Американская политика последних лет создавала ощущение все более усиливающейся геронтократии. В 2020 году кандидатами в президенты были 77-летний Джо Байден, который впервые выдвигался в президенты еще в 1988 году, и 74-летний Дональд Трамп, ставший знаменитостью общеамериканского масштаба тоже еще в 1980-х. Любой из них в случае победы становился самым старым президентом в истории США. Спикером палаты представителей до недавнего времени была 82-летняя Нэнси Пелоси. Лидерам республиканской и демократической фракций в сенате — Митчу Макконнеллу и Чаку Шумеру — 80 и 72 года соответственно.

До недавнего времени казалось, что выборы 2024 года станут повторением выборов 2020-го — с той же парой кандидатов, постаревших еще на четыре года. Опросы общественного мнения раз за разом показывали, что подавляющее большинство американцев не хочет такого повторения, но внутренняя политическая динамика почти неизбежно должна была к этому привести.

За последние месяцы, особенно после ноябрьских промежуточных выборов, ситуация изменилась. Сейчас, по мнению букмекеров, в списке фаворитов выборов 2024 года Трамп занимает только третье место, а первое и второе делят Байден (что для действующего президента, собирающего переизбираться, естественно) и политик, мало знакомый русскоязычному читателю, — недавно переизбранный на второй срок 44-летний губернатор штата Флорида, республиканец Рон Десантис.

Давайте попробуем разобраться, кто он такой, как ему удалось стать одним из фаворитов президентской гонки и какие политические взгляды и позиции он представляет. Но для начала стоит сказать несколько слов о другом фаворите республиканских праймериз — бывшем президенте Трампе.

Исторически ситуация, когда кандидат одной из двух основных партий, который проиграл президентские выборы, выдвигается вновь, случалась довольно редко. Последний такой случай — Ричард Никсон: он уступил в 1960 году Джону Кеннеди, но выдвинулся в 1968 году и победил. Обычно проигравшие на выборах (но не на праймериз!) кандидаты считаются "отработанным материалом": избиратель высказал о них свое мнение, и партии надо искать какое-то свежее лицо. Однако Трамп — особенный случай. Это связано прежде всего с тем, что президентство Трампа радикально изменило Республиканскую партию, и изменило в сторону, которая большой части ее избирателей нравится.

Первое главное изменение — резкий поворот в сторону идей, которые в американском политическом дискурсе называют словом "нативизм" (от native, "местный уроженец"). Традиционно Республиканская партия выступала за свободу торговли, активную (если не сказать агрессивную) внешнюю политику и благосклонно относилась к иммиграции в Соединенные Штаты. Однако в ней давно существовала внутренняя оппозиция, заявлявшая, что эта политика не соответствует интересам "простых коренных американцев": что свобода торговли приводит к экспорту качественных рабочих мест (прежде всего в промышленности), что активная внешняя политика — это разбазаривание денег, которые можно было бы потратить с пользой внутри страны, что приток иммигрантов приводит к неприятным для многих изменениям культурной среды, повышению конкуренции на рынке труда и снижению заработных плат. До появления Трампа это нативистское крыло составляло, однако, меньшинство в партии. Ему же удалось победить, используя именно такую антиглобалистскую, изоляционистскую и антииммигрантскую риторику, и повернуть партию в сторону этой идеологии.

Второе главное изменение — радикальный рост роли "политики идентичности" в Республиканской партии и, соответственно, восприятия политики как игры с нулевой суммой. Исторически политика идентичности — понятие скорее из лексикона левых. Идея состоит в том, что разные исторически плохо представленные в политических элитах социальные группы: женщины, расовые, национальные, религиозные, сексуальные и гендерные меньшинства, — имеют специфический жизненный опыт, неизвестный и недоступный остальным, так что только они сами могут понять, сформулировать и в итоге решить те социальные проблемы, с которыми они сталкиваются по причине своей особенности. Исходя из этой логики, повышение представительства таких групп в политических элитах — благо само по себе, так как открывает возможность для решения проблем, само понимание которых людям, принимающим решения, было до сих пор недоступно в силу отсутствия у них необходимого жизненного опыта.

