встречаются случаи и совсем другого рода, - вступает Инбар Борашт. - Например, солдат может прийти на встречу и заявить: "Мы с тобой не будем сидеть, ты мне не нужна".

- И что вы делаете?

- Во-первых, я не принимаю это на свой счет, а думаю, прежде всего, о своей работе, и знаю, что одним из условий проекта являются наши еженедельные встречи. Очевидно, что даже после того как солдат соглашается на такое условие, перед ним встает проблема с установлением контакта. Но я хочу, чтобы он встречался со мной не потому, что подписал обязательство, а потому, что сам желает этого, и это, в конечном счете, происходит.

- Вы сами очень молоды, а выполняете такую ответственную работу...

- В этом прелесть Армии обороны Израиля. Действительно, как 18-летний солдат, закончивший среднюю школу и краткий курс подготовки, командует солдатами, которые порой старше его и защищают нашу страну? Но важно отметить, что мы не одиноки - всегда на связи с профессиональными психологами, которые специализируются на аутизме и помогают нам. Кроме того, раз в две недели мы сами проходим психологические тренинги, где изучаем различные методы общения с больными аутизмом. И чем больше я сама встречаюсь с такими солдатами, тем больше узнаю о них.

- Когда меня включили в программу наставничества, - рассказывает Офри Шамай, - мне было поначалу даже страшно. Я говорила себе: "Кто ты вообще такая? Сколько у тебя жизненного опыта? Как ты сможешь общаться с таким особенным контингентом?" Но потом увидела, что я не одинока в этой борьбе, и у нас есть прекрасные профессионалы, которые помогают нам справиться с работой.

Сейчас в рамках проекта "Титкадму" служат пять групп солдат, а в июле ЦАХАЛ намерен прибавить к ним новые группы. У каждой наставницы под опекой 7-8 солдат. Помимо еженедельных бесед с ними, в обязанности наставников входят, как уже упоминалось, общение с родителями, а также встречи с непосредственными командирами этих солдат.

- Дело в том, - говорит Шамай, - что мы не каждый день с солдатами, а командиры не всегда понимают, как подойти к подчиненному, страдающему аутизмом. Ведь аутизм, как известно, характеризуется выраженным дефицитом личностных, социальных, речевых и других сторон развития, дефицитом навыков общения. Для таких людей характерны склонность к самоизоляции, отгороженность от реального мира и погружение в мир личных переживаний, отсутствие или утрата социальных навыков. Поэтому мы объясняем командирам многие особенности и нюансы, связанные с этой болезнью, и обращаем особое внимание на поведенческие характеристики каждого. При этом замечу, что лично для меня наставничество стало большой школой общения и межличностных отношений. Я поняла, насколько это важно, и как легко, на самом деле, повернуть разговор в ту или иную сторону, чтобы избежать отрицательных эмоций. Быть человеком, который говорит нужное слово в нужное время - это потрясающе. В совместных встречах командира и солдата мне даже не нужно много говорить - я, в основном, исполняю роль посредника, и эффект от такой работы не менее впечатляет.

- Конечно, не все гладко, как может показаться на первый взгляд, - добавляет Шмуэли. - Работа наша очень утомительная, напряженная. И даже если это всего один день встреч, часами сидеть перед людьми и вести с ними эмоциональные личные беседы совсем нелегко. Хорошо, что благодаря помощи специалистов мы со временем вырабатываем психологическую устойчивость. К тому же, наши подопечные служат в разных концах страны, и постоянные поездки утомляют. Но, по крайней мере, у нас есть немало возможностей делать также доброе дело по пути.

- Что ты имеешь в виду?

- Мы носим на форме особый значок и шнурок, которые отличают нас от других родов войск. Значок при этом носят как наставники, так и солдаты. Однажды я встретила на железнодорожной станции в Тель-Авиве солдата с таким значком, который выглядел потерянным. Я подошла к нему, он тоже узнал меня по значку и понял, что я из его проекта. Поэтому я сразу начала с ним общаться, и он на моих глазах стал успокаиваться - отходить от этого состояния, от количества людей, которые окружали его. Я не оставила его, пока он не сел в нужный поезд.

20-летний Харель Рон из кибуца Мишмар а-Эмек был зачислен в программу "Титкадму" в июле прошлого года и служит на базе "Глилот" инструктором солдат боевых частей.

- Я буквально воевал за эту должность, - делится он воспоминаниями, - и первым из проекта добился этого. Я всегда хотел поступить на военную службу, как все сверстники, хотел быть таким, как мои братья и друзья. Поэтому, когда в 11-м классе я получил освобождение от армии, был страшно огорчен.

- А как ты узнал о возможности полноценной службы?

- По окончанию 12-го класса у меня была возможность продолжить обучение в специализированной двухлетней школе, которая готовит к жизни молодых людей с особыми потребностями, и я поступил в нее. На втором году обучения нас познакомили с программой "Титкадму", и я сказал себе: "Вот куда я хочу пойти!" Записался, прошел курс молодого бойца и специализацию, после чего начал служить по-настоящему.

- Почему ты хотел получить именно должность инструктора?

- Я семь лет, еще школьником, участвовал в учебных боях, в том числе, в качестве гражданского инструктора. Потому и настаивал на своем, сказал, что только поэтому записался в ЦАХАЛ.

- Ты чувствуешь, что, по сравнению с другими солдатами, сталкиваешься с большими проблемами, чем они?

- Это, действительно, ощущается. Моя должность предполагает много личных отношений, а мой аутизм затрудняет понимание некоторых социальных ситуаций - поэтому приходится прикладывать в плане общения больше усилий.

- А как ты относишься к своему наставнику?

- Я знаю, что могу прийти к ней с любой проблемой, и она всегда подскажет, как ее можно решить.

- Мы здесь для того, чтобы разрушить стереотипное представление об аутизме, - добавляет Офри Шамай. - Солдаты, участвующие в программе, зачисляются на военную службу наравне со всеми другими и несут наравне со всеми другими полную срочную службу. Они просто герои.

Источник: Маарив

Сокращенный перевод: Яков Зубарев