Если вы еще не видели культовый израильской сериал "Фауда", то просто обязаны его посмотреть. Главные герои - бойцы сверхсекретного подразделения ШАБАКа, "мистаарвим", то есть евреи, которые маскируются под арабов и ведут борьбу с террором внутри логова врага.

А один из главных персонажей - капитан Аюб, координатор служб безопасности на территориях или, проще говоря, вербовщик. Это, конечно, собирательный образ, но у него есть вполне конкретный прототип. И мне предоставилась уникальная возможность взять интервью у Эреза Хасона, который двадцать шесть лет проработал в должности координатора округов Хеврона и Рамаллы. И он рассказал мне о том, как происходит вербовка, почему арабы готовы сотрудничать с евреями и насколько сильно они нас ненавидят.

Наша встреча с Эрезом Хасоном происходила на следующий день после теракта в Иерусалиме, когда два человека погибли от бомбы, взорвавшейся на автобусной остановке.

- Как вы думаете, исходя из вашего опыта и информации, которой вы обладаете. Мы на пороге новой интифады?

- Я бы сказал, что это длительный и многофакторный процесс. С одной стороны, мы видим у израильской стороны снижение способности к сдерживанию террора. С другой стороны, усиливается ощущение безнаказанности у арабских экстремистов. Это целый процесс, который идет одновременно в двух направлениях, и мы видим, к чему он приводит. Я бы пока не употреблял слово "интифада". Но мы видим, что происходит в Иерусалиме, в Иудее и Самарии. Это постепенная утрата контроля на территориях и силы сдерживания. В первую очередь вследствие того, что наш ответ на террор недостаточно жесткий, однозначный и болезненный, наша политика непоследовательна, мы не демонстрируем уверенности и настойчивости в защите наших граждан от террора. Враг видит нашу разобщенность, политическую нестабильность, неспособность договориться у себя внутри и использует это в своих целях. Бьет по больному месту: взрывает, похищает, убивает. Я все время призываю народ Израиля понять: мы не имеем права на слабость, мы должны объединиться, отложить мышиную возню за кресла и мандаты, продемонстрировать силу и сплоченность. Но в этом есть и позитивный момент. Противник таким образом обнаруживает свою деятельность, и мы понимаем, какие меры нужно принимать.

- И какие же меры нужно принимать?

- Я не буду сейчас вдаваться в подробности, но у нас есть множество средств в арсенале. Я полностью доверяю нашим силовым структурам, они прекрасно знают, что нужно делать. Но мы - исполнительная власть, мы не принимаем решения. Поэтому я призываю тех, кто действительно принимает решения, дать нашей армии и службам безопасности сделать все возможное, чтобы задавить террор и не дать ему распространиться. Сегодня мы делаем недостаточно и всегда немного запаздываем.

- То есть все упирается в политическую поддержку?

- Да. Мы умеем действовать против террора, но нам не хватает политической воли в стране, которая находится на пороге большого противостояния.

- Противостояния с кем?

- С палестинскими жителями Иудеи и Самарии и в меньшей степени с арабами Газы. Но ситуация усугубляется тем, что враги живут среди нас. Существует очень тесная связь между некоторыми иерусалимскими арабами и жителями Иудеи и Самарии. Это противостояние - длительный процесс, как я уже говорил, и начался он в мае двадцать первого года. Тогда у многих израильтян открылись наконец глаза. Но, видимо, этого недостаточно.

- Вы хорошо знаете арабов. Вы можете объяснить, что заставляет человека взять оружие или бомбу и пойти убивать?

- Прежде всего, нужно выделить в отдельную категорию "одиночного террориста", который совершает теракт самостоятельно, никого не посвящая в свои планы и понимая, что с большой вероятностью не вернется домой. Его мотивы понятны: безумная ненависть к евреям, безустанная промывка мозгов, религиозные обещания о семидесяти двух девственницах и прочий бред. Возьмите восемнадцатилетнего парня, который верит, что Израиль не имеет права на существование, а умереть шахидом - это очень почетно. Поэтому нет ничего удивительного в том, что он берет оружие и идет убивать евреев. Кроме того, он живет в культуре, где смерть священна, и, соответственно, выполняет божью заповедь. Его ничто не может остановить. Для нас священна жизнь, а для них - смерть. В этом главная разница между нами. С другой стороны, есть организации, где выстроена целая террористическая сеть. И с тем, и с другим нам приходится бороться.

- Вы верите, что из этого противостояния существует выход?