Нетрудно заметить и существенный изъян этой идеи. Она сводит человека к совокупности его демографических характеристик: пол или цвет кожи кандидата оказывается чуть ли не более важным, чем его личные взгляды, способности и жизненный опыт. Тем не менее уже длительное время политика идентичности была и остается довольно популярной в Демократической партии. Партия успешно позиционирует себя как защитницу прав и интересов меньшинств и получает от них (кроме христианских религиозных меньшинств) большую поддержку. В противоположность демократам республиканцы долгое время оставались партией идеологической. Но со временем, и особенно после прихода Трампа, они тоже все больше становятся партией, представляющей не столько идеологию, сколько групповую идентичность: партией белого населения без высшего образования, партией деревень и малых городов, партией людей, посещающих церковь.

Тот факт, что политические партии все больше отражают не столько различие во взглядах, сколько различие в групповых идентичностях, приводит к важному изменению политической динамики. Система, в которой политический оппонент, в общем, такой же член единого социума, только с другими представлениями о том, что здесь и сейчас полезно для страны, предполагает довольно высокий уровень корректности и взаимного уважения, стимулирует поиск компромиссов и общих ценностей, уважение к сложившимся нормам политического общежития.

Совсем другое дело, если политический оппонент воспринимается как представитель чуждой, враждебной группы с чуждыми и вредными ценностями. При таком представлении о мире политика автоматически превращается в игру с нулевой суммой, в которой компромисс становится поражением, любое действие, вызывающее симпатию противоположной стороны, уже только по одной этой причине оказывается вредным, а любое действие, вызывающее у этой другой стороны возмущение и неприязнь, поощряется и становится самоценным.

Сдвиг американской политики в сторону игры с нулевой суммой начался уже довольно давно (многие ведут отсчет с победы республиканцев на промежуточных выборах 1994 года), но Трамп, безусловно, — самый выдающийся мастер этого жанра. Он единственный из американских президентов обозримого прошлого, кто никогда не старался стать президентом всех американцев, а оставался выразителем взглядов ядра своих сторонников, и только его. И любят его именно за то, что он, как никто другой, способен вызывать ненависть и возмущение у оппонентов.

Насколько можно судить, стилистические и политические изменения, принесенные Трампом в американскую политику, остаются среди республиканских избирателей очень популярными. Республиканские элиты — избранные политики, влиятельные комментаторы и т. п. — за последние восемь лет существенно обновились, а сохранившиеся их члены существенно перестроились в трампистскую сторону. Пожалуй, только в вопросе о внешней политике старый консенсус по-прежнему поддерживается большинством республиканских элит, хотя и там роль изоляционистов значительно выросла.

В итоге сегодня сложно представить, чтобы на праймериз Республиканской партии победил кандидат, похожий по взглядам и политическому стилю на представителей старого мейнстрима, таких как Джон Маккейн или Митт Ромни.

Если Трамп и его политика так популярны в Республиканской партии, то почему бы не выдвинуть его снова? Ответ на этот вопрос прост: потому что он раз за разом проигрывает выборы.

Политический стиль Трампа агрессивен и мстителен. Он никогда не признает свои ошибки. Он не способен отступать и в любой сложной ситуации играет на обострение. Он не доверяет советникам и принимает много волюнтаристских решений, основанных на интуиции, в том числе о поддержке тех или иных кандидатов. У этих качеств есть положительная сторона: в слабой позиции они часто позволяют ему добиваться неожиданных успехов. Так, ему удалось выиграть президентские выборы, будучи самым непопулярным кандидатом от одной из двух главных партий за все время существования социологических опросов. Ему удалось за время президентства добиться нескольких значительных успехов, прежде всего радикально сдвинуть вправо состав Верховного суда и тем самым оказать огромное влияние на внутреннюю политику США на десятилетия вперед (судьи назначаются пожизненно). Но эти же личностные особенности приводят к тому, что он неизменно оказывается в этой самой слабой позиции, а выжать из нее максимум удается не всегда. И трое последних выборов это показали.

