Война в Украине, согласитесь, странная. Граждане России могут, по крайней мере теоретически, ездить в Украину по делам или на отдых, хотя сейчас — только с июня — им нужна виза. Воюющие стороны являются участниками недавней сделки, обеспечивающей безопасный экспорт зерна. Российский газ продолжает поступать в Европу по трубопроводной системе Украины, хотя и в меньших объемах. Страны, поставляющие оружие Украине, также платят России за импорт энергоресурсов и удобрений, тем самым финансируя ее военные действия. Нелегко представить, чтобы подобное происходило, скажем, во время Второй мировой войны.

Этот клубок отношений уже достаточно сбивает с толку, но к тому же заявленные Россией цели вторжения ежемесячно меняются.

В каком-то смысле Россия, похоже, снизила амбиции. Для достижения так называемых "демилитаризации" и "денацификации" Украины, Владимир Путин атаковал гораздо более широким фронтом, чем делает это сегодня. Когда ему пришлось отступить из Киева, Чернигова, Сум и части Харьковской области, эти цели, которые звучали как эвфемизмы для смены режима, отошли на второй план. На данный момент, вероятно, уже неправильно называть их "целями": поскольку они недостижимы в обозримом будущем с теми ресурсами, которые Кремль — и русские как в значительной степени пассивное население в состоянии войны — были готовы выделить для войны. "Мечты", вероятно, более подходящее слово.

Однако в другом смысле амбиции, по-видимому, даже расширились. Первоначально единственные официально заявленные территориальные амбиции России ограничивались административными границами Донецкой и Луганской областей, на которые соответствующие марионеточные "народные республики" претендовали как на свои земли.

Однако недавно министр иностранных дел России Сергей Лавров прямо заявил, что "география изменилась", добавив, что Россию теперь также интересуют Херсонская область на юге Украины и Запорожская область в центре страны.

Лавров — самый высокопоставленный российский чиновник, более или менее открыто говорящий о таких планах. В сочетании с подготовкой оккупационными администрациями "референдумов", призывающих к присоединению оккупированных территорий к России, его слова являются свидетельством того, что Россия намерена полностью аннексировать территории, а не оставлять их в серой зоне, как это было с "Народными республиками" в 2015 году.

Самый простой способ примирить эти расходящиеся векторы — предположить, что, не сумев организовать в несколько урезанной Украине (за вычетом Крыма и двух восточных областей) прокремлевское правительство, Путин вместо этого решил захватить значительно больше земли в качестве компенсации. Но эта странная война не поддается простым объяснениям. Гораздо более вероятно, что любое кремлевское "планирование" в наши дни носит реактивный и ситуативный, а не стратегический характер.

Ожидания Кремля, похоже, формируются происходящим на полях сражений. Каждое изменение военной ситуации приводит к новому "плану", который, если он будет реализован, позволит Путину объявить о своей победе.

Когда выяснилось, что российские военные не могут взять Киев или города на севере Украины, Кремль сосредоточил свои силы на востоке, завершив вторжение в Луганскую область в начале этого месяца.

Однако этот план столкнулся с "кадровыми" проблемами. Призывные армии "народных республик" понесли огромные потери (только допущенные военные потери "Донецкой народной республики" приближаются к 3000 убитых), а более бедные регионы России "поставляют" большую часть контрактников — на них приходится непропорционально большое количество военных потерь в России. "Скрытая мобилизация", эхом отдающаяся в российских Telegram-каналах и предлагающая здоровым мужчинам, в том числе заключенным, шанс воевать в Украине за привлекательную плату и свободу, — процесс медленный и сомнительный. Без дополнительной пехоты Россия не может рисковать и идти в лобовую атаку украинских укреплений вокруг Славянска и Краматорска, как это было в Мариуполе и Северодонецке. Но похоже, нет другого очевидного способа завершить завоевание Донецкой области.