- Мне сложно представить, как это может разрешиться. Это война не территориальная, как ее некоторые пытаются представить. Это война религиозная. Я не вижу ни одной возможности разрешить религиозный конфликт. Это значит, что у нас есть только один способ выжить: быть сильными и последовательными, верить, что это наша земля и никто не сможет нас отсюда выгнать. Нам некуда отступать, за нами море. Это игра с нулевой суммой: или мы, или они. Если мы не будем сильными, нас просто уничтожат.

- Давайте вернемся к вашей службе в ШАБАКе. Из вашего опыта, какой процент терактов предотвращается?

- Я не буду говорить о цифрах, я ими не владею. Я могу сказать, что подавляющее большинство терактов нам удается предотвратить. К сожалению, общество узнает только о наших провалах - то есть, когда теракт все же происходит. И это нормально, иначе вы бы не смогли спать по ночам. Я вам могу сказать, что за один год предотвращается более пятисот терактов. Но профилактика удается не всегда, и это провал силовых структур. Значит, не смогли добыть нужную информацию, значит, информаторы не в курсе обстановки или в системе появилась какая-то брешь. Это провал, и тот, кто не воспринимает это как личное поражение, не имеет права служить в рядах ШАБАКа. Более того, я понимаю, что сейчас там происходит. Они роют землю, пытаются понять, что произошло, кто стоит за организацией этого теракта. Сейчас все стоят на ушах, можете мне поверить. Но я со всей ответственностью утверждаю, что если появляется информация о готовящемся теракте, ее проверяют со всей тщательностью и пытаются предотвратить всеми возможными средствами. То, что в итоге прорывается, - это очень болезненно, очень печально, но это лишь малая часть всех попыток нанести нам удар. Террористические атаки в том масштабе, который мы наблюдаем сегодня, не предоставляют экзистенциальной угрозы лдя страны. Это болезненные уколы, но не угрожающие жизни всей страны. Вот ядерное оружие - это реальная угроза. Но с террором нужно бороться железной рукой. Если граждане не чувствуют себя в безопасности, это очень опасно. Это может выражаться в разных формах: нежелании служить в армии, в эмиграции, разобщенности внутри общества. Это очень плохо.

Август 2001. Среди ночи Эрезу позвонил "источник" и сообщил, что готовится большой теракт в Иерусалиме. Никакой дополнительной информации: где, когда - он не дал. Все силовые структуры были приведены в боевую готовность. Проверяли каждую машину на въезде в город, перевернули город с ног на голову. Но никто не знал, что искать. Террористка Альхам аль-Тамими, журналистка, имевшая разрешение на въезд в Израиль, пронесла взрывное устройство в футляре гитары и спрятала его в супермаркете. Место для будущей атаки выбиралось тщательно, террористы хотели, чтобы пострадало как можно больше израильтян. На следующий день террорист-смертник взорвался на входе в пиццерию "Сбарро" на улице Кинг Джордж, унеся с собой жизни пятнадцати человек, в том числе четверых детей. На допросе аль-Тамими улыбалась и говорила, что ни о чем не жалеет. Ее приговорили к шестнадцати пожизненным заключениям, но уже в 2011 году выпустили по "сделке Шалита". Сегодня она живет в Иордании, работает журналистом.

- Я могу понять, что движет человеком, который берет оружие и идет убивать "неверных". Но что заставляет его становиться информатором?

- Представьте себе пазл, в котором отсутствует один элемент. Если его добавить, то картина становится цельной. Каждый человек - это пазл, и в каждом из нас отсутствует какой-то элемент. Моя задача - обнаружить этот элемент и дать человеку то, чего ему не хватает. Для этого нужно хорошо понимать человеческую психологию. Кому-то не хватает чувства самоуважения, он ощущает себя "белой вороной"; кто-то ищет фигуру отца, и тогда наша задача - стать для него "отцом". У каждого свои мотивы, часто находящиеся в подсознании и неочевидные. Самое важное - найти их. Вербовка - очень сложный и индивидуальный процесс. К каждому нужно искать подход. Изучать его жизненную ситуацию, условия, в которых он рос, мировоззрение, религиозные взгляды. С каждым нужно говорить на его языке. То есть под каждого человека нужно максимально подстроиться, чтобы дать ему именно то, чего он хочет. Добавьте к этому профессиональные знания: язык, культуру, умение считывать язык тела и замечать мельчайшие изменения в мимике или поведении. Все это вместе приводит к тому, что человек соглашается со мной сотрудничать, потому что понимает, что может получить от меня то, чего не может найти в другом месте. Это длительный и кропотливый процесс, который иногда занимает много месяцев, а то и лет.

- А про меня что вы можете сказать?