На промежуточных выборах 2018 года республиканцы, возглавляемые Трампом, потерпели сокрушительное поражение в палате представителей (им удалось тогда сохранить большинство в сенате, но прежде всего потому, что набор штатов, в которых проходили сенатские выборы, был для них очень выгоден). В 2020 году разрыв был не так велик, но все же республиканцы проиграли выборы во все три ветви власти — и президентские, и в сенат, и в палату представителей. На промежуточных выборах 2022 года, несмотря на то что оппозиционные партии на них традиционно выступают хорошо, республиканцы проиграли сенат и получили лишь минимальное большинство в палате представителей. Опросы избирателей раз за разом показывают, что одна из главных причин этих поражений — раздражение и неприязнь, которые испытывают избиратели к Трампу и поддерживаемым им кандидатам. Коротко говоря, Трамп отлично мобилизует своих сторонников, но одновременно мобилизует и противников, а колеблющихся и центристов отталкивает.

Многие в Республиканской партии это заметили. В связи с этим возник вопрос: нельзя ли найти такого кандидата, который при сохранении политических принципов Трампа (нативизм, политика идентичности) и его политического стиля (игра с нулевой суммой, выжимание максимума из любой ситуации), не имел бы такого персонального багажа и не выглядел бы так отталкивающе для большинства избирателей? На эту роль, как представляется, мог бы претендовать целый ряд республиканских политиков. Назовем, например, бывшего госсекретаря Майка Помпео и финалиста праймериз-2016 сенатора Теда Круза. Но явным лидером в борьбе за право стать таким политическим наследником Трампа является Рон Десантис.

Десантис имеет типичную биографию для молодого перспективного политика. Вырос во Флориде, в пригороде Тампы, изучал историю в Йеле и право в Гарварде, был хорошим спортсменом и отличным студентом. После университета пять лет прослужил юристом в военно-морском флоте, работал прокурором в Гуантанамо, провел несколько месяцев в Ираке в качестве юриста части морской пехоты.

В 2012 году в возрасте 34 лет он был избран в палату представителей. Это было время, когда реформы демократического правительства Барака Обамы (прежде всего огромные вложения в преодоление финансового кризиса и реформа здравоохранения, которая расширила к нему доступ, но одновременно подняла цену медицинской страховки для молодых и здоровых) вызвали сильную ответную реакцию, и в Конгресс было избрано большое количество сторонников радикального снижения налогов и уменьшения роли государства — так называемая Tea Party (названная в честь Бостонского чаепития). Десантис был одним из членов этой волны и одним из основателей Freedom Caucus — ультраконсервативной группы республиканцев в палате представителей.

В 2017-2018 годах Десантис был одним из основных союзников Трампа в палате представителей, более всего он прославился своими нападками на расследование специального прокурора Мюллера о влиянии России на выборы 2016 года. Именно Трамп предложил Десантису в 2018 году выдвинуться в губернаторы Флориды, и именно благодаря поддержке Трампа он выиграл республиканские праймериз. В своих предвыборных роликах Десантис вместе со своими детьми строил стену из кубиков (аллюзия на трамповскую стену на границе с Мексикой) и учил их повторять знаменитый лозунг Трампа Make America Great Again ("Сделаем Америку снова великой"). Выборы 2018 года в целом для Республиканской партии были очень неудачными, но Десантису удалось победить, пусть и с отрывом всего в 0,4% голосов. По прошествии четырех лет можно сказать, что он оказался существенно более успешным губернатором, чем можно было тогда ожидать.

Десантис остается эталонным ультраконсерватором и неизменно и решительно ввязывается в так любимые ядром республиканских избирателей культурные войны. Он скептически относился к большинству антиковидных мер, — от локдаунов до обязательных прививок — вводил меньше ограничений, чем многие другие губернаторы, а отменял их быстрее и решительнее. В итоге ковидная смертность во Флориде оказалась несколько выше средней (и самой большой из семи крупнейших американских штатов), но обещанного многими коллапса системы здравоохранения не произошло, а экономически Флорида справилась заметно лучше многих, и сам Десантис заслужил любовь и признание ковидных скептиков всех мастей. Он и сейчас продолжает играть на эту аудиторию, предлагая ввести законодательный запрет на дискриминацию по признаку наличия прививок и требуя от верховного суда штата расследовать "злоупотребления, связанные с ковидными вакцинами".

Другая любимая тема губернатора — образование. Он добился принятия во Флориде нескольких законов, ограничивающих темы, на которые можно разговаривать с учащимися, — от запрета обсуждать гомосексуальность со школьниками младших классов до запрета распространения идей о том, что "человек должен испытывать вину или другую форму психологического дискомфорта из-за действий, совершенных другими людьми той же расы, национальности или вероисповедания" (этот запрет плохо согласуется с принятым в США чрезвычайно широким пониманием свободы слова и сейчас оспаривается в судах).

