Первая мировая война стала своего рода культурным самоубийством, разрушившим европейское превосходство. Как выразился историк Кристофер Кларк (Christopher Clark), европейские лидеры, как лунатики, вступили в конфликт, в который они ни за что бы не ввязались, если бы могли предвидеть, во что он превратит мир к 1918 году. В предшествующие десятилетия они вели соперничество друг с другом, создавая и укрепляя две группы альянсов, чьи стратегии зависели от существующих режимов мобилизации. В результате единичный инцидент - убийство наследника австрийского престола сербским националистом в Сараево в 1914 году - стал поводом для полномасштабной войны, которая началась, как только Германия принялась за реализацию своего плана по разгрому Франции, атаковав нейтральную Бельгию.

Государства Европы в тот момент еще в недостаточной мере осознавали, насколько разрушительными стали новые для того времени технологии, и принялись уничтожать друг друга с беспрецедентным рвением. Только в августе 1916 года, после двух лет боевых действий и миллионных потерь, основные стороны конфликта на западе - Великобритания, Франция и Германия - начали рассматривать варианты окончания бойни. Примерно те же настроения были и у противников на востоке - Австрии и России.

Однако никакой мыслимый компромисс не мог оправдать те жертвы, которые уже были принесены, и ни одна из сторон не хотела показать себя слабой. Лидеры не торопились начать формальный процесс мирного урегулирования, и им потребовалась посредническая помощь США. Анализ, проведенный личным эмиссаром президента Вудро Вильсона полковником Эдвардом Хаусом, показал, что мирное соглашение, основанное на изменившемся status quo, было вполне достижимым. Вильсон хотел и был готов взять на себя роль посредника, но решил дождаться окончания президентских выборов в ноябре. К тому моменту британское наступление на Сомме и битва при Вердене унесли жизни еще двух миллионов человек.

Как выразился Филип Зеликов (Philip Zelikow) в своей книге, посвященной той войне, дипломатия превратилась в -путь, по которому мало кто был готов идти-. Мировая война продлилась еще два года и унесла другие миллионы жизней, безвозвратно уничтожив привычный для Европы баланс сил. Империи Германии и России стали жертвами революций, Австро-Венгерская империя исчезла с карты мира, Франция была обескровлена. Великобритания принесла в жертву значительную часть своего молодого поколения и экономической мощи. А неравный Версальский договор, положивший конец войне, создал еще более хрупкие структуры, чем те, которые он заменил.

Сейчас, когда зима поставила на паузу широкомасштабные военные операции в Украине, настало время спросить: не переживает ли мир аналогичный переломный момент? Я неоднократно выражал свою поддержку военным усилиям союзников, которые стремятся положить конец агрессии России в Украине. Однако постепенно приближается момент, когда потребуется опереться на стратегические изменения, которые уже произошли, и интегрировать их в новую структуру, чтобы достичь мира путем переговоров.

Впервые в новейшей истории Украина стала важным государством Центральной Европы. Поддержанная союзниками и вдохновленная своим президентом Владимиром Зеленским, Украина смогла остановить продвижение российской армии, которая была угрозой Европе с момента окончания Второй мировой войны. Одновременно и другие страны, включая Китай, выступили против применения ядерного оружия Москвой и ее ядерных угроз.

Этот процесс снова поднимает вопрос о членстве Украины в НАТО. Сейчас Киев обладает одной из самых крупных и боеспособных в Европе армий, вооруженной Америкой и ее союзниками. В рамках процесса мирного урегулирования Украина должна будет построить в той или иной форме союзнические отношения с НАТО. Вариант нейтралитета Киева больше не имеет смысла, особенно после того, что Финляндия и Швеция уже вступили в альянс. Еще в мае я рекомендовал установить линию прекращения огня вдоль границ, которые существовали до начала войны 24 февраля. Россия могла бы отказаться от тех территорий, которые она завоевала с тех пор, сохранив территории, присоединенные восемь лет назад, в частности, Крым. Они могли бы стать предметом переговоров после заключения перемирия.

В случае, если ни бои, ни переговоры не вернут стороны на прежнюю разграничительную линию между Украиной и Россией, потребуется рассмотреть вариант с применением принципа самоопределения. На территориях, принадлежность которых вызывает наибольшие разногласия и которые на протяжении веков неоднократно переходили из рук в руки, можно будет провести под международным наблюдением референдумы о самоопределении.

Процесс мирного урегулирования имеет сразу две цели: должна быть закреплена независимость Украины и должна быть создана новая структура международной безопасности, особенно для Центральной и Восточной Европы. И Россия в конечном итоге должна обрести свое место в этой структуре.

На Западе существует мнение, что наилучшим результатом будет Россия, ослабленная в результате конфликта. Я с этим не согласен. Несмотря на свою склонность к агрессии, Россия на протяжении более пяти столетий вносила решающий вклад в сохранение глобального равновесия и баланса сил, поэтому нельзя преуменьшать ее историческую роль. Военные неудачи России никак не сказались на ее глобальном ядерном потенциале. Даже если ее военный потенциал существенно уменьшится, распад России или утрата способности проводить стратегическую политику превратят ее территорию, охватывающую 11 часовых поясов, в вакуум, за который развернется ожесточенная борьба. Для разрешения свои споров противоборствующие группы на ее территории могут перейти к насилию. Другие страны могут попытаться отхватить куски России с помощью силы. И все эти опасности усугубляются наличием тысяч единиц ядерного оружия, которые делают Россию одной из двух крупнейших ядерных держав в мире.

Пока мировые лидеры стремятся положить конец конфликту, в котором две ядерные державы соперничают за страну, не обладающую ядерным оружием, им следует задуматься о последствиях этого конфликта и о долгосрочной стратегии использования новых высоких технологий и искусственного интеллекта. Уже сейчас существуют системы вооружений, которые могут автономно определять и анализировать цели и наносить по ним удары, что может перерасти в войну.

Как только мы пересечем эту черту и высокие технологии превратятся в стандартное оружие - когда главными исполнителями стратегии станут компьютеры, - мир окажется в условиях, для ориентации в которых еще не существует никакой концепции. Как лидеры смогут осуществлять контроль, если компьютеры будут самостоятельно давать стратегические команды в таких масштабах и таким образом, которые, в сущности, ограничивают участие человека и даже угрожают ему? Как можно будет сохранить цивилизацию в этом водовороте противоречивой информации при наличии мощных средств разрушения?

Сейчас нет никаких теорий относительно надвигающегося будущего, и мировое сообщество пока даже не обсуждает эту тему - возможно потому, что сколько-нибудь содержательные переговоры могут предать огласке информацию о новых открытиях, и огласка сама по себе может нести риски для будущего. Преодоление разрыва между современными технологиями и стратегиями контроля над ними - или хотя бы пониманием того, какими могут быть последствия - это столь же важный вопрос сегодня, как и изменение климата, и он требует от лидеров глубокого знания как технологий, так и истории.

Стремление к миру и порядку заключает в себе два компонента, которые иногда рассматриваются как противоречащие друг другу: это стремление выстроить структуру безопасности и необходимость примирения. Если мы не можем достичь одновременно и того, и другого, мы не сможем добиться ни того, ни другого. Путь дипломатии может показаться сложным и разочаровывающим. Но для достижения мира необходимо и видение, и мужество, позволяющие пойти по этому пути.

Источник - The Spectator

Генри Киссинджер - бывший Государственный секретарь США, лауреат Нобелевской премии мира.