- Мы недостаточно хорошо знакомы, но из того, что я вижу, могу вкратце составить ваш психологический портрет: у вас большие стремления и вам важно быть лучшей в своей работе, добывать информацию, которой нет у других, быть всегда на шаг впереди, быть особенной и выделяться на фоне остальных. Здоровое профессиональное честолюбие - это прекрасная вещь.

- Да, в целом все верно. Но тогда меня интересует вот что. Осведомитель ступает на очень опасный путь, он рискует не только собой, но и своей семьей. Зачем ему это?

- Как я сказал, здесь может быть множество факторов, и он не сразу соглашается становиться осведомителем. Должно сложиться много условий сразу. Но Израиль - настоящая сверхдержава в плане разведки, и я с гордостью утверждаю, что мы умеем защищать своих осведомителей и делаем все, чтобы облегчить им жизнь. Во-первых, мы перед ними в неоплатном моральном долгу. Наши осведомители сохранили жизнь сотен израильтян и благодаря им не были пролиты реки крови. Во-вторых, любой удар по осведомителю наносит ущерб всей сети. Но мы делаем действительно очень много, чтобы обеспечить их безопасность, и делаем это успешно. И это очень важно не только для них, но и для всего народа Израиля.

После армии Эрез решил поступить в ШАБАК. На сегодняшний день в Израиле разработана одна из лучших в мире систем по изучению арабского языка и культуры. Интенсивная учеба длилась десять месяцев, с семи утра до двенадцати часов ночи. Изучали не только язык, но и многочисленные диалекты арабского, ведь язык арабов Хеврона отличается от языка бедуинов, а в Рамалле разговаривают не так, как в Газе. Кроме того, были бесчисленные курсы по изучению ислама, традиций, сказок, фольклора, топографии и устройства быта. Были курсы по анализу и сбору разведданных, религии и психологии, актерскому мастерству и искусству вести переговоры. После завершения учебы Хасон был назначен координатором по сбору разведданных и ответственным за координацию силовых структур в округах Хеврона и Рамаллы.

- Получив назначение на должность, я работал в Хевроне практически каждый день. Все знали, кто я и чем занимаюсь. Я не скрывался, ходил по улицам, сидел в кафе.

- Вы не боялись находиться в логове врага?

- Тот, кто говорит, что не боится, - идиот. Конечно, боялся. Но, во-первых, нельзя допускать, чтобы страх мешал работе. А во-вторых, кто-то должен это делать.

- А почему именно вы?

- Меня так воспитывали. Я и мои друзья верим в то, что кто-то должен делать эту работу. Мы сознательно идем на этот риск. Но мы справляемся со страхом, и в этом нам помогает чувство ответственности перед страной и любовь к родине. Если вы спросите, могли ли меня убить, то ответ однозначный: да. И не раз.

У каждого из информаторов своя история и свои причины, побуждающие соглашаться на сотрудничество с евреями. Эрез рассказывает, что у одного из них была смертельно больная маленькая дочка, и отец был готов на все, чтобы спасти ее. После нескольких месяцев сотрудничества и массы полезной информации девочку прооперировали в израильской больнице и спасли ей жизнь. Другой осведомитель по кличке Великий Воин страдал от того, что в семье его считали самым глупым и никчемным. Ему хотелось доказать, в первую очередь самому себе, что он чего-то стоит. Он сотрудничал с израильской разведкой много лет, но однажды произошел срыв, Великий Воин решил, что должен очистить душу от предательства и совершить теракт-самоубийство, подорвав себя вместе с Эрезом. Тот узнал об этом совершенно случайно, в последний момент перед терактом, в разговоре с другим информатором, носившим кличку Циник. Свое спасение он называет чудом. А шестеро коллег Хасона, координаторов спецслужб, были убиты своими информаторами.

- Вам приходилось убивать людей?

- Я бы не хотел говорить на эту тему.

- Значит, приходилось.

- Это вы сказали. Я не хочу говорить на эту тему.

- Тогда давайте поговорим о кино.

- "Фауда".

- Конечно.

- Любой координатор может сказать, что этот сериал рассказывает про него. Все мы переживали похожие события, и персонажи взяты из жизни. Имя одного из главных героев, Капитан Аюб, - это псевдоним моего друга, реального человека. Конечно, то, что мы видим в сериале, - это не совсем настоящая жизнь. Там очень много Голливуда, сюжет, под который подгоняются события, у каждого персонажа своя линия. В жизни все гораздо прозаичнее, медленнее и опаснее. В фильме почти не происходит задержек и ошибок. В жизни, конечно, все по-другому. Но я точно могу сказать, что этот сериал наиболее точно описывает нашу реальную жизнь.

- В сериале нам показывают такую звериную ненависть по отношению к евреям, что даже сложно представить. Это действительно так?