Как и Трамп, Десантис не стесняется выжимать из любой ситуации максимум — он показал это, в частности, в истории с изменением границ избирательных округов по выборам в Конгресс. В соответствии с Конституцией США раз в 10 лет в стране проводится перепись населения, после чего избирательные округа приводятся в соответствие с ее результатами. Нарезка округов — зона ответственности штатов. Власти некоторых штатов откровенно этим пользуются и нарезают округа наиболее выгодным для своей партии образом, группируя голоса противоположной партии в минимально возможное число округов с максимально возможным перевесом, а свои — максимально размазывая по большему количеству округов.

Для Флориды такое поведение было в прошлом не очень характерно. Так, в нарезке 2010-2020 годов было 14 округов по выборам в Конгресс, более республиканских, чем Флорида в целом, и 13 более демократических, то есть при голосовании 50 на 50 Флорида отправляла в палату представителей 14 республиканцев и 13 демократов. При новой нарезке в 2021 году между республиканским большинством в законодательном собрании штата и губернатором произошел конфликт: депутаты предлагали в целом сохранить аналогичную нарезку, не дающую ни одной из партий решающего преимущества, а Десантис настаивал на том, чтобы нарезка была максимально партийной, накладывал вето на предложение законодателей и в итоге добился своего. В соответствии с новой нарезкой, если жители Флориды проголосуют 50 на 50, республиканцы победят в 18 округах из 28. Одно это изменение в нарезке флоридских округов принесло республиканцам на ноябрьских выборах как минимум три новых места в палате представителей (всего по стране им удалось выиграть девять дополнительных мест).

Одновременно с этим Десантис показал себя в целом компетентным и успешным губернатором. Он сдержан, спокоен и корректен, по крайней мере — в сравнении с Трампом. Как было сказано выше, с экономической точки зрения Флорида прошла ковидный кризис достаточно хорошо. Он провел ряд успешных и популярных мер по защите окружающей среды и по борьбе с преступностью. Он выглядел уверенно и компетентно во время стихийных бедствий — а они случаются во Флориде ежегодно: этот штат находится в самом центре так называемой Аллеи ураганов. Десантис показал свое умение работать в кризисных ситуациях и готовность конструктивно взаимодействовать с федеральным правительством, несмотря на партийные различия. В итоге в ноябре он с большим отрывом переизбрался на второй губернаторский срок, что стало светлым пятном для республиканцев на общем фоне довольно неудачных промежуточных выборов.

Неудивительно, что Десантис выглядит в глазах своей партии сильным кандидатом: похоже, что он способен побеждать на выборах, сохраняя политическую платформу, близкую к трамповской до степени почти полной неразличимости.

И что, он действительно победит?

Пока что непонятно.

Во-первых, Десантис пока еще даже не объявил о своем желании баллотироваться. Ожидается, что он сделает это в мае, после окончания очередной сессии законодательного собрания Флориды. Соответственно, пока совершенно неясно, насколько эффективен он окажется именно в качестве кандидата.

Во-вторых, без всякого сомнения, у Трампа в Республиканской партии остается большое ядро убежденных сторонников. При внимательном рассмотрении опросы республиканских избирателей не так однозначно благоприятны для Десантиса: при выборе из двух кандидатур (Десантис или Трамп) они получают примерно одинаковую поддержку, но при выборе из нескольких (Трамп, Десантис, бывший вице-президент Майк Пенс, бывший губернатор Южной Каролины Никки Хейли, бывший госсекретарь Майк Помпео, сенатор Тед Круз и другие) первое место остается у Трампа. А какая из этих двух ситуаций реально сложится на стадии праймериз, пока совершенно неясно — список кандидатов пока только формируется, на данный момент свою кандидатуру выдвинул только Трамп, ожидается, что на днях к нему присоединится Хейли.

И у Трампа, и у Десантиса есть вполне реальные шансы стать кандидатом в президенты от Республиканской партии, и эти шансы намного выше, чем у других претендентов. Но сказать, кто из этих двоих в итоге победит, пока сложно.