В то же время все более мощное западное оружие позволяет Украине поражать военные объекты, такие как склады боеприпасов и командные центры в глубине оккупированной территории, убивая больше высокопоставленных офицеров. В своем интервью одному из ведущих российских пропагандистов Маргарите Симоньян Лавров признал, что это оружие изменило расчеты Кремля.

Похоже, внимание Путина переключилось на защиту российских завоеваний на юге, где Украина угрожает начать крупную контратаку, чтобы отбить Херсон, и на востоке, где украинские военные обстреливают цели в Донецке и его окрестностях. Относительно слабая группировка российских войск на юге в последние дни была усилена авиацией и артиллерией.

Игорь Гиркин (Стрелков), воевавший на Украине в 2014 году и сегодня являющийся одним из резких критиков стратегии ведения войны Россией, предположил в своем Telegram-канале, что нынешний план может состоять в том, чтобы нанести поражение украинским военным, когда они готовятся к наступлению на юге, а затем наступать на ослабленного врага на востоке. Если Стрелков прав, это будет как минимум третье крупное изменение стратегии за пять месяцев. И планы аннексии, вырисовывающиеся в виде "референдумов", косвенно подтверждают его аргументацию. Официальный захват земель до окончания войны путем переговоров может означать только одно: заявление России о том, что она будет защищать новые территории как свои собственные.

Это будет означать предупреждение западным союзникам Украины быть осторожными с тем, какое оружие они поставляют (администрация США уже ограничивает дальность поставок боеприпасов, опасаясь начала Третьей мировой войны), а также — распространение "ядерного зонтика" России над частями Херсонской и Запорожской областей. В то же время это заверило бы пророссийских активистов и поддерживаемые Россией администрации на оккупированных территориях в том, что Россия их не бросит — заверение, в котором они остро нуждаются перед лицом украинских партизанских действий и угроз вернуть утраченные территории.

Во всех этих аспектах формальная аннексия соответствует защитному мышлению. Если бы Путин все еще был в наступлении, он попытался бы захватить больше территории, в том числе, по крайней мере, еще один областной центр (пока у России есть только Херсон), а затем попытался бы заключить мирное соглашение на своих условиях, прежде чем требовать больше земли для России. В таком случае уже начался бы массированный натиск в Донецкой области. Но за последние две недели Россия не предприняла никаких серьезных действий в регионе.

Как бы то ни было, удержание того, что было захвачено в первые хаотичные недели вторжения, похоже, стало приоритетом для Кремля. Парадоксально, но кажущееся расширение территориальных амбиций является признаком относительной военной слабости, а не силы. По этой причине любой поиск Западом компромисса на данном этапе не имеет смысла. Зачем что-то предлагать Путину, если он готов согласиться на меньшее (даже если "меньше" иногда может выглядеть как "больше", по крайней мере, с точки зрения оккупированных километров)? Как заявил Роб Ли, старший научный сотрудник Института исследований внешней политики и внимательный наблюдатель за войной на Украине, "для окончания этой войны нужно сформировать военный баланс сил, чтобы Россия не могла двигаться дальше".

Любые предположения о том, что дело близко к достижению этой точки, преждевременны. Российские вооруженные силы могут быть недоукомплектованы и плохо управляемы, но они адаптируются к новым обстоятельствам, новому западному оружию в руках Украины и меняющемуся политическому видению в Кремле. Он будет вести крепкий оборонительный бой, и, в конце концов, та сторона, которая проявит больше упорства и боевого духа, победит на юге, а затем и на востоке. Если этой стороной будет Россия, цели Путина снова сместятся в сторону несбывшихся февральских мечтаний. Если это Украина, Путин будет искать способ претендовать на меньшее и при этом изображать из себя победителя.

Явно запланированная аннексия для Путина — способ остановить потери.


Материал впервые был опубликован в Bloomberg

Леонид Бершидский - журналист, бывший редактор-консультант "Украинского Медиа Холдинга"