- Я думаю, что только в последнем сезоне создателям удалось приблизиться к более-менее адекватному изображению отношения арабов к евреям. В реальности ненависть к нам намного сильнее, глубже и масштабнее. Промывка мозгов начинается в детстве, с детского сада. И дальше продолжается беспрерывно. В сериале показана ненависть "на кончике ножа", как говорится. На самом деле все намного хуже. Их ненависть носит глубинный характер, и она настолько сильна, что ее трудно описать. И я еще раз повторяю: это не война между бедными и богатыми, не борьба за территорию. Это религиозная война, священная война. Самая жестокая и непримиримая. Поэтому, если мы не поймем, что мы должны быть сильными и жесткими, нас просто не будет. Ни здесь, ни в любом другом месте. Нас уничтожат как народ, как этнос. Это уже пытались сделать, и не раз. Меняются только враги, суть остается неизменной. У нас очень опасная ситуация, но мы с ней справимся.

- Вы ни о чем не жалеете, оглядываясь назад?

- Если бы меня спросили, хотел бы ли я что-то изменить в своей жизни, то я бы ничего не поменял, даже на сантиметр. Несмотря на риск, на то, что я мало времени уделял семье, несмотря на все сложности, я бы ни за что не согласился прожить жизнь по-другому. Нет никакой возможности измерить то, что ты отдаешь, и то, что получаешь взамен. Нет слов, чтобы описать чувство, когда ты видишь перед собой террориста в поясе смертника, который готов был взорваться, и в последний момент тебе удается его остановить. Я считаю, что ни одна профессия не может сравниться с нашей по ценности и по уровню удовлетворенности от работы. Я двадцать шесть лет проработал в ШАБАКе, это мой дом. Я знаю, как он устроен, я понимаю, что там происходит. Там работают прекрасные люди, настоящие профессионалы и патриоты. Мы всегда работали с армией, сотрудничество очень тесное. И армейское руководство ни разу не отказало мне, если требовалась помощь. Вообще все силовые структуры работают в тесной связке. У нас могут быть споры, разные мнения, и это нормально. Но в итоге когда решение принимается, то все выполняют свою работу максимально профессионально. У меня нет слов, кроме слов благодарности.

- А были случаи, когда осведомитель подвергался опасности?

- Были, конечно. Но я не хочу об этом распространяться. Это правила игры, и они бывают достаточно жесткими.

- Бывало, что осведомители погибали?

- Следующий вопрос.

- В Израиле нередко раздаются голоса о том, что палестинцы борются с оккупацией, и в этой борьбе любые средства хороши. В том числе нападения на "оккупационную армию".

- Я не политик и не собираюсь им становиться. Но меня очень раздражает тот факт, что люди, которые называют себя политиками, не понимают, о чем они говорят. Они не знают языка, не понимают культуры и менталитета, не разбираются в религии и делают выводы, совершенно оторванные от реальности. Когда между собой спорят профессионалы, - это легитимно, у каждого может быть свое мнение. Но когда начинают говорить политики, которые понятия не имеют, о чем они говорят, то это меня очень беспокоит. Но, к счастью, могу сказать, что нет никакой связи между политиками, которые занимают государственные посты, и профессиональными решениями, которые принимаются в силовых структурах. Я работал при семи премьер-министрах. Я что-то делал иначе в зависимости от того, от какой партии они пришли? Нет, конечно. Поэтому абсолютно неважно, кто у власти. Наша служба продолжается вне зависимости от политического расклада.

- Это очень радует, учитывая, какие люди идут в политику.

- Политики должны взять на себя ответственность за то, что происходит в стране. Мы боремся с последствиями, но мы не решаем проблему. Она намного глубже и сложнее. Но это только политическое решение. Я хочу, чтобы террорист, который совершает теракт, знал, что он сам, его семья, его дом, вся его хамула - все заплатят за это очень высокую цену. Кстати, это касается и еврейских террористов. Они также должны заплатить сполна. В борьбе с террором не должно быть никаких сантиментов.

- То есть у нас очень сильные и профессиональные силовые структуры, но крайне слабая и неэффективная политическая система.

- Да, и пятые выборы за два года только это подтверждают. Это свидетельствует о двух вещах: о расколе в обществе и о том, что у нас нет сильного лидера, который понимает, куда ведет страну. Посмотрите, чем занимаются наши политики: дележкой мандатов, бюджета, своими личными интересами. Они не занимаются интересами страны, они дерутся друг с другом за должности и подачки. Есть, конечно, достойные люди в Кнессете. Но они находятся в тени, их затмевают эти дельцы от политики.

- Тогда кто будет спасать страну?

- Хороший вопрос. Я свое отслужил. Теперь очередь нового поколения.