Следственный аспект

В недельной главе "Дварим" Моше говорит народу: "И дал я повеление судьям вашим в то время, говоря: выслушивайте братьев ваших и судите справедливо каждого с братом его и с пришельцем его. Не различайте лиц на суде: как малого, так и великого выслушивайте; не бойтесь никакого человека, ибо суд - Божий он" (1:16-17)

Суд по самому своему предназначению является исправлением мира, суд служит установлению истины в исходно спорной ситуации. Каждый человек в своей частной жизни вправе быть и пристрастным, и субъективным, каждый человек вправе настаивать на своей правоте и на своих интересах, не вдаваясь излишне в положение своего оппонента. Во всяком случае, такое поведение не будет вменено ему в грех. Судья в этом плане решительно отличается от тяжущихся между собою людей. Судья исходно обременен именно требованием беспристрастности и объективности. Там, где противоборствующие стороны тянут каждая на себя талит, суд призван установить некий общий для них обеих центр тяжести.

Между тем, помимо справедливости и нелицеприятности, суд Торы отличается еще одной важной особенностью - своей причастностью Божественному плану творения. Судопроизводство признается иудаизмом одним из самых возвышенных и достойных человека занятий. Соответственно судья (раввин) признается истинным "властителем дум" внутри религиозной еврейской общины. Более того, в трактате Шабат (10.а) даже говорится, что всякий судья, совершающий суд поистине, как будто бы соучаствовал в сотворении мира!

Это неожиданное на первый взгляд утверждение обусловлено тем, что сотворение мира связано с качеством суда (что отражается среди прочего в том, что годовщина сотворения мира, Рош-Ашана, является именно днем Суда). Но если так, то подобие судьи Творцу мира напрашивается само собой. Однако помимо вынесения приговора, помимо исправления мира и восстановления справедливости у судьи имеется еще функция - следственная, исследовательская. Судья должен не только справедливо и нелицеприятно наказать преступника, но он должен в первую очередь расследовать, действительно ли именно этот человек совершил преступление. Кому-то эта функция может показаться несущественной и даже побочной. Во-первых, расследование преступления в развитых юридических системах ведут совсем не судьи, а специальные следователи, а во-вторых, Всевышний, которому судья стремится уподобиться, обладает всеведением и потому вовсе не нуждается в дознании. Всевышний совершенно точно знает все обстоятельства преступления и личность преступника. Но как раз именно по той причине, что судья из плоти и крови всеведением не наделен, он обязан (даже в рамках современного судопроизводства) самостоятельно убедиться в виновности обвиняемого, обязан провести собственное дознание, критически оценив материалы следствия.

Как бы то ни было, но следственная функция в рамках Торы вменена именно судье ("тебе сообщено будет, и ты услышишь, и расследуешь хорошо, и если это точно правда, совершена мерзость эта в Израиле, то выведи мужчину того или женщину" и т.д. Двар 17:4-5). Более того, следственные действия судьи признаются еврейской традицией неотчуждаемой составляющей его мудрости.


Статус ученого

В подтверждение этого положения достаточно напомнить историю, произошедшую сразу после молитвы царя Шломо о даровании ему мудрости судить народ: "В Гивоне явился Господь Шломо во сне ночью, и сказал Бог: проси, что Мне дать тебе? И сказал Шломо: Даруй же рабу Твоему сердце разумное, чтобы судить народ Твой, чтобы различать между добром и злом, ибо кто может судить этот многотрудный народ Твой? И хорошо было в глазах Господа то, что Шломо просил (именно) этого. И сказал ему Бог: за то, что ты просил этого, и не просил себе долгой жизни, не просил себе богатства, не просил себе души врагов твоих, но просил себе разума, чтоб уметь судить, Вот, Я сделал по слову твоему. Вот, Я дал тебе сердце мудрое и разумное, так что подобного тебе не было до тебя и после тебя, не встанет подобный тебе…. И проснулся Шломо, и вот, (это было) сновидение. И пришел в Йерушалаим, и стал пред ковчегом завета Господня, и принес всесожжения, и принес жертвы мирные, и устроил пир для всех рабов своих. Тогда пришли две женщины блудницы к царю, и стали пред ним. И сказала одна женщина: о, господин мой, я и эта женщина, живем в одном доме; и родила я при ней в том доме. На третий день после того как я родила, родила и эта женщина; и (были) мы вместе, и никого постороннего с нами не было в доме, только мы вдвоем (были) в доме. И умер сын этой женщины ночью, потому что она заспала его. И встала она среди ночи, и взяла сына моего от меня, когда раба твоя спала, и положила его у своей груди, а своего мертвого сына положила у моей груди. И встала я утром, чтобы покормить сына своего, и вот, он мертвый. А когда я присмотрелась к нему утром, то (увидела, что) это не мой сын, которого я родила. И сказала та другая женщина: нет, твой сын мертв, а мой сын живой. А эта говорила (ей): нет, твой сын мертвый, а мой живой. Так говорили они пред царем. И сказал царь: эта говорит: "Это мой сын живой, а твой сын мертвый"; а та говорит: "Нет, твой сын мертвый, а мой сын живой". И сказал царь: подайте мне меч. И принесли царю меч. И сказал царь: рассеките живого младенца надвое и отдайте половину одной и половину другой. И сказала та женщина, которой (принадлежал) живой сын, царю, потому что поднялась в ней жалость к сыну своему, и сказала: прошу, господин мой, отдайте ей этого живого ребенка и не умерщвляйте его. А другая сказала: пусть же ни мне, ни тебе не будет - рубите! И отвечал царь, и сказал: отдайте той живое дитя и не умерщвляйте его, она - мать его. И услышал весь Израиль о суде, который судил царь, и стали бояться царя, ибо увидели, что мудрость Божья в нем, чтобы вершить суд". (1 Малахим 3:6-28)

Как мы видим, следственный эксперимент, произведенный в форме суда, именуется все тем же "судом", и обнаруживает мудрость именно судьи. Расследование в этом эпизоде удивительным образом совпало с самим судом. Но сама возможность такого совпадения учит также и обратному: в беспристрастном научном расследовании можно усмотреть также и какие-то элементы судопроизводства. Другими словами, научный эксперимент, направленный на постижение законов природы, причастен акту творения.

Не случайно Кант уподоблял научную естествоиспытательскую деятельность именно суду. Он писал: "разум приближается к природе с тем, чтобы она учила его", однако он "… не должен делать этого как ученик, который слушает все, что учитель считает нужным сказать, но как полномочный судья, который принуждает свидетелей отвечать на вопросы, сформулированные им самим".

При этом, по Канту, "технику природы", которую постигает ученый, можно уподобить только "технике искусства". А тем самым ученый, даже когда он "обходится без гипотезы Бога", оказывается тонким ценителем некоего произведения, авторство которого в рамках науки просто не обсуждается. Таким образом мы вправе сказать, что всякий ученый, совершающий "суд" поистине (высказывающий свою гипотезу, производящий свой "следственный эксперимент"), как будто бы участвует в сотворении мира! Человек, дознающийся у природы ее тайны, подобен самому Создателю этой природы.